Русские сказки - Народные сказки

думает:

«Не простой человек у меня коров пасет».

На другой день повелел ему царь свиней пасти. Пуще прежнего заплакал царевич.

— Свинки мои, свинки, серые щетинки! Сделал я добро медному человеку, из-за него свинопасом стал.

Поглядел на свиней, а у свинок золотые щетинки, на каждой щетинке по жемчужинке.

Погнал он свиней во дворец. Тут царь совсем призадумался. Позвал он к себе пастуха и спрашивает:

— Ты что за человек такой? Не простой ты человек, не простой свинопас.

А царевич отвечает:

— Не простой я человек, не простой свинопас. Я — сын царя, но отец меня прогнал за то, что я большого человека — медный лоб, оловянное брюхо из клетки выпустил.

— Знаю я, знаю, — царь говорит. — Слыхал… Мне про такое дело рассказывали.

Взял его царь к себе во дворец, обул, одел, причесал. На своей царевне женил. А царевне это не нравится.

— Может, он и был царским сыном, а для меня он пастух, простой мужик. Не хочу я с мужиком век вековать.

Позвала она к себе верных слуг и велела ночью царевича связать, на край царства отвести, в дремучем лесу бросить. Сказано — так и сделано.

Бродит царевич по дремучему лесу, льет горючие слезы, плачет, приговаривает:

— Большой человек — медный лоб, оловянное брюхо, — я тебе добро сделал, из клетки выпустил, а ты меня погубил!

Только сказал, стал перед ним большой человек — медный лоб, оловянное брюхо. И говорит:

— Я тебя, царевич, сгубил, я тебе и помогу! Иди по правой тропе, на зеленый луг, увидишь там две яблони. Попробуй с каждой яблони по яблоку, а дальше сам смотри, да не плошай!

Только сказал и с глаз исчез.

Пошел царевич по правой тропе. Дошел до зеленого луга, увидел две яблони. Сорвал с одной яблони яблоко, откусил его, съел до конца. Чует — голове его тяжело стало. Подошел к ручью, в воду поглядел. Видит — у него рога оленьи выросли. И встать тяжело, и сесть тяжело, и не лечь никак. Пуще прежнего царевич расплакался.

Стал по лесу бродить, громким голосом вопить.

К ночи голодно ему стало. Подошел он к другой яблоне, не выдержал, сорвал яблоко, съел его. Чует — голове его легко стало. Подошел к ручью, поглядел. И рогов у него на голове нет. И сам он стал такой молодец, такой удалец, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Тут он все смекнул, нарвал одних яблок полный карман, да других в другой карман наложил и в путь отправился.

Долго ли, коротко ли, — скоро сказки сказываются, да не скоро дело делается, — пришел он обратно в тот дворец, где пастухом был.

Купил корзиночку, положил в нее яблоки. Ходит по двору, покрикивает:

— Набегайте, девушки-красавицы, покупайте яблоки румяные!

Выбежала из царевнина терема девка-чернавка. И губаста, и броваста, и нос кривой.

— Дай, купец-торговец, на грошик яблочек.

Дал ей царевич яблочко.

Съела девка-чернавка яблоко, стала красавицей, словно лебедь белая. Побежала во дворец, от радости плачет, от гордости смеется. Увидела ее царевна, вынимает ожерелье скатна жемчуга.

— Неси купцу, купи у него все яблоки!

Продал ей царевич других яблочек. Ухватила царевна яблоко, быстренько его скушала; чует — голове тяжело. Подбежала царевна к зеркалу. Думает, — стала она красавицей, а глядит — у ней на голове оленьи рога. И стоять тяжело, и сидеть тяжело, и не лечь никак.

Закричала царевна, заплакала. Прибежали царь с царицей, няньки, мамки, лекари. Царь с царицей плачут, царевна рыдает, мамки, няньки от смеха прыскают. Стали лекари царевну лечить. Что ни делают — рога пуще растут. Сделали царевне полочку. Сама на постели, рога на полке. Стала царевна девку-чернавку просить:

— Пойди, найди того купца, может, он меня вылечит.

Нашла девка-чернавка царевича. Пришел он к царевне, покачал головой:

— Эх, царевна, царевна! Беда твоя велика. Верно, ты кого изобидела? Верно, зло кому сделала?

Тут царевна растужилась, расплакалась:

— Изобидела я чужого молодца. Не хотела я с ним век вековать, повелела его в леса дремучие отвести. Верно, его съели там звери рыскучие, а мне теперь навеки за злое дело ответ держать.

А царевич ее и спрашивает:

— А что бы ты сделала, коли бы жив был этот молодец?

Отвечает ему царевна:

— Я бы ему в ноги пала, прощения бы у него просила, была бы ему век верной женой.

Тут царевич ей говорит:

— Погляди-ка на меня получше. Не я ли твой суженый, не я ли у тебя коров пас, не я ли у тебя мужем был?

Узнала его царевна, соскочила с кровати, пала ему в ноги.

— Прости ты меня, муженек! Буду я тебе верной женой.

Дал ей тогда царевич другое яблоко. Съела она его и стала красавицей пуще прежнего.

Стали они жить-поживать, добра наживать и теперь живут.

Серебряное копытце

ил в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя.

Семьи у Коковани не осталось, он и придумал взять в дети сиротку. Спросил у соседей — не знают ли кого, а соседи и говорят:

— Недавно на Глинке осиротела семья Григория Потопаева. Старших-то девчонок приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчонку, по шестому году, никому не надо. Вот ты и возьми ее.

— Несподручно мне с девчонкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника бы растить стал. А с девчонкой как? Чему я я ее учить-то стану?

Потом подумал-подумал и говорит:

— Знавал я Григория, да и жену его тоже. Оба веселые и ловкие были. Если девчоночка по родителям пойдет, не тоскливо с ней в избе будет. Возьму ее. Только пойдет ли?

Соседи объясняют:

— Плохое житье у нее. Приказчик избу Григорьеву отдал какому-то горюну и велел за это сиротку кормить, пока не подрастет. А у того своя семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает ее куском-то. Та хоть маленькая, а понимает. Обидно ей. Как не пойдет от такого житья! Да и уговоришь, поди-ка.

— И то правда, — отвечает Кокованя. — Уговорю как-нибудь.

В праздничный день и пришел он к тем людям, у кого сиротка жила. Видит — полна изба