Волчья звезда - Галина Мария

- Ладно, - сказал Симон, - в следующий раз…

- Да вы проходите…

Симон вошел в избу. Низкое душное помещение пропиталось запахами кухни и хлева и еще каким-то всепроникающим кислым духом, вероятно от непропеченного теста. Крохотное окошко от дождя и ветра защищали стекла, но они были мутными, почти не пропускающими света. На потемневшем от времени столе горела масляная плошка.

- Ядвига! - крикнул староста, обращаясь куда-то во тьму.

Дверь, ведущая в пристройку, отворилась, и в избу вошла девушка, принеся с собой еще целую гамму запахов - навоза, прелого сена и мокрой овечьей шерсти. В руках она держала кринку с молоком. Бросая из-под низко надвинутого платка острые взгляды в сторону чужеземцев, она мелкими шажками приблизилась к столу, поставила кринку и вновь отступила. В тулупе и нескольких юбках она казалась бесформенной.

- Садитесь, гости дорогие, - ласково сказал староста, - угощайтесь… Ядвига!

Девушка вынесла на полотенце еще теплый каравай хлеба и начала нарезать его прямо на столе. Огромный зловещего вида нож был явно местного производства. “Куда наш-то дели?” - подумал Симон. Хлеб отваливался ломтями, по цвету напоминавшими глину. Гидеон, усевшийся на лавку рядом с Симоном, сделал непроизвольное глотательное движение.

- Ешь, - шепотом сказал Симон, - иначе ты их обидишь.

Он отломил кусок и начал его жевать. Кружек им не подали, пришлось отпить молока прямо из кринки.

- Пришли посмотреть на праздник? - староста явно был склонен поддерживать с могущественными гостями любезный разговор.

- Да, - сказал Симон, - если можно…

- Почему ж нельзя? Вот только лемех мне нужен новый.

- Я уже понял, - сказал Симон. - Что за праздник-то?

- Солнцеворот, - пояснил староста, несколько удивившись подобному неведению. И добавил: - Всю ночь гулять будут.

- В доме? - испуганно спросил Гидеон.

-Почему - в доме? Кто же в доме гуляет? Здесь и развернуться-то негде. Как вконец стемнеет, так и пойдем. Может, гости хотят отдохнуть немного - пока пляски не начались? Ядвига!

Ядвига подошла ближе, кинув очередной быстрый взгляд на гостей. Глаза ее в полутьме казались черными и блестящими. Встав рядом с Симоном, она начала разматывать один из бесчисленных платков, перетягивающих ей грудь.

- Нет-нет, - торопливо сказал Симон, - спасибо, хозяин. Мы лучше пойдем пройдемся.

- Ну, как хотите… - неопределенно ответил староста.

Ядвига, хихикнув, вновь замоталась в платок, ловко стянув его на спине узлом.

- Душно тут у вас что-то, - пробормотал Гидеон.

Симон пнул его под столом ногой, но хозяин охотно пояснил:

- Бабка болеет. Месяц уж, почитай, как слегла. Вот дух в избе и стоит…

Тут только Симон сообразил, что то, что он принял за бесформенную кучу тряпья, наваленную на лавку у стены, на деле было женщиной. Плоть ее настолько истончилась, что терялась под грудой плохо выделанных шкур.

- Что с ней? - спросил он.

- Что с ней может быть? Старость, известное дело.

Симон поколебался, потом нерешительно сказал:

- Я погляжу - может, можно ей чем-то помочь. У нас есть хорошие лекарства.

- От старости лекарств не бывает, - философски заметил хозяин, но великодушно добавил, - смотрите, коли охота.

- Я подожду во дворе, - вмешался Гидеон. Симон поморщился. На всякие игрушки его хватает, подумал он, а чуть доходит до дела…

- За ворота только не выходи, - сказал он, - мало ли…

-Ладно.

В углу, где лежала больная, дышать было и вовсе нечем - тут стоял тяжелый дух немытого и немощного тела, перебиваемый запахом испражнений и все той же неистребимой вонью сырых шкур.

Симон зажег фонарик и извлек из сумки полевую аптечку - хозяин и его дочь, прижавшись к противоположной стене, с интересом наблюдали за его действиями.

Старуха лежала неподвижно, но, приблизившись к больной, Симон с удивлением понял, что старуха в сознании - когда на лицо ей упал луч фонарика, она чуть пошевелилась. Однако сморщенные запавшие веки ее остались неподвижны.

Старуха была слепа.

- Давно она ослепла? - спросил он старосту.

- Давно, - сказал староста. - Почитай, лет двадцать… Молния в нее ударила. Небесный огонь.

Он осторожно начал разбирать груду шкур и тряпья - старуха, почуяв чужое прикосновение, худой, точно птичья лапка, рукой попыталась придержать край одеяла, но Симон мягко сказал:

- Не бойтесь…

- Я вас не боюсь, - неожиданно отчетливо проговорила старуха. - Зачем?

- Что - зачем? - несколько растерявшись спросил Симон.

- Зачем мне вас бояться? - голос у нее был тихий, чуть дребезжащий, но слова она выговаривала твердо и в голосе слышалась глубокая властность - такая властность накапливается за очень долгую жизнь. - Это вы должны

бояться…

Симон извлек из аптечки портативный анализатор, который до сих пор не пришлось пустить в действие, и поднеся его к сморщенной костлявой руке, нажал на кнопку. Пока аппарат разлагал, выпаривал и спектроскопировал крохотную капельку крови, он молча смотрел на старуху. Потом спросил:

-Чего нам бояться?

Старуха сделала едва уловимый знак рукой и сказала:

-Нагнитесь.

Симон нагнулся - рука почти неощутимо прошлась по его лицу и вновь упала.

-Еще ближе.

Ее прерывистое дыхание щекотало ему шею, когда она тихонько прошептала ему на ухо:

- Они не видят, я вижу… Вы чужаки, вы пришли с неба… в проклятом месте вы поселились, и сами вы прокляты.

- Ну уж, - сказал он. Жужжание анализатора стихло.

- Да, верно, они вас боятся… глупцы… Мне жаль вас… срок ваш уже отмерен…

Анализатор выдал распечатку. Симон отодвинулся и проглядел ее в луче фонарика. Хозяин был прав - от старости не вылечишь. Целый букет болезней. Диабет… атеросклероз… застарелое воспаление легких… наверняка, трофические язвы…

Он заложил в аппарат несколько ампул, соглас-яо коду и включил инжектор. Игла вошла в полупрозрачную руку.

- Вам скоро станет лучше, - сказал Симон. - Ненамного, но все-таки лучше…

- К чему? - сурово отозвалась она. - Все мы умрем. И это еще не худшая участь. То, что ждет вас - хуже… много хуже… Страшно быть ничем, да, чужеземец?

Он молчал.

-Ты скоро?-спросил, заглянув в избу, Гидеон.

- Да, - сказал он, - уже выхожу.

На лугу, под защитой двух горных отрогов, охвативших его, точно две руки, уже разгорались костры - даже сюда доносились голоса и смех.

- Ну и несет от тебя, - заметил Гидеон.

-Выветрится.

-Нашел себе занятие, - недовольно сказал Гидеон. - Возиться в этой грязище…

- А что нам еще остается? Учить… лечить…

- Они тебе скажут спасибо… Что ж ты, такой гуманный, девушке отказал? Она, вроде, была не против.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});