Кровь эльфов - Анджей Сапковский

Краснолюд обернулся, взглянул на нее, на Геральта. Потом снова глянул на вывалившиеся из бочек камни, сплюнул.

— Ага. Ловушка.

— На белок?

— Нет.

Убитых сложили в рядок. Они лежали бок о бок — эльфы, люди и краснолюды. Был среди них и Янник Брасс. Была темноволосая эльфка в высоких сапогах. И краснолюд с черной, блестевшей от запекшейся крови бородой, заплетенной в косички. А рядом с ними…

— Паулье! — рыдал Реган Дальберг, держа на коленях голову брата. — Паулье! Зачем?

Все молчали. Даже те, кто знал зачем. Реган повернул к ним искаженное болью, все в слезах лицо.

— Что я скажу матери? — простонал он. — Что я ей скажу?

Все молчали.

Неподалеку, окруженный солдатами в черно-золотых цветах Каэдвена, лежал Венцк. Он тяжело дышал, и при каждом выдохе на его губах вздувались кровавые пузыри. Рядом стояла на коленях Трисс, над ними — рыцарь в блестящих латах.

— Ну как? — спросил рыцарь. — Госпожа чародейка? Он выживет?

— Я сделала все, что могла. — Трисс встала, сжала губы. — Но…

— Что?

— Они пользовались вот этим. — Она показала стрелу со странным наконечником и ударила ею по стоящей бочке. Кончик стрелы разделился, расщепился на четыре шипастые крючковатые иглы. Рыцарь выругался.

— Фредэгард… — с трудом проговорил Венцк. — Послушай, Фредэгард…

— Тебе нельзя говорить, — резко сказала Трисс. — И шевелиться! Заклинание едва держит!

— Фредэгард, — повторил комиссар. Кровавый пузырь у него на губах лопнул, на его месте тут же образовался новый. — Мы ошибались… Все мы ошибались. Это не Ярпен… Мы несправедливо подозревали… Я ручаюсь за него. Ярпен не предал… Не пре…

— Молчи! — крикнул рыцарь. — Молчи, Вильфрид! Эй, быстро, давайте сюда носилки! Носилки!

— Уже не надо, — глухо проговорила чародейка, глядя на губы Венцка, на которых больше не вздувались пузыри. Цири отвернулась. Прижалась лицом к Геральту.

Фредэгард выпрямился. Ярпен Зигрин не смотрел на него. Он смотрел на убитых. На Регана Дальберга, по-прежнему стоявшего на коленях возле брата.

— Это было необходимо, господин Зигрин, — сказал рыцарь. — Война. Был приказ. Нам надо было убедиться…

Ярпен молчал.

— Простите, — шепнул рыцарь и опустил глаза.

Краснолюд медленно повернул голову, взглянул на него. На Геральта. На Цири. На всех. Людей.

— Что вы с нами сделали? — проговорил он с горечью в голосе. — Что вы сделали с нами? Что вы сделали… из нас?

Никто не ответил.

Глаза длинноногой эльфки были стеклянными и матовыми. На ее искривленных губах застыл крик.

Геральт обнял Цири. Медленно отколол от ее курточки белую, покрытую темными пятнышками крови розу, молча бросил цветок на тело белки.

— Прощай, — шепнула Цири. — Прощай, Роза из Шаэрраведда. Прощай и…

— Прости нас, — докончил Геральт.

Глава 5

Оне валандаются по стране, нахальные и наглые, сами себя зла истребителями, оборотней уничтожителями и упырей отравителями именующие, выманивают у легковерных плату, а приработав так, двигаются дале, дабы в ближайшем городе таковое жульничество вновь свершить. Легче всего проникают оне в хаты честного, простого и не отдающего себе в том отчета хозяина, коий все злоключения и злосчастия запросто приписывает чарам, противуестественным творениям и мерзопакостным чудовищам, действиям облачников, альбо злых духов. Заместо того чтобы богам молиться, в храм богатое подношение занести, простак сей грязному ведьмаку готов шелонг последний отдать, веря, что ведьмак, этот выродок безбожный, сумеет долю его улучшить и несчастья отвратить.

Аноним. «Монструм, или Ведьмака описание»

Не имею ничего против ведьмаков. Пусть их охотятся на вампиров. Платили бы только подати.

Радовид III Смелый, король Редании

Жаждешь справедливости — найми ведьмака.

Граффити на стене Кафедры Права Оксенфуртского университета

— Ты что-то сказал?

Мальчик шмыгнул носом и сдвинул со лба слишком большую для него бархатную шапочку с фазаньим пером, лихо свисающим сбоку.

— Ты рыцарь? — снова повторил он, глядя на Геральта голубыми как синька глазами.

— Нет, — ответил ведьмак, удивленный тем, что ему вообще хочется отвечать. — Не рыцарь.

— Но у тебя меч! Мой папка — рыцарь короля Фольтеста. У него тоже есть меч. Побольше твоего.

Геральт оперся локтями о релинг и сплюнул в воду, пенящуюся за кормой барки.

— Ты носишь на спине, — не отставал малец. Шапочка снова сползла ему на глаза.

— Что?

— Ну меч. На спине. Почему у тебя на спине меч?

— Потому что весло сперли.

Мальчишка раскрыл рот, дав возможность всем налюбоваться роскошными дырками на месте выпавших молочных зубов.

— Отойди от борта, — сказал ведьмак. — И закрой рот, не то муха влетит.

Мальчик раскрыл рот еще шире.

— Седой, а глупый, — буркнула мать мальчика, богато одетая матрона, оттаскивая малыша за бобровый воротник плаща. — Иди сюда, Эверетт! Сколько раз можно повторять — не якшайся с простолюдинами.

Геральт вздохнул, глядя, как из утреннего тумана выплывают очертания островов и кустарников. Барка, неуклюжая, как черепаха, тащилась в свойственном ей, то есть — черепашьем, темпе, продиктованном ленивым течением Дельты. Пассажиры, в основном купцы и кметы, дремали на своем багаже. Ведьмак снова развернул свиток и углубился в письмо Цири.

«…я сплю в большой зале, которая называется „спальня“, а кровать у меня, понимаешь, ужасненько большая. Я сплю со средними девочками, нас тут двенадцать, но я больше всего дружу с Эурнэйд, Катье и Иолей Второй. Сегодня, например, ела суп, а хуже всего, что иногда надо поститься и вставать рано-рано, на самом раннем рассвете. Раньше, чем в Каэр Морхене. Остальное напишу завтра, потому как сейчас у нас будут моления. В Каэр Морхене никто никогда не молился, интересно, чего это тут надо? Наверно, потому что это Храм.

Геральт, мать Нэннеке прочитала и велела не писать глупостей и чтобы еще и без ошибок. И чему учусь, и что чувствую себя хорошо, и что здорова. Геральт, я чувствую себя хорошо, и я здорова, только, понимаешь, есть хочу, но скоро обед. И еще мать Нэннеке велела написать, что молитва еще никому не навредила, ни мне, ни тебе, это уж точно.

Геральт, у меня снова есть свободное время, поэтому напишу, что учу. Читать и писать правильные руны. Историю. Природу. Поэзию и прозу. Правильно разговаривать на всеобщем языке и на Старшей Речи. Я лучше всех по Старшей Речи, умею даже писать Старшие Руны. Я напишу тебе что-нибудь, сам увидишь. Elaine blath Feainnewedd, что значит „Прекрасный Цветочек, дитя Солнца“. Теперь видишь, что умею. И еще…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});