Моё сводное наваждение - Наталья Семенова

Мирону:

— Твоя... твоя мама пообещала мне, что не позволит быть тебе с такой, как я. Она меня за что-то ненавидит, Мир.

— Просто напросто ревнивая мегера. И потом, кто ее вообще спрашивать будет? — фыркает Мирон. — Но что правда, то правда — подстав от нее не избежать. Потому договоримся на берегу, ладно, фенек? Нам круто вместе, и мы никому не позволим этого испортить.

— А нам круто? — лукаво спрашиваю я.

— Хочешь с этим поспорить, фенек? — отстраняет он меня от себя, улыбаясь, и... начинает щекотать! — Хочешь, спрашиваю?

— Нет! — чуть ли не визжу я, заливаясь хохотом, и пытаюсь убрать от себя его руки. — Нет. Нет, пожалуйста!

В итог, он прижимает мою спину к стене, его взгляд вмиг темнеет, и еще через мгновение он меня целует. Естественно, заполняя мое нутро сладким волнением. М-м-м...

— Ну так что? — оторвавшись от моих губ, улыбается Мирон. — По мороженому и домой?

— Да, давай. Я буду...

— Клубничное, — кивнув, перебивает он меня. — Я помню.

Я счастливо улыбаюсь — помнит.

Домой мы возвращаемся как раз к ужину. И меня ждет «очень приятный» сюрприз в лице моей горячо любимой бабушки...

Жаль, папа мне не рассказал, что она здесь, когда звонил и интересовался, во сколько я буду дома. Так бы я попробовала уговорить Мирона увезти меня на край света, например.

— Что ж! — резко встает с дивана Галина, явно чем-то недовольная. — Вот и наши детки! Можно идти к столу.

Она, ни на кого не глядя, тут же срывается вон из зала. Следом за ней поднимается бабушка:

— Ну и манеры. Впрочем, о чем я говорю? Здравствуй, Люба. Мирон.

— Здравствуй, — выдыхаю я.

— Ирина Владимировна, прошу, — ведет рукой папа, быстро подмигнув нам с Мироном.

— Другое дело, — снисходительно замечает бабушка и идет вперед.

Никита подбегает к нам после того, как папа и ба выходят из гостиной, берет в свои руки обе наши и тянет вслед за ними:

— А где вы весь день были? Мама злилась, что ты, Мир, не брал трубку. А потом в гости пришла твоя бабушка, Люб. Папа как мог разряжал обстановку.

— А моя бабушка случайно не сказала, зачем пришла в гости? — шепчу я ему.

— Не-а, но они с папой ходили в его кабинет, разговаривать.

— Ох... — несчастными глазами смотрю я на Мирона.

— Я с тобой, помнишь? — нагло ухмыляется он, вызывая у меня благодарную улыбку.

Начало ужина проходит более-менее спокойно. Папа пытается поддержать светскую беседу с моей бабушкой, которая изредка хвалит повара, кажется, назло Галине. Та же просто молча ест. Складывается впечатление, что она недовольна каждым за этим столом. Мы же с Мироном переглядываемся: он иногда строит мне и Никите рожицы, а мы пытаемся не рассмеяться вслух.

Настает время десерта, и папа, наконец, интересуется, как прошел наш с Мироном день. Он на каждом ужине этим интересуется, но именно сегодня отвечать на этот вопрос мне не сильно хочется.

— Мы снова провели урок вождения, — отвечает Мир. И это правда — на обратном пути по пустынной трассе он дал мне порулить. — Хочу заметить, что Люба схватывает на лету. Думаю, она играючи сдаст на права.

— Отлично, — хвалит папа.

— Боже упаси! — возмущается одновременно с ним моя бабушка. — Еще и это! Нет, Андрей, так продолжаться не может. Люба, твоя мама настаивает на том, чтобы я забрала тебя жить к себе. И я вынуждена с ней согласиться: у меня тебе будет гораздо лучше.

— Любе хорошо с нами! — восклицает Никита.

— Конечно, — с сарказмом замечает Мир.

— Ирина Владимировна, — предостерегающе произносит папа.

— Мальчики! — громче всех восклицает Галина, нарушив обет молчания. Ее лицо вмиг светлеет, словно новости счастливее она и представить не могла. — Подумайте. Люба не привыкла жить в такой большой семье. Она плохо всех нас знает. Конечно же, ей будет лучше со своей бабушкой! А нас она может навещать по выходным. Раз в месяц.

— Галина, — уже рычит папа.

— Довольно, — безапелляционно бросает бабушка. — Тут не о чем спорить. Люба, твоя задача — собрать вещи к выходным. И обойдись без своих обновок, — недовольно морщит она свой нос в конце фразы.

Что папа, что Мирон отталкиваются от спинок стульев, чтобы что-то сказать, но замолкают и смотрят на меня смешанными взглядами, потому что я негромко, но твердо, как никогда в своей жизни, произношу одно-единственное слово:

— Нет.

— Что значит: нет, Любовь? — недобро сверкают глаза моей бабушки.

Мирон, смотря на меня восторженно-довольным взглядом, вновь расслабленно откидывается на спинку стула. А в глазах у отца я, кажется, вижу гордость.

— Это значит, что я останусь жить у папы.

— Лишнее подтверждение тому, что обстановка в этом доме плохо на тебя влияет, — заявляет она словно не в первый раз, бросая недовольный взгляд на отца. — Ты пропустила урок балета, Люба! Учишься водить машину, как какая-нибудь плебейка! Да и выглядишь в последнее время не лучше! Мы с твоей матерью столько сил и времени вложили в тебя не для того, чтобы в один прекрасный день ты пустила все наши старания по ветру! Ясно тебе, неблагодарная девчонка? Сейчас же иди собирать вещи! Лишняя минута в этом доме грозит еще худшими последствиями.

— Ирина Владимировна! — теряет терпение отец. — Я уже вам сказал и повторю вновь: этот якобы плохо влияющий на Любу дом она покинет только в том случае, если захочет сама. Я ее отец, в конце концов! И имею полное право запретить вам указывать моей дочери, где и как жить!

— Да что ты говоришь? — тоже выходит из себя бабушка, подскакивая на ноги и упирая ладони в столешницу. — Где же ты был, самый лучший в мире отец, когда твоя дочь пошла в первый класс? Когда она приносила двойки по геометрии? Когда у нее начался переходный возраст, делая ее характер абсолютно несносным? Когда ее чуть не из...

— Бабушка! — крикнула я, тоже подскочив со стула.

— Да, дорогая, — сузила она на меня глаза, — когда тебя чуть не изнасиловали, потому что ты напилась, как свинья! Где был твой отец? Я скажу тебе —