Кодовое слово: Аненербе - Анна Риттер

рявкнула:

— Либо ты прекращаешь дёргаться, либо я ухожу. — В принципе, я всё равно ушла. К этому моменту я уже ополоснулась и готовилась выйти в предбанник, чтобы переодеться. Вся эта ситуация меня крайне сильно взбесила. Не напугала, а взбесила! Вместо того, что поддержать меня, Даша так паршиво себя ведёт. Я думала нас уже нечем удивить! Да и вообще, не факт, что это сделала я! Мы обе этот чёртом веник держали.

«Но леденеть он начал именно с моей стороны» — промелькнуло у меня на подкорке.

Быстро переодевшись в домашнюю тёплую одежду и куртку, я завернула волосы в сухое полотенце и выскочила из бани. Вся на нервах, продолжая дымиться после парилки, я влетела в дом, хлопая дверью.

На этот звук сбежались в холл парни. Снимая куртку и вешая её на вешалку, я протопала в кухню, чтобы налить себе горячий кофе. Правая рука, которая в тот момент держала замороженный веник, сильно гудела, и по температуре был ниже, чем левая. Ею я всё ещё чувствовала лёд.

— Лиззи, что случилось? — Спросил Тёма, поглядывая на входную дверь. — Где Даша?

— Утопила я её. — Огрызнулась я, обжигая рот и горло горячим кофе.

— Что?! — Воскликнул Бондарев, в ужасе округляя глаза. В этот момент в холле раздался ещё один хлопок двери.

Гончарова не снимая куртки, вбежала в кухню. А я всё ещё тряслась от гнева и обиды.

— Лизка, прости меня, дуру! Не со зла я! Испугалась! — И я бы дальше продолжала на неё обижаться, дуться, если бы Гончарова не рухнула передо мной на колени.

— Дашка, ты что творишь! — Воскликнула я, вскакивая на ноги. Я пыталась поднять Гончарову, но тщетно.

— Прости меня, умоляю, прости! — Как заведённая повторяла подруга.

— Прощаю, прощаю, только встань, пожалуйста! — И, — ура, — Даша поднялась на ноги. Она тут же заключила меня в объятия, крепко сдавливая кости.

— Нам кто-нибудь объяснит, что происходит? — Раздраженно пробормотал Илья.

Все расселись по своим местам. Дашка только как приклеилась ко мне.

— Дело в том, что несколько месяцев назад мне приснился странный сон. Сон, в котором мы с Дашкой были в бане. Она начала гоняться за мной с веником по парилке, а когда я разозлилась, схватила этот чёртов веник, и он покрылся коркой льда.

— Какие интересные сны тебе снятся. — Присвистнул Тёма, с шумом отпивая кофе из кружки. В глазах парней я видела обычную насмешку, что невероятно злило.

— Вот только этот сон сбылся несколько минут назад. — Строго отрезала Гончарова, отлипая от меня. — И перестань чавкать, сколько можно повторять! — Гаркнула подруга и смачно зарядила Бондареву ложкой по лбу.

— Подожди, что ты сказала? Сон сбылся? — Илья явно находился в замешательстве. — Это как?

— Это так, что на наших глазах веник оброс льдом и разбился, когда мы его уронили. И как так получилось, никто не знает. — Ответила я.

— По-моему, вы там просто перегрелись, вот и померещилось всякое. — А Тёма кажется бессмертный. Он снова буквально всосал в себя кофе. Я, державшая свою кружку, где ещё плавало, по меньшей мере, половина напитка, сжала ручку и хотела выплеснуть теплый кофе этому невеже в лицо.

Вот только перевернув кружку в сторону Бондарева, никакой кофе в него не вылился.

Я тут же повернула кружку к себе и обомлела. Кофе в ней просто замёрз. И я как раз держала чашку правой рукой.

— Вот же чёрт! — Поражённо выдохнул Илья, немного отшатываясь.

Я раскрыла ладонь и готова была закричать, но вопль застрял в глотке большим комом. На моей ладони, прямо в центре, была огромная, в пять сантиметров, снежинка причудливой формы. Как я ни старалась, я не могла её стереть.

— Потрогай, руки отличаются по температурам? — Я повернулась к Даше, протягивая обе руки.

Неуверенно, на Гончарова взяла меня за руки.

— Да, левая нормальная теплая, а правая ледяная. — И мои догадки верны.

Я поднялась на ноги, схватила левой рукой чайник, который стоял на подставке и, выдохнув, начала лить кипяток себе на правую, замороженную конечность.

— Ааааа! — Заверещал народ. Дашка отскочила, так как сидела близко, и её могло задеть.

— Лизка, положи чайник на место! — Как резаный орал Бондаренко.

— Прекрати, дура, что ты творишь! — Вторил ему Мельниченко.

Однако спустя минуту я всё же почувствовала тепло. Потом оно начало разрастаться, немедленно превращаясь в жар, в огонь. Я тут же отставила чайник, глядя на свою покалеченную руку. Странная снежинка всё же исчезла, а вместо неё на ладони расцветал страшный ожог.

— Какого хрена ты творишь?! — Артём вышел из-за стола и, обойдя Илью с Дашей, подошёл ко мне и…. влепил мне звонкую пощёчину. Я пошатнулась, но левой рукой ухватилась за столешницу.

Хоть я и не видела, но слышала, как Тёма громко и тяжело дышал. Я подвигала нижней челюстью, проверяя, всё ли в порядке и только потом повернулась. В Тёмкиных глазах одновременно стояли злость и слёзы.

— Идиотка. — Сквозь зубы выплюнул парень, разворачиваясь и уходя из кухни.

— Вода была холодная. — Пробормотала я, смотря в никуда. — Вода была холодная. — Снова повторила я, но уже ощущая боль от ожога.

— Пойдём, обработаем. — Неуверенно прошептала Дашка, беря меня под локоть и уводя в спальню.

Никаких волдырей на удивление не было. Хотя должны были. Значит у меня крепкая кожа.

Гончарова намешала мне последний пакетик «Терафлю», так как «Колдрекс» мы уже весь выпили. Но лекарство мне просто не помогло. Я лежала в спальном мешке, кутаясь в свитер. Когда я лила кипяток на ладонь, вода была холодная. Она не причиняла мне боли ровно до того момента, как снежинка не растаяла.

Я тупо уставилась на окно, нехотя вслушиваясь в галдёж за стеной. Да, я слышала, как меня активно обсуждали друзья. Вспоминая, как мы прошли проверку туманом страха, я задалась вопросом: сейчас практически сбылись страхи Тёмы и Даши. Артём, который утверждал, что боялся меня потерять, и Даша, которая возможно меня боялась. Боялась свою подругу.

Всё, что я слышала, мне не нравилось. Меня обижало это. Что будет, если они отвернутся от меня? Решат, что я какая-то прокажённая и опасная? Да и вообще, что со мной? В первые дни мы поняли, что на меня не действуют никакие инопланетные корабли. Потом фантом утверждает, что я его создала сама. А теперь вот это.

Может, я действительно опасна? Была же идея, которая всё это объясняет. Идея, что я человек, подлежащий немедленному уничтожению лишь из-за того, что не поддаюсь контролю. А что, если с контролем у меня есть какие-то страшные способности? Кому понравится, если будет существовать