Белорусский набат - Александр Афанасьев

В этот момент кто-то ткнул его сзади… он даже не понял, что произошло… бронежилет отразил удар. Лишь только оказавшись у машины, он вдруг понял, что кто-то ударил ножом и его в спину. И если бы не броник…

Он ввалился в машину, Наумович тут же тронулся с места, непрерывно сигналя. Скорость была пешеходная, но как они прошли это место… стало просторнее…

– Что там?

– Автобус подожгли… гады. И еще… пожарной машине колесо пробили.

Степнов думал, стоит ли говорить о том, что его ударили в спину ножом, но решил не говорить. Еще подумают, что он испугался.

Наумович кивнул, мрачный, как никогда. Откровенно говоря, Степнов никогда не видел своего наставника таким мрачным – они совсем недавно отдыхали с женами на даче (точнее, Степнов пригласил свою девушку), Наумович пел под гитару, шутил, и все было прекрасно.

Стоп…

Тут, в начале площади, стояли грязно-зеленые «МАЗы» внутренних войск, несколько штук. Дальше прямого хода не было, машины пропускали, но в час по чайной ложке.

Наумович припарковал машину. Точнее, просто бросил. Тут же были еще их машины, бойцы Первой бригады внутренних войск одевали снаряжение для борьбы с массовыми беспорядками. Степнов обратил внимание, что у них нет оружия. Совсем. Только дубинки, каски, щиты… у офицеров – купленные в России «Осы». И это при том, что на снабжение принят нелетальный патрон калибра 9 мм, а кроме того, в России закуплены короткие полуавтоматические карабины «КС-К», способные стрелять резиновыми пулями и резиновой картечью. Почему их здесь нет, почему они не розданы? Разве их не для этого покупали?

Он прислонился к теплой радиаторной решетке «МАЗа», чувствуя усталость…

Вернулся Наумович, с ним был Турко с уже расчехленной камерой.

– Идем за ВВ, работаем по обстановке. Наша задача – изолировать район, не допустить журналистов и зевак. Понял?

– Так точно.

– Пошли.

Монолит до конца выстроен не был, он строился только сейчас. Сразу бросилось в глаза: протестующих много, намного больше, чем первоначальные двести человек – их больше тысячи! Это не значило, что с ними невозможно было справиться, просто работа разведки вызывала опасения…

– Ку-д-да…

Наумович на ходу перехватил спешившую к месту съемочную группу – оператора и журналистку.

– Нельзя туда!

– We have rights! – возмутилась журналистка, кстати, привлекательная.

– Туда нельзя. Опасно. Дейнджер. Ферштейн? Отведи их до гостиницы! – Наумович обратился к Степнову: – И хвоста там накрути. Мы будем справа.

– Пошли…

Размеры и сила Степнова позволяли ему конвоировать и оператора, и журналистку одновременно. Он довел их до гостиницы «Минск», заметив, что с балконов снимают, и затолкал их в холл.

– Сидите здесь. На улицу не выходить. Опасно.

Тут уже стоял усиленный наряд милиции, несколько машин. Опасались то ли грабежей, то ли еще чего.

– Капитан! – крикнул Степнов. – Ко мне! Почему выпускаете иностранных граждан на улицу? Как они там оказались?

Капитан пожал плечами… выглядел он каким-то больным.

– Просочились как-то.

– На время беспорядков перекрыть все выходы из гостиницы. Пусть отсюда снимают.

– Ой, а вы из КГБ? – затараторила симпатичная журналистка. – Может, зайдете к нам? Я бы хотела взять интервью у вас.

Судя по ее взгляду, оплатить интервью она могла сразу же.

– Не выходите на улицу. Опасно, – повторил Степнов.

В этот момент там, где были беспорядки, гулко загрохотало…

– Закрой выходы! – Степнов бросился туда, где грохотало.

Бежать было тяжело, возможно – из-за бронежилета. Он заметил ярко-синюю кепку Наумовича… но она мелькнула и пропала…

Как только внутренние войска построили монолит – строй из щитов – и изолировали место проведения несанкционированной акции, сотрудники КГБ тут же заметили, что в толпе студентов во вторых рядах находятся люди, которые явно управляют всем действием: их можно было опознать по активности и по белым шапочкам – каскеткам.

Тут же попытались вытащить их, используя стандартную тактику. Для начала нужен был хотя бы один. Группу задержания строили так, как это было принято: шесть человек, затем трое, затем один. Один держит стоящего впереди за ремень, при необходимости и двое, те, что на флангах, отбиваются дубинками и помогают чем могут. Фигура называется «Клин». Тот, что идет впереди и принимает на себя всю ярость народной любви, хватает задерживаемого, держит как может, после чего те, кто сзади вытаскивает тех, что спереди, за ремни обратно в монолит – на сей раз вместе с задержанным. Задержанного передают в тыл монолита и конвоируют к группе разбора, или в автозак, или еще куда. В данном случае роль группы разбора исполняли сотрудники КГБ, они должны были вывезти задержанного в штаб-квартиру КГБ, которая была тут совсем недалеко, – для допроса. Под это дело выделили автомобиль и трех сотрудников.

