Охотник за головами - Дмитрий Манасыпов

– Корона, впоследствии названная венцом Парамонды, была заказана дварагам из Северного подгорного царства. И в работе по ее созданию принимал участие придворный маг Гретеннир. Именно он, согласно преданию, вложил в один из лепестков, украшавших изящный золотой венец, камень, бывший копией изумрудов, вставленных в лепестки. Только камень этот никакого отношения к драгоценностям не имел. Гретеннир в свое время извлек его из обломка метеорита, упавшего на землю вересковых пустошей, находившихся на севере Бретоньера. Там и до сих пор виднелись верхушки глыб, падавших с неба, и кроме них – остатки древних строений, неизвестно кем и когда возведенных. Это место всегда тянуло к себе искателей всего необычного. А слухи, о нем ходившие, однозначно говорили – место это странное. Не нечистое и не святое, а именно странное, непонятное, где происходили события, которые нельзя было объяснить расхожими среди образованных, да и не только, людей понятиями. Именно там, в обломках одного из метеоритов, разнесшего в прах старый дольмен, придворный маг королевы и нашел непонятный зеленый и ярко искрящийся на свету камень.

Гретеннир был очень стар и не выглядел моложе, когда служил еще прадеду Парамонды. Неизвестно, с помощью чего маг продлял свою жизнь, да и ни деда, ни отца правящей королевы это не интересовало. То, чем он занимался, не приносило вреда Бретоньеру, а скорее, наоборот, только пользу. Маг никому не сказал про подмену камня. Кроме него, об этом знал только двараг-гранильщик, обтачивающий камни. Так бы никто и не узнал о подмене и о том, зачем старый маг ее совершил. Если бы, как это всегда бывает в старинных сказках и легендах, не вмешался злой противник придворного мага.

Именно в те времена начал создаваться орден, объединивший многих магов всех народов и рас, обитавших тогда в мире. Созданный для борьбы со злом, опирающимся на знания магии, и боровшийся с ним очень долго, орден погиб от обычных склок, людской жадности, тщеславия и стремления к власти. Когда в союзе с военной силой обитаемого мира они победили зло, никто из магов, всемогущих и всезнающих, не смог удержаться в поединке с этими качествами.

На этом месте охотник перебил захмелевшего лучника, прося его не вдаваться в историю, а подробнее сосредоточиться на продолжении собственного рассказа.

– Это невежливо перебивать на таком интересном месте. – Хорса икнул и наполовину приподнялся в своей бадье. – Черт, остывает уже… Ладно-ладно, я продолжаю…

Придворный маг Гретеннир отправился бороться с черным колдуном из Абиссы. Он победил, но назад его привезли еле дышащего. И тогда старик рассказал своей королеве про замену камня и про то, зачем он это сделал.

«Теперь, – сказал Гретеннир, – эта корона будет талисманом твоим и королевства. И пока она на земле Бретоньера и венчает твоих потомков, Бретоньер будет великим». Вот так говорило предание о венце Парамонды.

– Агнесс – одна из этих потомков? – Освальд отхлебнул пива.

– Да. Полторы сотни лет назад, во время войны, трон заняла другая семья, которая смогла спасти Бретоньер. А корона осталась у семьи де Брие.

Усталость и пиво начали делать свое дело. Хорса заметно клевал носом, размякнув в горячей воде.

– Эй, Хорса, погоди спать, а то утонешь. А ваш главный министр знает об этом?

– Что?.. А, конечно… Он, зараза, все знает… Эххх, если бы господин Гастон был моложе, он не строил бы, и-ик, из себя короля…

Освальд вытерся насухо, надел чистое белье и пошел к двери. Хорса начал посапывать, по самую шею погрузившись в остывающую воду. Разбудить его охотник не смог. Пришлось подложить под голову его собственную свернутую куртку и уйти, надеясь, что лучник не утонет до прихода Жака.

Музыкант уже закончил мучиться со струнами и сидел тихонько в уголке, настраивая гитару. Охотник сел рядом и начал выкладывать на стол свое оружие. Музыкант обернулся к нему уже при первом металлическом лязге. А чем дальше, тем больше его глаза расширялись. Освальд улыбнулся про себя, вполне его понимая. То, что сейчас легло на стол, вполне могло составить арсенал трех, а то и четырех человек. Тяжелая шпага, меч в потертых ножнах, короткая и широкая дага со сложной гардой и перекрестьем, метательные ножи, два кастета с шипами, несколько остро отточенных звезд с четырьмя лучами и точильный брусок. Придирчиво осмотрел все и стал подтачивать. Есть ему тоже не хотелось, а идти спать было еще рано.

– Ты что мыться не идешь? – Он посмотрел на явно заинтересованного парнишку.

