Охотники за охотниками. Хроника боевых действий подводных лодок Германии во Второй мировой войне - Йохан Бреннеке

Утро следующего дня было ещё прекрасным, и я мог позволить себе объявлять учебно-боевые тревоги, как я всегда делал по пути на позицию, потому что каждый раз обнаруживал, что четверть команды была довольно неопытной.

На следующий день ветер поменялся и начал дуть с северо-запада, запада, юго-запада – в общем, нам в лицо. Ну и мне пришлось, конечно, принять южнее…

Нас швыряло с борта на борт, вверх и вниз на огромных пятнадцатиметровых волнах. Корабль вынужден был в буквальном смысле слова карабкаться на горы, чтобы потом съезжать с них с головокружительной скоростью.

На мостике можно было выжить лишь в таком штормовом одеянии, которое немногим отличалось от водолазного, но и в нём мы быстро промокали до нитки. Но мы ничем не могли помешать холодной воде заливаться за шиворот. Люк в боевую рубку приходилось держать всё время закрытым – со всеми последствиями для воздуха в лодке.

Носовой отсек был настоящей разбойничьей пещерой. Запасные торпеды занимали все свободное пространство. Встать в полный рост там было невозможно. Пищу моряки принимали, присев за столом, который представлял собой доски, положенные на пару торпед.

Тарелки, кружки, ножи и вилки падали и исчезали в трюмах грязной воды. Нелёгкая была жизнь. Но хуже всего жилось в дизельном отсеке с его гулом и запахами горючего.

А ещё морская болезнь. У меня на борту был молодой курсант, он был бледный и измождённый и практически ничего не ел в течение двух недель. Большую часть времени он лежал, лишённый сил и эмоций, на койке. Я ничем не мог помочь ему, раз его желудок не собирался помогать мне. Но это меня беспокоило, конечно.

И вот в такой обстановке кок корабля показывал удивительное мастерство и проявлял пунктуальность в приготовлении пищи. К восьмому дню свежие продукты, за исключением лимонов, которые снабжали нас витаминами, у нас заканчивались, и в еде преобладали консервированные продукты, которые было гораздо легче готовить.

Предвидя долгий поход, я ввёл систему планирования рациона на несколько дней.

После еды мы валялись на койках, принимая меры, чтобы не скатиться с койки при качке. Моряки называли это «детсадом». Заснуть не можешь, читать не хочется. Дремлешь понемногу. И остаётся очень много времени на размышления о себе – а в этом мало хорошего.

Горючее оставалось решающим фактором. Если мы не могли идти в надводном положении – а идти быстрым ходом ценой повышенного расхода топлива было тоже сомнительным преимуществом, – то мы шли в подводном положении, пока батареи не истощались или воздух в лодке не насыщался угольной кислотой и мы вынуждены были всплывать. Кассеты с поташом я, конечно, берег до района боевых действий.

Идти в подводном положении и на соответствующей глубине – в этом было по крайней мере одно преимущество: лодка шла ровно и спокойно. И команда сразу оживала. В центральном посту разворачивались шахматные битвы, в старшинской кают-компании на столе появлялись карты, радисты начинали разгадывать кроссворды, залезая в словари и географические атласы, в первом кто-нибудь начинал бренчать на пианино, начинали переходить из рук в руки потрёпанные и испачканные в масле, зачитанные буквально до дыр иллюстрированные газеты и журналы.

Я пытался читать французскую новеллу, следуя школьному методу – вполголоса. Команда смотрела на меня с подозрением и задавалась вопросом, не рехнулся ли их командир за две недели пребывания в море.

Под поверхностью моря всё было тихо и мирно. Здесь мы более или менее могли полагаться на себя. И никакие штормы, никакой хитрый противник и никакая штаб-квартира с её непрестанными радиограммами не могли нас здесь достать…

Мы находились в море уже третью неделю. Люди из-за недостаточного питания выглядели бледными.[25] Чем ближе мы подходили к Ньюфаундлендской банке, тем хуже становилась погода. Барометр прыгал как ненормальный, с каждым днём становилось всё холоднее. Подводная лодка к северу от нас уже сообщила об айсбергах. Не хватало, чтобы мы воткнулись в один из них в темноте, в туманную ночь или в подводном положении. Электрообогреватели потребляли слишком много энергии. Физические упражнения, как универсальное средство против холода, на лодке не слишком-то годились, поэтому единственным средством было одеваться как можно теплее.

В этом смысле мой старпом был чемпионом. Как-то он умудрился напялить на себя пятеро кальсон и брюк, а учитывая, что и верхнюю часть туловища он защитил не хуже, то через люк на мостик он продирался с трудом. Но вот ноги у бедняги всё время мёрзли.

На финише этих всепогодных гонок мы попали в такой шторм, какого мне до тех пор видеть не доводилось. Ночь была чернее дёгтя. Страшный штормовой ветер сопровождался дождём и градом, лодка ложилась подветренным бортом боевой рубки на воду, словно парусная яхта. Все вздохнули с облегчением, когда мы погрузились в более спокойные воды, чтобы прийти в себя. Есть всё-таки свои преимущества в службе на подводных лодках!

Наконец мы прошли 55-й меридиан. Я доложил в штаб, что у меня попрежнему большой запас топлива, и мне приказали действовать у американского побережья между мысом Тиер и мысом Хаттерас.

Но пока что мы ещё туда не пришли.

Погода улучшилась. Стало теплее. Мы попали в Гольфстрим.

Мой старпом отметил день рождения. А поскольку он заведовал кухней, то мы устроили два праздника – в полдень и вечером. Кок умудрился даже сварганить торт. Чтобы иметь возможность в мире и покое порадоваться радостям жизни, я погрузился. И я опять порадовался тому, что служу на подводной лодке.

Неожиданно вскоре, во второй половине дня 17 марта, мы увидели свой первый пароход. Мы находились в акватории, где проходили британские суда, которые шли из Южной Америки в пункт формирования конвоев у берегов канадской провинции Новая Шотландия. Но я не рассчитывал увидеть какое-то из этих судов здесь. Когда я увидел это первое судно, я находился в безнадёжной для атаки позиции, далеко у него за кормой. Я собрался следовать своим курсом на запад, как судно стало совершать зигзаг и повернуло в мою сторону. С учётом его нового курса мне нужно было только погрузиться и пойти навстречу ему. Я находился на приличной дистанции от него, и при волне оно не должно было заметить моего перископа. Потом я понял, что это танкер примерно в 10 000 тонн и, конечно, вооружённый. Я подумал, что на него нужно две торпеды, и стал ждать, когда оно подойдёт на дистанцию выстрела.

Торпеды вышли из торпедного аппарата.

– Время! – доложил штурман.

И почти тут же раздались два сильных взрыва. Обе торпеды попали в цель. Пламя и столбы дыма поднялись в воздух на сотни метров. Поскольку не было прямой угрозы нападения с воздуха, мы всплыли на поверхность. По одному команде разрешалось подняться на верхнюю палубу подышать воздухом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});