Вэвэшники определили, как им казалось, слабое место строя и попытались использовать «клин», но это сразу провалилось, потому что строй митингующих оказался неожиданно крепким. Вэвэшнику, шедшему первым в «клине», брызнули на забрало шлема какой-то дрянью, одновременно и краской, и каким-то раздражающим веществом – дальше он идти просто не мог. А в следующую секунду кто-то из тыла митингующих, используя, видимо, самодельные пращи из ремней, начал бросать самодельные взрывные устройства с гвоздями и мощные петарды, которые неизвестно откуда взялись в центре Минска в первые дни осени.

ВУ взорвалась прямо рядом с кагэбэшниками, ничем не защищенными. Следом взорвалась еще одна и еще – эти начали рваться в тылу ВВ, гвозди и осколки попадали в ноги. Степнов подбежал как раз в тот момент, когда сотрудники КГБ перегруппировывались, поняв, что дело плохо.

– Направо! – прокричал Наумович. У него были порваны брюки близким взрывом и кровавая полоса шла через тыльную часть ладони, но он не обращал на это внимания.

Они побежали направо… и тут вдруг упал Турко… с камерой, а потом – еще один сотрудник. Наумович и Степнов оказались рядом, они оттащили Турко, чтобы оказать ему помощь. Тот был белый как мел, глаза закатывались. Наумович сунул руку под бронежилет… кровь.

– Тащи его к «Скорым»…

Наумович побежал дальше… а Степнов, вспомнив армейские уроки, взвалил потерявшего сознание Турко на плечо и потащил к перемигивающимся огням «Скорых». Но тащить было все тяжелее и тяжелее… он был зол на себя, он не понимал себя – не так давно он на спор поднял на пятый этаж тяжеленный комод один, помогая соседям. Но синие огни мигалок расплывались, как вода на стекле, превращаясь в бесформенную мутную синь, потом мир закружился, и он рухнул прямо посреди площади. Тяжелое ранение длинной заточенной спицей он получил еще в толпе у горящего автобуса и пожарного «МАЗа» со спущенной шиной…

Еще через минуту пулей снайпера будет тяжело ранен и Наумович. Когда сотрудники КГБ с группой бойцов ВВ попытаются обойти митинг и отрезать протестующих от зданий, по ним откроет огонь неизвестный снайпер – точнее, неизвестные снайперы, как потом выяснится. Их будет двое, позиция одного из них – гостиница «Минск». Там жили журналисты, в том числе и литовские журналисты.

Примерно в то же самое время один из офицеров внутренних войск выстрелил в лицо протестующему из полицейской «Осы». Он умрет на следующий день в больнице и станет одним из пятерых убитых в ходе «кровавого дня знаний», как это назовут в Европе. То, что у сотрудников правоохранительных органов будет убитый и аж тридцать один раненый, в том числе с пулевыми ранениями, никого интересовать не будет.

Это будут первые жертвы – но, увы, далеко не последние…

03 сентября 2020 года. Беларусь, Минск. Сквер близ проспекта Независимости. Памятник дважды Герою Советского Союза С.И. Грицевцу

Это место было в самом центре города, рядом с проспектом Независимости, главной улицей города и страны и сильно охраняемой трассой. Массовые беспорядки были подавлены грубой силой, и воцарилось тяжкое безвременье – с проверками документов, с сотрудниками в штатском, с ходящими по городу слухами о нападениях и обстрелах. Все понимали, что ничего не закончилось, что болезнь просто перешла в хроническую стадию и что влада, обычно крепкая, как монолит минских домов эпохи позднего Сталина, почему-то чувствует себя неуверенно. Это просто чувствовалось, это нельзя было объяснить словами. Поэтому на город опустилось свинцовое покрывало молчания, и молчание это было страшнее любых криков – как затишье перед бурей. Все понимали, что Батька уже стар, что он может и не удержать власть и что на этот раз слишком многое поставлено на карту. Теперь белорусский Майдан – это не просто локальное событие, это очередной раунд страшного боксерского матча между Россией и США, между НТС и ФСБ. В Украине был первый раунд этого матча, и обе стороны чувствовали себя проигравшими. США – потому что Украина превратилась из геополитического приза в тянущую на дно гирю, потому что Россия проиграла, но сделала победу Запада пирровой, причем цена этой победы только возрастала и возрастала. Россия – потому что она проиграла и это отлично понимала. И второй раз проиграть просто не могла…