Гарем - Владимир Гурвич

Смуров приготовил нехитрый ужин и без всякого намека на аппетит проглотил его. Отправляясь домой, он решил, что вечером еще поработает. Но сейчас передумал. Все равно пользы не будет никакой, все, что мог, он уже сделал. Главное не подкачать во время прений, быть уверенным и убедительным. Он ни раз убеждался, что важно не только то, что говорит человек, но и то, с каким видом и каким тоном он это делает. Еще неизвестно, что больше оказывает воздействие на слушателей.

Смуров включил телевизор, но смотрел его совсем недолго. Он просто не понимал, что показывают, мысли носились где-то далеко. В таком случае спать, решил он. Хорошо бы сейчас заснуть и не просыпаться всю ночь. Тогда он встанет со свежей головой. А ему она завтра нужна, как никогда.

Смуров стал готовиться ко сну. Внезапно раздался звонок в дверь. Он удивился, время позднее для гостей. Если кто-то пришел, то скорей всего с недобрыми вестями.

Смуров неохотно поплелся открывать. И впустил Ксению. Ее появление было столь неожиданно, что впервые секунды, когда он ее увидел, то не поверил своим глазам.

— Ксения, что ты тут делаешь, ты же должна быть на съемках.

— Я прилетела сегодня утром.

— А вечером ко мне. Тогда проходи.

Они прошли в комнату.

— Располагайся, что-нибудь поешь?

Смуров внимательно рассматривал девушку, что-то в ее виде было не совсем привычное.

— Нет, я недавно обедала в ресторане.

— Вот как. Рад за тебя. А что привело тебя ко мне в столь поздний час? Раньше ты меня не баловала своими визитами в эту квартиру.

Но Ксению явно не задел его сарказм, она вдруг широко улыбнулась Смурову.

— Папусик, у меня есть целый ворох новостей.

— Выкладывай.

— Я выхожу замуж!

У Смурова что-то оборвалось внутри, но он постарался не подать вида.

— За Вадима?

Девушка как-то странно поглядела на него.

— Нет. — Она немного помолчала. — За Антона.

— Какого Антона, — не сразу вник Смуров. — За Карамзина?

— Да. И я жду от него ребенка.

От изумления Смуров даже сел на стул.

— И ты молчала? — упрекнул Смуров Ксению.

— Ну, что я тебе, Папусик, должна была говорить. Он на меня сразу же глаз положил, как только увидел. Я думала, обычное дело, пожилой мужичок захотел молодую телку. Он стал клеиться, ну и я…

— Не возражала, — закончил за нее Смуров.

— Папусик, как я могла возражать, он же режиссер. От него зависит, получу я роль или нет.

— Так как роль получила, можно сделать вывод, что ты недолго сопротивлялась.

— Я вообще не сопротивлялась, — призналась Ксения.

— И потом как ни в чем ни бывало приехала ко мне.

— Не сердись, Папусик, такая жизнь. К тому же у меня и мысли не было, что у него это всерьез. Я думала потрахаемся, пока идут съемки, а потом разбежимся.

— Не разбежались, — констатировал Смуров.

— Он мне сказал, что хочет от меня ребенка.

— А ты?

— Папусик, ты же знаешь, я не дура. Ему в ответ: хочешь ребенка, давай все по-официальному, женись. А без брака рожать не буду. А он возьми и согласись. А я ж обомлела.

— Подали документы в ЗАГС?

— Три часа назад.

Смуров какое-то время молчал, Ксения тоже ничего не говорила. Честно говоря, он не мог до конца определить, что сейчас испытывает. Чувства были какие-то разнородные. Не то, что это стало для него потрясением, но все же он до определенной степени привязался к девушке. И теперь, когда она от него уходит, ему как-то немного не по себе. Но с другой стороны, не стоит ли порадоваться за нее, за короткий срок в ее жизни такие позитивные перемены. Ине без его участия.

— Ты довольна тем, что случилось?

— Ой, Папусик, даже не представляешь, как это клево! — воскликнула Ксения и бросилась ему на шею. — Я и мечтать о таком не смела. А тут все и сразу.

— Ну, ну, — слегка отстранил он ее. — Теперь нам нельзя так крепко обниматься, ты чужая невеста. К тому же моего друга. Я бы не хотел, чтобы между мной и Антоном стоял обман.

Ксения перестали обнимать Смурова и села на стул.

— Хорошо, больше не будем обниматься, — сказала она. — Я в общем-то пришла с тобой попрощаться.

— Что ж, давай прощаться.

— Я знаю, что виновата перед своим Папусиком. Но я тебе благодарна. Ты так много для меня сделал.

Неожиданно к горлу Смурова подступила такая сильная волна, что на глаза выступили слезы. Ксения заметила это. Она извлекла из сумочки платок и провела им по его векам.

