Четвертый кодекс (СИ) - Виноградов Павел Владимирович "Палимпсест_2"

Стоп. А он в нем уже бывал?..

Да, и очень далеко. Но, возможно, лучше было бы сказать «давно»?..

Какая разница.

Сейчас он мог бы произнести название того места, как Эгроссимойон. На самом деле слово это звучало совершенно иначе. Да и вообще не звучало.

А может, на самом деле это была Шибальба?.. Кажется, здесь это слово более уместно.

И он больше не там. Потому что?..

Да, потому что прошел...

«Мембрана!» - громоподобно вернулось в память грандиозное слово.

Он снова прошел сквозь Мембрану и вот он здесь.

А где?

Ну, как минимум, в воде. Хотя он ушел в огненное небытие не из воды. Нет, он был... Там было темно, холодно и очень жутко. Там совершалось что-то нехорошее, неправильное...

Он все забыл. Ладно, вспомнит потом.

Вернулось чувство тела. Он ощущал свои сильные лапы, массивный, но подвижный хвост – прекрасный балансир в водах. Здоровые жабры мерно вбирали живительную жидкость.

Он был гол, словно дома. Но ведь... он не был там. Он не должен быть без одежды.

И, в конце концов, кто он вообще такой?!

- Я – Благой, - он не произнес это, а нарисовал в сознании. Мыслеобраз был четким, выпуклым и вполне узнаваемым.

Ему удалось – он вышел иным путем!

И попал туда, куда стремился? Возможно. Однако... здесь он не должен быть Благим. Здесь он должен стать... как же его?..

Да, человеком. С Езоэевели. То есть... да, с Земли.

И если это Земля, он не Благой, а...

Но он все еще в его теле? Почему дышит в воде и балансирует в ней хвостом?

Все это следовало прояснить. А значит, надо двигаться.

Сказано – сделано. Благой изогнулся всем телом и стал скользить по темным водяным тоннелям, лавируя между сталактитами и спускающимися сюда корнями растений, похожими на орудия казни.

Но плыть было тяжело – гораздо тяжелее, чем обычно. Ему казалось, что он вяло полощется в почему-то сгустившихся до консистенции сиропа водах, а не скользит по ним стремительно, почти без сопротивления среды, как обычно.

«Сила тяжести гораздо больше», - догадался он.

Уже одно это говорило, что он на Земле. Снова. И вскоре это стало вовсе несомненным – когда в воде показался отблеск света.

Благой на мгновение вздрогнул, решив, что вновь видит отблеск ТОГО всепоглощающего пламени, через которое прошел эоны назад.

Но, похоже, он просто приближался к поверхности и видел солнечный свет.

Так оно и было – из-под воды он смотрел на искрящуюся под солнцем рябь на ее поверхности. Для человека – даже привыкшего к погружениям – зрелище было восхитительным. Да и для него тоже – он ведь не был избалован лицезрением отблесков светила на водах...

Там, где водяная рябь освещалась ярче, место выглядело более темным, где слабее – более светлым. Негатив мира...

Но он не должен был так видеть...

Он всплыл к самой поверхности, осторожно высунул голову из воды и теперь мог смотреть на этот самый земной мир. Хотя видел пока всего лишь круглую дыру, в которую врывалось ослепительное небо.

И темные фигурки по краям этой дыры. Живые существа. Эгроси... Нет, люди!

Благой ощущал идущие сверху вибрации, возмущавшие молекулы окутывающей его жидкости. Это были звуки – он знал, что это такое и умел различать их. Гул толпы, и нечто, похожее на музыку... Да, это была именно музыка множества странных инструментов – шелест, и писк, и бренчание, и ритмический стук.

Но он не воспринимал, как привык, осмысленные сигналы разумов. Потому что люди не обладают способностью испускать их.

Принимать тоже, поэтому они не знали, что он тут. А видеть его глазами в мутной воде, стоя спиной к солнцу, они были не в состоянии. Он же видел их прекрасно. И прежде всего – стоящего на краю дыры.

Самка. Мелкая – как и все они. В очень ярких одеждах, но с открытой... как же это... да, питательные железы – они же кормят молодь своим телом. Ее талию охватывал толстый цветной шнур, конец которого уходил куда-то ей за спину. Глаза были закрыты – ему показалось, что она вообще присутствует тут лишь телом, но не духом.

