За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса - Сергей Борич

49

Еще больше меня удручает назначенная на послеобеденное время встреча с Айвеном Арсимом из звукозаписывающей компании «Massive Records». Она была запланирована еще несколько месяцев назад по причинам, которые никто из нас уже не может вспомнить. В ней нет никакого смысла, поскольку мы уже распространяем их музыку через iTunes. Но поскольку она значится в расписании, то должна состояться. Айвен — здоровенный мужик из Бронкса, который в свое время продюсировал рэперов. Потом он основал студию звукозаписи, купленную впоследствии какой-то компанией, которую, в свою очередь, купила другая компания, и в результате он стал генеральным директором акционерного общества, рыночная стоимость которого оценивается в три миллиарда долларов. Теперь Айвен заседает на тридцатом этаже стеклянной башни в Лос-Анджелесе в кабинете с мраморным столом и кучей плазменных телевизоров по всем углам. На стенах развешано множество золотых грампластинок.

Ростом он под два метра и состоит из одних мышц, носит коротко стриженые волосы и имеет не сходящий круглый год загар. На нем блестящая черная рубашка и черный костюм. Одна толстая золотая цепь висит на шее, другая — на запястье. Впервые увидев его, я подумал, что это охранник. По виду он похож на клубного вышибалу.

Справедливости ради надо сказать, что другие руководители крупных музыкальных компаний ничуть не лучше. Томми Моттола? Каждый раз, когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, я изо всех сил борюсь с желанием расхохотаться. Там есть еще два рэпера — так это просто посмешище. Даже люди старшего поколения, которым вроде бы должен быть свойствен более профессиональный подход к делам, не слишком отличаются от молодняка, если чуть-чуть соскрести с них наружный слой. Они просто лучше говорят по-английски и умеют правильно держать нож и вилку.

Итак, Айвен, который, по слухам, в свое время избил одного человека до состояния комы, сидит у себя в кабинете в костюме от Бриони, выставив напоказ огромные дурацкие блестящие часы и вытянув ноги, чтобы были видны его сделанные на заказ туфли от Ольги Берлути. Айвен воспринимает себя слишком всерьез, поэтому и все окружающие вынуждены относиться к нему серьезно.

— Такие вот дела, — говорит он.

Мы сидим на кожаных диванах. Входит девушка, катя перед собой столик с бутылками воды «Bling H2O», которые стоят по сорок долларов. Ее выпускает один чудак в Голливуде, чтобы типы, подобные Айвену, могли ощутить собственную значимость.

— Вам ведь нравится эта вода? Я помню еще с прошлой нашей встречи.

— Правильно.

— Это самая лучшая вода в наших краях, — говорит он.

— Согласен.

— А может, другую подать?

— Эта вполне годится, — говорю я. — Спасибо.

Он откидывается на диване, довольный тем, что ему удалось произвести на меня впечатление.

— Итак. — Он широко раскидывает свои гориллоподобные руки и кладет их на спинку дивана, барабаня по ней пальцами. — Как идут дела?

— Отлично, — отвечаю я. — А у вас?

— Просто фантастика. Лучше не бывает.

Он врет, но я не собираюсь с ним спорить. На самом деле музыкальный бизнес вымирает, и всем, кто в нем работает, это прекрасно известно. Конечно, они пыжатся изо всех сил и набивают себе цену, так как постоянно общаются с рок-звездами. Но если убрать весь гламур, то выясняется, что они пользуются в своей работе весьма низкотехнологичными приемами. Во-первых, это архаичная финансовая система, которая больше напоминает ростовщичество. Они собирают некую сумму денег, чтобы сделать записи, а потом заставляют артистов отрабатывать эти деньги с процентами. Во-вторых, это система сбыта. У них есть большие магазины, которые контролируют распределение маленьких пластмассовых коробочек с музыкой. Но мы уже видим, что интернет сделал с оптовыми торговцами. Такая же участь ожидает и крупные музыкальные магазины. И владельцы студий звукозаписи это знают. Поэтому они защищаются из последних сил, как загнанные в угол крысы.

Именно поэтому я стараюсь проявлять подчеркнутую вежливость и уважительное отношение к деятелям музыкального бизнеса. Именно поэтому мне приходится вести пустые и глупые разговоры с такими пещерными людьми, как Айвен, хотя мне невыносимо находиться с ними в одном помещении и дышать одним воздухом. Это настоящее искусство. Я призываю на помощь всю силу дзен и стараюсь говорить как можно меньше. Если они пытаются обсуждать со мной какие-то деловые вопросы, я обычно говорю: «Пусть юристы отшлифуют все детали». Главное, чтобы эти люди ощущали свою важность и значимость, а мы тем временем переориентируем потоки прибылей от этой отрасли, чтобы они текли в карман к нам, а не к ним.

