Сын графа Монте-Кристо - Александр Лермин

15. Игра в экарте

Бартоломео был заключен в подземный каземат цитадели и с полным равнодушием покорился своей судьбе. Убежденный в том, что Аслитта погиб, майор не боялся смерти и к ожидавшей его казни относился безучастно — теперь он ничего больше не мог сделать для своей родины.

Задумчиво сидел он в своей темнице, как вдруг дверь отворилась и вошел капрал.

— Что вам угодно? — вежливо тоном спросил майор, совершенно позабыв о своем положении.

Капрал посмотрел на него с недоумением, и Бартоломео вспомнил о своем положении — он уже не директор казино Бертелли.

— Который час? — спросил майор после томительного молчания.

— Три часа утра,— ответил капрал, красивый блондин с голубыми глазами — тип настоящего немца.

— Только три часа!… Итак, мне остается прожить еще целых три часа? Нельзя ли меня расстрелять немедленно? — настойчиво спросил майор.

— Это невозможно.

— Очень жаль. Что же мне делать — я просто умру от скуки.

— Беда не велика,— с улыбкой сказал капрал,— этому горю легко помочь.

— Что такое? Что вы хотите этим сказать? — спросил удивленный майор,

— Позвольте мне быть откровенным,— продолжал немного смущенно капрал.— Видите ли в чем дело — я вас знаю, и мне известно, что вам отлично знакомы все карточные игры. Завтра утром по долгу службы я должен вас расстрелять, а сегодня я хочу обратиться к вам с небольшой просьбой. Не научите ли вы меня играть в экарте?

— С большим удовольствием,— согласился майор, в котором загорелась кровь игрока.

— Отлично. Так начнем,— воскликнул обрадованный капрал. Он вынул из кармана колоду карт, бросил ее на стол и вышел. Через минуту он вернулся, неся в руках большой барабан.

Майор сел на стул, капрал поместился на койке, барабан заменил стол, и урок начался по всем правилам.

Капрал был малый смышленый, быстро освоил правила игры, и Бартоломео почувствовал себя, как дома. Он тасовал, снимал, сдавал, бил карту и окончательно позабыл, что через три часа ему придется умереть.

Когда часы пробили четыре часа, капрал уже два раза выиграл и гордо вскричал:

— Если мне будет везти и дальше, то я скоро буду отличным игроком. Но вот что, а нельзя ли нам сейчас сыграть на интерес?

— На это я не согласен,— возразил майор,— для вас это было бы слишком -невыгодно.

— Попытка — не пытка, но сначала я принесу хорошего грогу — меня томит жажда, да и вас, полагаю, тоже.

— Против этого я не могу возразить,— ответил Бартоломео.

— Так подождите минутку: здесь по соседству живет маркитант, он варит отличный грог.

Капрал ушел. Лишь только замолк шум его шагов, майор взял карты и перетасовал их особенным образом. Когда капрал вернулся вместе с товарищем, несшим большой кувшин горячего грога, майор спокойно сидел на прежнем месте.

— Грог превосходный,— заметил он, выпив большой стакан с видом знатока. Капрал с ним чокнулся, и игра началась снова: теперь в ставке было несколько сольди.

Капрал постоянно выигрывал, мало-помалу ставка была увеличена. Майор все проигрывал, и капрал вскоре обыграл своего учителя на десять лир — все богатство Бартоломео. Во время игры оба усердно пили, и когда майор забастовал за неимением денег, капрал предложил ему несколько лир взаймы.

— Но если я их проиграю — теперь уже шестой час, и мне некогда будет отыграться,— честно сказал майор.

— Все равно, давайте играть дальше,— вскричал возбужденный грогом и выигрышем капрал.

Заключенный слегка улыбнулся: игра возобновилась, и счастье перешло на сторону майора. Он вполне отыгрался, а затем и в пух и прах разделал своего партнера, который в свою очередь попросил у него взаймы для продолжения игры. В эту минуту раздался стук в дверь.

— Черт возьми! — вскричал с досадой капрал.— Кого это там несет? Войдите!

Вошел ефрейтор и доложил о том, что пора отправляться в казармы,

— Хорошо, я сейчас приду,— сказал капрал. Ефрейтор ушел, а капрал обратился к Бартоломео:

— Сыграем еще хоть одну партийку.

— Ни за что, мне необходимо собраться с духом и свести счеты с Господом Богом,— с достоинством возразил майор.

— Но вы меня обыграли, вы обязаны дать мне возможность отыграться.

— Будь у меня время — с удовольствием!

Капрал, совершенно опьяневший, разразился проклятиями. Майор с минуту смотрел на него в упор и затем произнес с расстановкой:

— Если вам угодно, дело можно уладить.

— Каким образом? — с нетерпением вскричал капрал.

— Вам приказано расстрелять меня и затем отправиться в казармы; отсрочьте мою казнь на полчаса, возьмите меня с собой. Там, в казарме, я дам вам возможность отыграться.

— Отлично! — вскричал обрадованный капрал.

Выйдя из каземата, он стал во главе своего взвода, ожидавшего у дверей, и приказал солдатам окружить майора и идти в казармы.

Солдаты удивленно переглянулись, но никто не осмелился возражать…

«Я выиграл время — теперь я спасен,— сказал про себя майор, — недаром всю свою жизнь я поклонялся картам».

16. Вперед

На улицах Милана шла отчаянная схватка: итальянцы дрались, как львы, и занимали один за другим неприятельские бастионы. В каза Борромео благородные аристократки, не жалея рук, растапливали свинец и лили пули, все аптекари и химики были заняты изготовлением пороха — а многочисленные миланские оружейники охотно раздавали оружие из своих богатых складов.

Несмотря на упорное сопротивление австрийцев, патриоты вновь заняли «Палаццо Борлетто». Радецкий попросил перемирия, но получил отказ: нельзя было давать неприятелю времени и возможности оправиться после сражения.

Итальянцы занимали одну казарму за другой, затем большинство патриотов направилось к каза Санта-Маргарита, занятую артиллерией противника, и тут завязалась упорная схватка. Чаша весов склонялась то на ту, то на другую сторону. Вдруг пламя охватило портал: одному из патриотов, Паскуале Соттокорни, едва ходившему на костылях, удалось прокрасться до дворца и поджечь его. Конечно, он пал жертвой своего отважного поступка, но смельчак был готов к этому и, пронзенный пулей, упал с криком:

— Да здравствует Италия!

Его отвага принесла свои плоды: спасавшиеся от пожара солдаты толпами сдавались в плен, а жаждущие свободы итальянцы устремились дальше. Вскоре осталась незанятой одна казарма полиции. Полицейские в Милане пользовались особенным презрением: они набирались преимущественно из ренегатов, за гроши служивших Радецкому, и миланцы считали их своими злейшими врагами. Казарма была занята несколькими кроатскими и богемскими полками — смертоносные залпы пушек косили наступающих патриотов.