Холмы Каледонии - Мария Сергеевна Руднева

class="p1">Смертные. Которым принадлежит весь этот мир – и будет принадлежать до последнего заката солнца…

– Габриэль, – мисс Амелия тронула его за рукав. – Пора.

* * *

Мистер Уотерс из разумных опасений отошел как можно дальше и от двигателя, и от штурвала – и едва не был сметен с ног порывом ветра, поднявшегося от винтов.

Раздался грозный гул – то двигатель дирижабля набирал обороты.

Мисс Амелия, вдруг ощутив волнение, с опозданием добравшееся до ее храброго сердца, изо всех сил вцепилась в штурвал, глядя прямо перед собой. Полуденное солнце, обещание теплого лета, ударило ей по глазам, и она резким движением натянула гогглы.

– Только вперед, – скомандовала она себе под нос.

Мистер Мирт встал у другого борта и наблюдал за тем, как меняются лица людей. Как недоверие сменяет страх, а его – восторг и восхищение, смешавшиеся с ужасом оттого, что происходит что-то непонятное, выходящее за рамки понимания смертного.

Застучали поршни, завертелся маховик, оболочка надулась так плотно, как только могла – дирижабль пришел в движение.

Гондола задрожала под ногами, затряслась, стоило летучей махине сдвинуться с места. Винтовые лопасти резали воздух и заставляли дирижабль продвигаться вверх, еще и еще, пока он полностью не оторвался от земли и не взмыл в воздух.

Пейзаж внизу уменьшался, пока дирижабль набирал ход.

– Мы летим! – воскликнул мистер Мирт, перекрикивая грохот двигателя. – Летим!

Восторг оглушил его.

Осознание того, что он только что сотворил, казалось, не умещалось в его разуме. Мисс Амелия, гордая и прекрасная в лучах солнца, уверенно направляла дирижабль вперед. Мистер Уотерс, бледный как полотно, так и стоял, вцепившись в гондолу и, кажется, зажмурившись от ужаса.

– Успокойтесь, Уотерс, мы уже взлетели! – Мистер Мирт похлопал его по плечу.

Затем его взгляд остановился на приборной панели. Навигационные приборы обещали, что они проведут в воздухе тридцать один час.

– Мисс Эконит! Курс на Эденесбурх! Полный вперед!

– Есть полный вперед, мистер Мирт! – весело откликнулась мисс Амелия, поворачивая штурвал.

Путешествие началось.

Часть II

ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАМЕТОК ЭВАНА УОТЕРСА

Где-то в небесах, май 18** года

…если бы я только знал, чем обернется дело, я бы ни за что на свете не ступил на борт этого проклятого аппарата! Даже краешком ботинка!

Все трясется и грохочет так, словно вот-вот обвалится! Конструкция совершенно ненадежная! Все эти винты и тросы совершенно не внушают доверия!

Еще немного, и я, кажется, просто вывалюсь отсюда! Или, что вероятнее, меня сдует ветром.

Совершенно отвратительная погода! Как будто вся роза ветров собралась именно на пути нашего полета!

Сама природа говорит – что вы творите, человек не рожден летать, точно птица, но нет – кому-то надо нарушать законы природы.

А кому-то – писать об этом.

Проклятый Фэйгрис, чтоб его в Холмы забрали!

Если ему так нужна сенсация, пусть сам бы и писал!

Глава 13. Крушение

– Все идет по плану, – объявил мистер Мирт спустя пару часов полета. – Мы сохраняем высоту, и наш дирижабль почти не отклоняется от курса. Мисс Амелия?

– Согласно навигационным приборам, если мы будем двигаться дальше в том же темпе и не попадем в сильное изменение потоков ветра, то прибудем в Эденесбурх на час раньше заявленного времени, – отозвалась мисс Амелия.

Мистер Уолш специально распорядился отправить несколько человек (включая газетных репортеров) на паровой машине в Эденесбурх, чтобы зафиксировать время прибытия дирижабля и заодно засвидетельствовать его благополучное приземление. Как философски заметил мистер Мирт, в случае с летательными аппаратами, взлететь – полдела, надо еще и вернуться на землю!

Мистер Уотерс его философских настроений не разделял и не выглядел счастливым. А ведь он тоже, пусть и не по своей воле, прямо сейчас становился исторической фигурой. Его, первого репортера, совершившего полет на дирижабле и описавшего это в путевых заметках, будут вспоминать долгие годы спустя! Мысль об этом придала ему сил, и он потянулся раскрыть блокнот для заметок. Негнущиеся от холода пальцы с трудом удерживали карандаш.

Однако пока записывать было нечего – кроме грохота винта он особенно ничего не слышал, тень от баллонета закрывала его от и без того нежаркого солнца, и ему было холодно, а смотреть на проплывающие внизу пасторальные бриттские пейзажи он боялся. Стоило подумать о том, чтобы чуть-чуть выглянуть за борт гондолы, как его немедленно начинало мутить, а голова кружилась. Мистер Уотерс отнюдь не считал себя трусом! Будь он таковым, он бы не добился таких высот в искусстве репортера. Однако кто обвинит его в трусости, когда он находится на высоте более чем двух миль от земли?!

А мистер Мирт, казалось, чувствовал себя совершенно в своей тарелке – он был таким расслабленным, словно не покидал кресла у камина в собственном доме. Он стоял у края гондолы, положив руку на борт, и смотрел, как проплывают внизу кроны тисов и дубов. Его улыбка, светлая и отстраненная, полная скрытого торжества, невыносимо раздражала мистера Уотерса.

Не меньшее раздражение вызывала в нем и прямая спина девицы Эконит, стоящей за штурвалом. В ней не осталось ровным счетом ничего женственного! Ее вообще сейчас можно было принять за паренька. Вот так достоинство для молодой девушки! Мистер Уотерс считал себя человеком прогрессивных взглядов, но не настолько, чтобы проникаться сочувствием к новомодному движению суфражисток.

Он считал – и, возможно, поэтому оставался до сих пор холостым, – что в истинной хранительнице очага, жене и будущей матери должны парадоксальным образом уживаться хрупкая нежная женственность и пассивность – и способность зарабатывать себе на хлеб самостоятельно и не быть обузой для мужа. Мисс Эконит же настолько противоречила первой половине его убеждений, что вторая совершенно не вызывала в нем уважения, наоборот, только злила. И злость эта подкреплялась тем, что мисс Эконит, кажется, совершенно не боялась высоты и всей чудовищности полета, и этой махины, которая неизвестно как удерживается в воздухе. У нее ведь даже нет крыльев!

Мистер Уотерс немедленно вписал эту мысль в свой воображаемый список упреков мистеру Мирту – ведь если бы тот делился с ним своими мыслями в процессе постройки дирижабля и пускал в ангар, мистер Уотерс знал бы, чего ожидать, был бы готов и испытал бы испуг гораздо меньший, чем сейчас!

– Что ж, мне кажется, время выпить чаю! – несколько часов спустя сказал мистер Мирт, и Уотерс невольно огляделся.

– Здесь что, по-вашему, удачное место для чаепития? – язвительно спросил он.

– Ну, мистер Уотерс, нам еще долго лететь, – со смехом ответила