— У меня есть к вам вопрос, — говорит Айвен.

— Валяйте.

— В нашей головной компании происходит реорганизация, и они хотят дать мне новую должность. Что, по-вашему, лучше, генеральный директор или председатель правления? На что мне соглашаться?

— Ну, это просто. Конечно, генеральный директор. Он управляет компанией, а председатель правления — это только номинальная фигура.

— Но ведь председатель выше директора, так?

— Не совсем так.

— Хорошо, а почему тогда Синатра был председателем правления, а не генеральным директором?

— Вот тут вы попали в точку, — говорю я.

— Ладно, буду председателем. — Он встает. Мне понятно, что наша встреча закончена. — Спасибо, что зашли, Стив. Я думаю, у нас сложились взаимовыгодные отношения. Мы оба выигрываем от них.

Я уже подхожу к двери, когда он окликает меня:

— Слушайте, я чуть не забыл. Есть один разговор. Я слышал, что вы хотите запустить продажу песен «Beatles» через iTunes, вот только эта дракониха ставит вам палки в колеса.

— Примерно, так.

— Есть идея. У вас минутка найдется? Присядьте пока. Я думаю, можно поступить следующим образом.

50

Чудесный день в Лос-Анджелесе завершается ужином с директором киностудии. Джейк Грин возглавляет «Poseidon Films». Здесь родились некоторые из самых великих фильмов в истории Голливуда, и на протяжении многих лет мы пытаемся получить архивы этой студии для размещения в iTunes. Однако все ограничивается только встречами и разговорами, встречами и разговорами. Мы о чем-то договариваемся, я лечу домой, а через две недели выясняется, что из этого ничего не получится. Лицо, участвовавшее в переговорах, уже больше не работает в студии, и все надо начинать заново.

Джейк невысок, у него серые глаза и дорогой маникюр. Он говорит очень тихо, и чтобы что-то расслышать, приходится к нему наклоняться. Джейк очень светский человек — всегда знает, какое вино заказывать. Однако мне не раз приходилось слышать, что под его внешним лоском скрывается очень жестокий человек. Он вырос в Детройте и некоторое время занимался музыкальным бизнесом, комплектуя группы. Затем взялся за кинопрокат, распространяя преимущественно второсортную научную фантастику и фильмы ужасов. В скором времени Джейк уже сам продюсировал фильмы. Несколько из них имели громадный успех. Я встречался с ним много раз, но мне ни разу не довелось увидеть его с отрицательной стороны. Он всегда был джентльменом. По его словам, он даже занимается йогой.

После ужина мы идем с ним к лимузину, припаркованному неподалеку, а по пути к нам пристает какой-то весьма агрессивный бомж. Джейк начинает нервничать, но я говорю ему:

— Сейчас все улажу.

Я выуживаю из кармана iPod модели «Shuffle» и даю этому парню. Я всегда так делаю, уверенный в том, что музыка способна изменить жизнь человека. С собой у меня всегда есть несколько штук с записями Дилана и Джоан Бэз, которые раздаю бездомным. Обычно они сразу теряют дар речи от чувства благодарности.

Но этот парень не из таких. Он говорит:

— Слышь, дядя, и что мне делать с этой хреновиной?

Я пытаюсь объяснить ему назначение iPod, но он перебивает:

— Кончай мне тут впаривать, я и сам знаю. Ты мне лучше вот что скажи: эту хрень курить можно? Кайф я от нее поймаю? Нет. А мне крэк нужен, усёк? Мне бы вот сейчас затянуться пару раз. Поэтому зелень гони.

Мы не останавливаемся, и я на ходу говорю ему, что денег у нас нет, поэтому пусть лучше слушает музыку, а если желания нет, то этот «Shuffle» можно продать, причем за неплохие деньги. Тогда этот тип начинает приставать к Джейку:

— Слушай, ты скажи своему корешу, чтобы он тюльку не гнал. Мне бабки нужны.

Джек даже не глядит в его сторону, и от этого бомж еще больше входит в раж. Наконец, мы подходим к лимузину, и тут нам уже достается по полной программе как «долбаным миллионерам», которым даже пары баксов жалко.

— И вы мне еще будете рассказывать, что у вас бабок нет, а сами на такой тачке разъезжаете. Хоть бы мелочь какую нашли, а еще лучше дайте сразу двадцарик, и я пойду себе дури куплю. Ну, что вам, жалко что ли?