– Пока вы там трепались, – Жак вместе с наблюдением за обстановкой настраивал инструмент, вот и сейчас прислушался к одной из верхних струн, – я успел за домом сполоснуться. А где Хорса?

– Дрыхнет. Надо сказать хозяину, пускай посматривают. Он здоровый, как медведь, нет никого желания тащить его оттуда.

– А, ясно…

Брусок равномерно вжикал по лезвию. Струны побрякивали. Каждый делал свое дело.

– Освальд?

– Что, Жак?

– Ты не пользуешься луком или арбалетом? Всегда только на расстоянии клинка?

Охотник пожал плечами, придирчиво посмотрев на украшенную чеканным узором дагу.

– Да нет, отчего же… Есть лук, он с вещами наверху. Арбалет был, надо бы новый завести. Тот мне нравился, надежный и удобный, бил далеко.

– А все эти новомодные штуковины, самопалы? Не пользуешься?

– Ненадежно… – охотник добрался до меча. Длинное и узкое, чуть граненое лезвие с тихим шипением выползло из ножен, перехваченных медными полосами. – Точности практически никакой, дальности тоже, тяжело таскать и целиться. Для строя оно было бы ничего, так мне и не в строю драться приходится. И дорого выходит, порох на вес золота. У кого в войсках есть роты самопальщиков? У Безанта, Нортумбера, в Тотемонде… все, пожалуй. Да и технологии никакой пока, так, баловство одно. Порох сыреет, фитили тоже. Слышал, что двараги на островах уже давно пытаются сделать что-то массовое на замену. Результата пока нет.

Музыкант понимающе кивнул и вернулся к инструменту. Протер деревянные части ветошью, смоченной в гвоздичном масле. То и другое музыкант выпросил у здешней поварихи. Освальд потрогал пальцем кончики лепестков метательных звезд, повернулся к нему.

– Жак…

– Что, Освальд?

– Ты откуда, говоришь, родом?

– Из Лиможана. Это недалеко от Бретоньера, южнее. Когда-то, давно, Лиможан даже входил в его земли, был ленным графством. Так что мы с Хорсой почти земляки.

– Ясно. Дай-ка свой меч, заточу получше. А ты в своем архиве что-нибудь читал про венец Парамонды?

Жак молчал. Очень задумчиво и красноречиво молчал, явно вызывая на откровенность. Освальд перестал вжикать, вопросительно посмотрел на него:

– Так читал или нет?

– Да, читал. Это очень важная часть в жизни королевства, сейчас мало кто там понимает, насколько она важна. Легенда всегда превращается в сказку, когда долго не востребована. А легенда о венце Парамонды занимает много места в исследованиях того времени. Просто все, связанное с магией, очень долго замалчивалось. Возможно, все изменится.

– А если потомки этой королевы поймут, что венец действительно может играть какую-то роль в судьбе королевства?

– Самое главное, чтобы кто-нибудь другой не понял это раньше. Не то такие дела могут начаться… – Жак нахмурился. Неожиданно тяжело и мрачно, что так не подходило к его открытому и доброму лицу. Охотник усмехнулся краешком рта:

– Ты очень интересный человек, музыкант. Извини за не совсем уместное любопытство, но… Мне кажется, что ты что-то скрываешь. Ладно, не вскидывайся, это твое личное дело. Я отдыхать пойду, спокойной ночи. И не забудь, напомни хозяину про нашего лучника.

Освальд собрал оружие, завернув в куртку. Пошел по лестнице наверх, в комнату, которую ему отвел Годзерек. Находилась она в конце коридора. Рядом с тремя такими же. Самое главное, что в ней было окно, это преимущество. В случае чего всегда можно прыгнуть вниз. Если другого выхода не будет.

На столе стояла свеча в медном тяжелом шандале. Новая, без потеков воска. Но для того, чтобы она давала свет, ее следовало зажечь. Он этого не делал. А свеча горела. Свет пробивался в щель под дверью. Раздумывать Освальд не стал.

Одним движением вытащил шпагу, более подходящую для тесноты помещения, чем меч, и скинул на пол все остальное, ненужное и мешающее бою в тесноте. Другим – пинком открыл дверь и влетел в комнату, прижимаясь к полу и молниеносно поворачиваясь, таким образом не позволяя противнику напасть неожиданно. Но в комнате было пусто, только на кровати испуганно вскрикнули.

Давешняя смуглянка сидела, забившись в угол и закутавшись в одеяло. Расширенные от испуга глаза еще подозрительно поблескивали, а сама она уже начала смеяться.

– Ты всегда так заходишь?

– Нет, только когда не предупреждают о позднем визите… – Он положил шпагу на пол, рядом с кроватью, и вышел в коридор за остальным снаряжением. Вернувшись, запер дверь и, сев на кровать, начал стаскивать ботинки. Поставил у края кровати и не спешил тушить свечу. Девчушка перестала кутаться в одеяло.