(Не)добрый молодец - Алексей Птица

из пистолей да пищалей умею. Да и мертвяков упокаивать научился. Но не свезло, да и иноком не с руки мне становиться, не хотел я монашеский постриг принимать. А вот священником и можно бы стать, если не мертвяки тому помеха.

— То добре. Каждому свой путь: кому в церковь, кому в вои. А твоё воинское умение важное, но хлипок ты ещё. Боюсь, не возьмёт к себе воевода. Ему сильные и опытные воины нужны в дружину. Хочешь, можешь в ополчение пойти, туда берём всех, кто знает, как за саблю держаться.

— Благодарствую, не по мне это, пойду в Калугу, а там видно будет.

— Гм, понятно. А деньги-то у тебя есть?

Вадим кивнул.

— Есть немного, месяц протяну, а там уже решусь, что делать дальше. В Пустыни всё сгорело, да и небогатые они монахи были. Но можно пособирать много полезных вещей и в село сходить. Сам я взял только то, что смог один унести.

— Оно и понятно. Лады. Только не поведу я тебя к воеводе. Не примет он тебя, не по чину ему. Молод ты ещё и умения воинские только по словам твоим. То, что смог выжить, то скорее удача твоя, чем доблесть воинская. А историю твою я расскажу, дивная она. Может, Наталье понравится, дочке воеводиной. Ох, и умная девка, да своенравная, и сказания любит. Да и жизня пошла, ни дня без приключений. А ей всё сказки…

В Козельске разрешаю быть тебе три дня без платы, а потом плати пошлину и живи, где хочешь. Но если вдруг напасть какая случится, то тогда в ополчение пойдёшь, на то воля воеводы будет. А не пойдёшь добровольно, то заставим сами. У тебя вона и сабля имеется, и пистоль, Яким сказывал, в наличии. Вадим удивился, когда это Яким успел шепнуть дьяку о пистоле, но промолчал, кивнул, слегка поклонился и вышел.

Забрав Агафью, что с волнением ждала его на входе, они отправились куда глаза глядят. Уже полегчавший мешок слабо давил на плечи, и Вадим спокойно шёл по улочкам небольшого городка. Всё оружие он заранее припрятал в мешок, кроме клыча, который сейчас при ходьбе бил его по худым ногам, успокаивая. Клинок находился в затёртых деревянных ножнах и ценности собой не представлял, по мнению дьяка. Ну, что же, это только радовало. Вадим, выйдя из терема в город, с любопытством оглядывался по сторонам.

Яким, которого уже и след простыл, рекомендовал постоялый двор «У Мирона». А так как Вадим другого и не знал, то, спросив у первого встречного дорогу, направился туда.

Мужик, которого он остановил, дал такие указания.

— Ты это. Как пойдёшь прямо, сверни у церкви, да мимо крыльца её пойдёшь, оборотись на ворота выездные, а глядишь, возле них изба большая, да двухэтажная. Вот то дом купца Миколы. Ты мимо него пройдёшь и оборотись обратно к церкви, да иди вперёд, там и увидишь постоялый двор. Вывеска ещё на нём. А не найдёшь, так ещё у кого спросишь. Чай, подскажут.

Вадим только вздохнул, не удивляясь путаным объяснениям, и отправился искать постоялый двор. Городок оказался маленький, и долго бродить в поисках нужного здания им не пришлось. Вадим скорее догадался, чем нашёл по объяснениям мужика постоялый двор. Вывеска над длинной приземистой избой действительно имелась, да только кто её мог прочесть? Большинство-то неграмотные.

Вот и на вывеске красовались еле различимые буквы, и это были явно не те, что обозначали название русской гостиницы. А сама вывеска привлекала изображенной на ней рожей сильно бородатого мужика. Видимо, это и должно по задумке неизвестного художника обозначать некоего Мирона. Вадим взглянул на неё и согласился, что это точно Мирон, и никто другой. Широкая бородатая рожа, как у мультяшного купца Колывана только подтверждала его догадки.

Громко хмыкнув, Вадим пнул дверь то ли трактира, то ли постоялого двора. Хрен тут разберёшь на Руси, что и как правильно зовётся. Смутное время, блин… Внутри оказалось не лучше, чем снаружи. Чад от очага, хоть и уходил вверх, но людей в зал набилось так много, а работать печи нужно было так часто, что дым вырывался и в общий зал.