Самку окутывали клубы дыма, тоже идущего с поверхности. Дым имел резкий запах – не неприятный, а... непривычный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но дым вскоре исчез, а вместе с ним смолкли гул толпы и музыка. Кто-то громко и резко прокричал что-то, и самка... нет, девушка дернулась и полетела вниз!

Она упала в воду недалеко от него, подняв тучу искрящихся брызг, и он на мгновение увидел обескровленное ужасом лицо.

- Леэнмиин! – вырвался у него ментальный призыв, но тонущая не слышала его.

Вот теперь он окончательно вспомнил, кто он, где был до этого, и зачем пришел сюда. Да, теперь его выход!

Благой издал грозное шипение и разом выпрыгнул из воды на крутую стенку колодца, прочно прилепившись к ней мощными присосками на лапах.

Впрочем, прыжок дался ему тоже куда тяжелее, чем обычно. Ничего удивительного.

Он начал быстро перебирать лапами, поднимаясь вверх, откуда раздались вопли ужаса –его наконец-то увидели.

Но он не обращал на них внимания – подниматься было трудно, хотя на взгляд человека он делал это с потрясающей скоростью. Рядом с ним тянулся толстый цветной шнур, уходивший вниз. Он еще дергался – девушка в колодце продолжала бороться за свою жизнь.

Наконец, голова его поднялась над краем колодца и яркое... аделинаам... нет... да, солнце ударило его по глазам. Он хотел прикрыть их третьим веком, но... у него больше не было третьего века.

У него уже не было даже и присосок на лапах – они исчезли. Он очень вовремя поднялся и вылез на поверхность, секундой позже соскользнул бы обратно в воду.

Благой поднялся во весь рост, опершись на хвост (тот у него еще был) и обведя взглядом смятенную толпу.

Все эти люди... Застывшие в разнообразных позах, боящиеся дышать – люди в пестрых одеждах, с раскрашенными телами и в каких-то безумно сложных головных уборах... Или это у них такие прически?..

Все они с ужасом смотрели на него и молчали. В полной тишине лишь изредка позвякивали ракушки, украшавшие одежды женщин.

Большая каменная курильница исходила последними струйками пряного дыма.

Солнце сияло.

Он схватил левой рукой шнур и начал с натугой поднимать его на глазах безмолвных людей. Мерно наматывал канат на лапу, радуясь, что она не потеряла своей силы. Хотя должна бы была – ведь он стар... очень стар по человеческим меркам. Он подумает об этом потом.

Девушка показалась над краем колодца – запрокинутая голова, безвольно свисающее тело. Но он знал, что та жива. Перехватив второй лапой, он осторожно уложил девушку на землю, мимоходом отметив, что лапа его стала рукой – обычной человеческой.

И хвоста у него тоже больше не было.

Вновь подняв глаза, Благой обнаружил, что зрение его тоже изменилось – стало более резким, но утратило способность различать тепло и холод. Он издал было по привычке шипение, похожее на рык, но гортань его стала выталкивать слова:

- Таких жертв... больше... не будет. Сказал я, Благой... Нет – я, Кромлех. Я – Кромлех!

Мир под названием Эгроссимойон покидал его... покинул совсем.

Ахав Кан Холь – Господин Змея Череп, главный жрец города Юукуабнал, расширенными от ужаса глазами смотрел, как из Священного сенота, куда они хотели сбросить рабыню в жертву богу Чаку, дабы избавиться от постигшей мир засухи, вышел великий бог.

Он был огромен – в два раза больше любого человека, он был ужасен, видом подобен крокодилу, стоящему на задних лапах. Однако никто из живущих никогда не видел такого крокодила.

Его зеленоватая шкура была покрыта сложным черным узором, который жрецу показался зловещим оперением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его огромная гребнистая голова ящерицы была еще и изуродована страшной вмятиной.

Он разевал ужасную пасть и издавал грозные непонятные звуки.

И тут на жреца, помимо безмерного ужаса, снизошло великое ликование. Ибо он увидел того, кого видел мало кто из рода людского. И это означало великую милость богов к городу Юукуабналу и к нему, жрецу Ахав Кан Холю.