Мистические истории. День Всех Душ - Уильям Фрайер Харви

на природу, где наверняка никто и ничто не побеспокоит. Беллз представлялся идеальным убежищем, и леди Джейн решила послать приглашение, хотя не исключала, что кто-то ее опередил и Стреймера ждет другой уединенный уголок. «Бери с собой работу и оставайся, пока ее не закончишь, – и, пожалуйста, без спешки. Обещаю, тебя никто не побеспокоит. – И добавила не без легкой дрожи: – Даже мистер Джоунз». На миг у нее возникло нелепое желание вычеркнуть эти слова. «Ему это может не понравиться», – мелькнуло у нее в голове, и это «ему» относилось отнюдь не к Стреймеру.

Неужели, пожив немного отшельницей, она уже сделалась суеверна? Вложив письмо в конверт, она сама отнесла его на почту в Тудени-Блейзес. Через два дня телеграмма от Стреймера известила о его прибытии.

Он явился холодным ненастным днем, как раз перед обедом. Следуя за гостем наверх, чтобы переодеться, леди Джейн окликнула его и сообщила:

– Нынче мы проведем вечер в голубой гостиной.

Горничная Джорджиана как раз пересекала коридор с горячей водой для гостя. Остановившись, она пустыми глазами уставилась на Джейн, и та бросила беспечно:

– Слышишь, Джорджиана? Надо затопить камин в голубой гостиной.

Пока леди Джейн переодевалась, раздался стук, и в дверях показалась круглая физиономия миссис Клемм, напоминавшая красное яблоко на садовой стене.

– С залом что-то не так, миледи? Джорджиана решила…

– Что я хочу, чтобы в голубой гостиной растопили камин. Да. А с залом действительно не так: там неимоверный холод.

– Но в голубой гостиной дымит камин.

– Испытаем его, и, если он действительно дымит, я пошлю за мастером, чтобы починил.

– С ним ничего не сделаешь, миледи. Что только ни пробовали, и…

Леди Джейн резко обернулась. Из другого конца коридора, где располагалась гардеробная Стреймера, донесся его надтреснутый голос, напевавший охотничью песню.

– Хватит, миссис Клемм. Я хочу, чтобы в голубой гостиной затопили камин.

– Да, миледи.

За экономкой закрылась дверь.

– Итак, ты все же предпочла зал? – спросил Стреймер, когда после недолгой трапезы леди Джейн повела его туда.

– Да. Надеюсь, ты не замерзнешь. Мистер Джоунз клянется, что в голубой гостиной неисправен дымоход, так что, пока я не вызову из Стробриджа каменщика…

– Понятно. – Стреймер придвинулся к просторному камину. – Здесь совсем неплохо, но это сущее разорение – обогревать такую комнату. А тем временем я замечаю, что бразды правления остаются у мистера Джоунза.

Джейн отозвалась чуть слышным смешком.

– Скажи-ка, – продолжал Стреймер, пока она, склонившись, колдовала над турецким кофе, – что же он все-таки собой представляет? Мне становится любопытно.

Джейн снова усмехнулась и услышала в своем смешке растерянность.

– Мне тоже.

– Как, неужели ты его до сих пор не видела?

– Нет. Он по-прежнему слишком слаб.

– А чем он болен? Что говорит доктор?

– Он не хочет показываться врачу.

– Но послушай, если дело примет дурной оборот… Уж не знаю, но как бы тебя не обвинили в невнимании.

– А что я могу сделать? Миссис Клемм говорит, что он общается с одним доктором посредством писем. Не знаю, как тут вмешаться.

– Кроме миссис Клемм, есть кто-нибудь, с кем ты можешь посоветоваться?

Леди Джейн задумалась. В самом деле, она до сих пор не позаботилась о том, чтобы завязать отношения с соседями.

– Я ждала визита викария. Но выяснилось, что викария в Тудени-Блейзес больше нет. Каждое второе воскресенье деревню посещает священник из Стробриджа. И он назначен недавно: вроде бы его здесь никто не знает.

– Но я думал, та часовня действующая? Когда ты ее нам показывала, было похоже на то.

– Я тоже так думала. Она служила приходской церковью Линк-Линнета и Лоуэр-Линка, но с тех пор прошли годы. Прихожане не хотели проделывать такой длинный путь, и их было раз-два и обчелся. По словам миссис Клемм, в этих краях кто не повымер, те уехали. То же самое и в Тудени-Блейзес.

Стреймер окинул взглядом обширную комнату: у очага лежал круг света и тепла, в дальнем углу ютились, словно бы жадно слушая, хмурые тени.

– Когда в центре пусто, постепенно пустеют и окраины.

Леди Джейн проследила за его взглядом.

– Да, все идет не так. Нужно попытаться оживить это место.

– Что, если пускать в дом экскурсантов? Назначить дни открытых дверей?

Джейн ненадолго задумалась. Само по себе это предложение не вызывало восторга; трудно было назвать идею, которая отвращала бы ее больше. Но, возможно, это было ее долгом, первым шагом к восстановлению связи между этим безжизненным домом и его окружением. Втайне она чувствовала, что само появление здесь незнакомых и чуждых людей помогло бы привнести в комнаты тепло, смахнуть со стен пыль гнетущих воспоминаний.

– Кто это? – спросил Стреймер.

Невольно вздрогнув, леди Джейн обернулась, но гость указывал всего-навсего на портрет, на мгновение выхваченный из темноты вспышкой пламени в камине.

– Какая-то из леди Тудени. – Джейн встала и подошла к картине, чтобы осветить ее лампой. – Может быть, работа Опи[77], как ты думаешь? Лицо странное, с деланой улыбкой, как тогда было принято.

Стреймер взял лампу и поднял ее выше. На портрете была изображена молодая женщина в муслиновом платье с высокой талией, с камеей-заколкой под грудью. Правильное овальное лицо среди перевитых ленточками локонов глядело тускло и невыразительно, поглощенное собственной холодной красотой.

– Словно уже тогда в доме царила пустота, – пробормотала леди Джейн. – Интересно, кто она. Ах нет, знаю: наверняка это «А-Также-Его-Супруга».

Стреймер вопросительно поднял брови.

– Это просто надпись на могильной плите. Жена Перегрина Винсента Теобальда, который умер в тысяча восемьсот двадцать восьмом году в Алеппо от чумы. Может, она его любила и портрет был написан с безутешной вдовы.

– В тысяча восемьсот двадцать восьмом году так уже не одевались. – Поднеся лампу поближе к картине, Стреймер принялся расшифровывать надпись на индийской шали дамы: «Джулиана, виконтесса Тудени, тысяча восемьсот восемнадцатый год». Получается, она сделалась безутешна задолго до его смерти.

– Тогда будем надеяться, что его смерть принесла ей некоторое утешение, – с улыбкой произнесла леди Джейн.

Стреймер перемещал лампу вдоль картины.

– Ты обратила внимание, где это написано? В голубой гостиной. Смотри: старая панельная отделка, и опирается дама на знакомый стол лимонного дерева. Очевидно, комнату тогда использовали и в зимнюю пору.

Луч остановился на заднем плане картины, с окном и с морозной перспективой в его раме: занесенные снегом тропы и живые изгороди.

– Необычно и довольно печально, – проговорил Стреймер, – позировать на фоне зимнего запустения. Хорошо бы ты отыскала какие-нибудь сведения о ней. Ты просматривала архивные записи?

– Нет. Мистер Джоунз…

– Этого он тоже не дозволяет?

– Он потерял ключи от хранилища документов. Миссис Клемм пыталась отыскать слесаря.

– Неужели в окрестностях