Вадим поморщился от резко шибанувшего в нос едкого запаха пота, перегара, смрада кухни и нечистого дыхания, пополам с желудочными газами. Агафья, что шла рядом, громко чихнула. В общем, не вкусно находиться в трактире. Но что тут поделать, выбор мест для отдыха оказался небогат. Присев на край лавки, придвинутой к длинному столу, Вадим положил обе руки на стол, а заплечный мешок опустил на ноги.

— Офици… эй, половой, еды!

На него покосились, но без враждебности. Подскочивший юркий мужичок сразу задал вопрос о наличии финансов.

— Деньга-то есть? А то ныне времена пошли непростые, а воровские.

Вадим молча выудил из-за пазухи несколько медных пулов и медную деньгу, с медными же полушками и бросил их на стол.

— Какая красота! — половой закачал в удовольствии головой. Те посетители, которые были рядом, покосились на мелкие деньги и дальше занялись своими делами. Деньги небольшие, а парень слишком серьёзный, да при сабле.

— Чаво будете трапезничать? Есть мясо жареное, дичь запечённая, яйцо варёное, каша ячневая, каша гречневая, каша просяная, каша заморская укус-укус, каша гороховая да бобовая. И разные разности: репа печёная, брусника мочёная, толокнянка толчёная.

Половой, видимо имел дар стихоплётства, поэтому шпарил названия блюд наизусть, сам радуясь своим умениям. При упоминании гороховой каши Вадим поморщился, оно и чувствуется, что большинство выбрало именно её. Да и самая дешёвая она, стало быть.

— Гречу и мяса.

— Что пить будете? — продолжал удивлять половой. — Есть водка хлебная, пиво целебное, квас похмельный и узвар отменный.

Услышав новую рифму, Вадим аж завертел головой в удивлении. А из глубины зала послышался чей-то голос.

— Ха, Баюн, опять ты новенького посетителя узрел и деньгу зарабатываешь, словечками своими сыгрываешь, да былью опутываешь? — крикнул сидящий за соседним столом мужик, одетый как стрелец.

Вокруг засмеялись.

— А что, может, подкинет кто деньгу за говорильню мою. Кому легко, кому сладко, а Баюну весело и деньга идёт.

Вадим, уж насколько был молчалив и нелюдим, но остроумную речь ценил и даже любил. Пусть она часто была и про него. Взяв одну деньгу из серебра, что помещалась на его ногте, он подвинул её к Баюну.

— О! Благодарствую, благодарствую. Мигом всё принесу и служивого накормлю. Так что пить будете?

«Педик что ли? — подумал Вадим. — А может, просто местный клоун или шут. Не разберёшь, кто шут, а кто блаженный. Оба пургу метут, но один складно, а другой, ну да ладно…».

— Ааа, неси узвар. И хлеба белого краюху.

— Хлеба белого царского немае, зато чёрного мужицкого скоко хошь ломаем.

— Ну, тогда мяса жареного, гречки варёной, узвара отменного, да хлеба ячменного. А сеструхе моей каши молочной, мяса пареного, да молока вареного.

Половой улыбнулся, оценив шутку, и умчался в недра кухни столь большого заведения. Ожидая еду, Вадим оглянулся вокруг, стараясь более подробно рассмотреть окружающих. А тут, как оказалось, есть на кого посмотреть, целое сборище разных типов.

В основном тут трапезничали и останавливались крестьяне из близлежащих сёл, тех, что побогаче. Путники победнее спали под открытым небом, прямо на телегах. Кроме крестьян здесь ещё ошивались калики перехожие, горожане из Посада, мелкие ремесленники, вольные люди и стрельцы. А может, и ещё кто, всех разве поймёшь?

Но вот принесли заказанную еду. На стол встал небольшой глиняный кувшин с узваром, мясо жареное в отдельной плошке, тоже глиняной, и каша в глубокой деревянной тарелке. Агаше всё приволокли в двух мисках деревянных, да поставили горшок с молоком и кружку к нему подали глиняную. Половой по имени Баюн, а может, это было его прозвище, поставил ещё кружку и положил рядом хлеб. Неожиданно он склонился и прошептал прямо в ухо Вадиму.

— Глаз здесь держи востро, много тут людишек воровских. Ты меня деньгою одарил по доброте душевной, а Баюн добро помнит. Как спать пойдёшь, наверх залезай, хозяину скажи, что на верхних полатях любишь спать, добавишь полушку, он и разрешит. Мешок свой под голову положи, не ровен час, унесут. И совет. Видно, что ты пришлый, но ещё не огрубевший. Сходи на рынок, да поспрошай, кто на постой берёт из горожан. Деньги всем нужны, а потесниться завсегда можно. И столоваться можно у них же,