— Ну что ты, старичок, расплакался, у твоей девочки все хорошо. Ты должен быть рад за меня.

— Я рад. Просто грустно, что уходишь.

— Ну, Папусик, ты же не думал, что я у тебя навсегда.

— Нет, конечно.

— Ты отдаешь меня в хорошие руки. Он меня любит.

— Это хорошо.

— Мне тоже нравится, — улыбнулась Ксения.

— А ты его?

— Антон обеспечит мне карьеру.

— Тогда я за тебя спокоен, — в свою очередь улыбнулся Смуров.

— Я хочу тебе отдать еще вот это, — положила она перед ним связку ключей.

— Что это?

— Ключи от квартиры, которую ты снимал для меня. Мне они не нужны, сегодня я переезжаю к Антону.

— Так уже почти ночь.

— А вот сейчас и поеду, во дворе меня ждет такси.

— Но это же жутко дорого так долго держать машину.

Ксения беззаботно махнула рукой.

— Антон богат. Да и у меня деньги водятся. Он мне за съемки хорошо заплатил. Поэтому не беспокойся.

— Не буду.

Ксения встала со стула.

— Я пойду.

Смуров проводил ее до дверей.

— Вот и все, Папусик. — На секунду она прижалась к нему и поцеловала.

— Удачи тебе, — напутствовал он ее.

Ксения скрылась в лифте. Смуров вернулся в комнату. Несколько секунд он сидел неподвижно. До этой минуты он и не представлял, что ему будет так тяжело расставаться с Ксенией.

47

Смуров вышел из здания суда шаркающей старческой походкой. По-другому он просто не мог идти, ноги плохо слушались его. Он проиграл процесс, проиграл в чистую. Он даже не мог припомнить, когда потерпел подобное поражение в последний раз. Ни один его аргумент не был услышан, судья полностью встала на сторону его оппонентов.

Впрочем, Смуров понимал, почему это случилось, он был неубедителен. Он так и не сумел перебороть то ли волнение, то ли внутреннее несогласие с самим собой. А потому говорил путано, непоследовательно. Даже его голос звучал не очень разборчиво, и судья несколько раз просила повторить то, что он только что сказал. Зато Шипова была в ударе, она выстроила линию своего поведения логически убедительно, раз за разом опровергала выдвигаемые им аргументы. И зачастую он не знал, что ей на это возразить. Будь ситуация иной, он бы гордился ею, Катя оказалась даже более способной ученицей, чем он предполагал. Не напрасно он тратил на нее время и силы, результат налицо.

За спиной Смурова раздались быстрые шаги. Но он даже не повернулся, чтобы посмотреть, кто это. Ему было все равно.

— Дмитрий Борисович! — узнал он голос Шиповой.

Смуров встал и посмотрел на нее. Она встала рядом с ним.

— Дмитрий Борисович, я даже не знаю, радоваться мне или огорчаться.

— Радуйся, Катя, ты выиграла дело. Ты молодец, — тихо произнес он.

— Да, выиграла, но я вижу, как подавлены вы. Это портит мою радость. Я же понимаю, что это все только благодаря вам.

— Ты и сама неплохо постаралась. Не думай об этом. Суд — дело жестокое, тут решаются судьбы людей. И всегда есть проигравшая сторона. Но иначе не получается. Сегодня удача на твоей стороне.

Он видел, что Шипова немного растеряна, не знает, как дальше поступить.

— Дмитрий Борисович, вы сейчас куда?

— Поеду в свой офис, надо доложить партнеру о результате.

— Хотите я с вами? Или вечером приеду к вам?

— Спасибо, Катя, но не надо. Я хочу побыть сегодня один.

— Я понимаю… — протянула она. — Но если захотите меня увидеть, дайте знать, я тут же примчусь.

Смуров кивнул головой и побрел к машине. Он даже не посмотрел, куда исчезла Шипова, сейчас она интересовала его меньше всего.

Он сел в автомобиль и вдруг почувствовал острую боль в лопатке. Он не носил с собой никаких лекарств, и сейчас испугался, что может умереть. Смуров прикрыл глаза и стал ждать, что последует дальше. Постепенно болеть стало меньше. Значит, еще момент не пришел, подумал он.

Смуров положил руки на руль и увидел, что они подрагивают. Только этого еще не хватало. Все равно надо ехать, Руденский с нетерпением ждет его появления. Правда, с другим результатом. Но тут уже ничего не изменишь.

Постепенно Смурову удалось немного успокоиться, даже руки почти перестали дрожать. Но эта победа над своим телом не слишком его обнадежила, он опасался, что недуг снова даст о себе знать. Сегодня по его здоровью был нанесен сильный удар. А может, и не только по здоровью.