Исмаил - Амир-Хосейн Фарди

Несколько дней он по утрам выходил из дома в то же время, что всегда: не хотел, чтобы мать узнала, что он — безработный. Она как-то заметно сдала, постарела. В ее глазах был страх перед нищетой. От нужды, от вечной экономии у нее начиналась дрожь. Поэтому Исмаил ни слова ей не сказал и после завтрака не бывал поблизости от дома. Шел, например, в книжные магазины напротив университета, там всегда было людно — с утра до вечера народ стоял перед витринами книгопродавцев и с любопытством разглядывал новые книги. Большинство их было переводами романов и рассказов советских писателей или писателей из других социалистических стран. Провинциалы покупали и уносили книги пачками.

После одного из вечерних намазов Исмаил сидел, слушая тематическую проповедь хаджи. Когда она закончилась и хаджи собрался уходить, он пожал руку Исмаилу и спросил:

— Нам по пути?

— Конечно, по пути.

— Тогда прошу вас.

И они вместе пошли по узкому тротуару, отделенному канавой от проезжей части. Тротуар был так узок, что нельзя было идти рядом, и Исмаил шел чуть позади.

— Ну что же, господин Исмаил, как обстоят дела?

— Клянусь Аллахом, не могу сказать, все как-то необычно. Такое ощущение, будто народ понемногу просыпается и начинает двигаться. Слава Аллаху, во время намазов мечети полны, библиотека бурлит, не знаю, как отнестись к этому всеобщему ожиданию.

— Все зависит от милости Аллаха.

— Да, это так.

— Кстати, в Неджефе я удостоился чести посетить Господина, но случая рассказать о вашей проблеме не представилось.

— Благодарю вас, хадж-ага, но я уже сам все сделал.

— То есть?

— То есть подал прошение и уволился.

— Иншалла, все будет в порядке, но как вы теперь будете зарабатывать на жизнь, об этом вы подумали?

— Клянусь Аллахом, нет, хадж-ага, я ничего об этом не думал.

— Сочувствую. А у меня есть одна мысль. Мы хотим открыть кассу взаимопомощи в углу двора мечети, вы готовы были бы заняться начинанием?

— А почему же нет? Даже с удовольствием.

— Конечно, дохода это не будет приносить.

— Я знаю. Но пусть даже без дохода, я буду при деле. Вся моя жизнь — в распоряжении мечети!

— Да пошлет Аллах успех тебе. Это все — испытание.

Хадж-ага остановился и подал руку Исмаилу.

— Дальше не трудитесь провожать, я сам дойду.

— А какой труд, хадж-ага, если позволите, я все-таки дойду с вами до дома.

— Не хочу вас утруждать.

— Какой же это труд.

Работа в кассе взаимопомощи, с точки зрения денег, не шла, конечно, в сравнение с банком, и все-таки Исмаил теперь не был безработным. Он получал достаточное вознаграждение, чтобы отдавать его своей матери — и та ободрилась и успокоилась. Организация работы благотворительной кассы и вообще пребывание в мечети были по сердцу Исмаилу и доставляли наслаждение. Ни мук, ни отчужденности. Он понимал, что его вознаграждение — заслуженное и чистое, и даже сама малость этих денег была приятна. С утра до вечера он был в мечети, либо в конторе кассы, либо в библиотеке. В шутку говорил: «У меня этот мир и следующий — в одном и том же месте». К строению во дворе мечети достраивали верхний этаж, чтобы разместить в нем расширенную библиотеку. В этом помещении устанавливали новые металлические книжные стеллажи, от пола до потолка. Решено было, что в праздник разговения после месячного поста Рамазана откроют новое помещение библиотеки. Исмаил и Джавад готовили программу к открытию. Одним из пунктов этой программы было выступление хора, которого до сих пор фактически не имелось, а если он был, то собирался эпизодически.

Исмаил вспомнил о своем давнем знакомом — Сабахе. Тот ведь был музыкант. Он в составе группы выступал на свадьбах, а один-два раза их даже пригласили на телевидение, и это принесло группе большую известность. Однажды до полудня Исмаил пошел к нему домой. К нему вышел Сабах в рубашке на бретельках, растолстевший и заросший. Он только что проснулся, у него были опухшие веки и хриплый голос. От него пахло мылом и одеколоном, и еще чем-то. Они вошли в его комнату. Здесь все было завешено большими и маленькими фотографиями иностранных певцов — групп и солистов. В центре был большой плакат певцов группы «Биттлз» с длинными волосами и длинными бородами, с расстегнутыми воротниками. Сабах налил Исмаилу кофе и спросил:

— Какие новости у Али-Индуса? Мне уже несколько лет не доводилось там бывать.

— Я тоже давно о них ничего не слышал.

— Как же? Ты переехал?

— Нет, не переехал. Но я не хожу в кофейню.

— Женился, наверное, дети есть?

— Нет, друг мой, ничего подобного, времени на это нет.

Сабах удивился.

— Тогда ты, значит, очень занятой человек. Так чем ты занимаешься?

— Потом расскажу. Я пришел по другому делу. Оно связано с музыкой.

Сабах нашел здесь повод рассмеяться.

— Свадьба, да? На свою свадьбу приглашаешь?!

— Нет, никакая не свадьба. Хочу пригласить тебя приходить в мечеть давать ребятам уроки пения. Они не понимают в музыке, это позор.

От удивления с Сабаха слетела всякая сонливость.

— Что? Прийти в мечеть?! И кому ты это говоришь! Мне? Ты шутишь, Исмаил-синеглаз!

— Нет, какие шутки, я говорю, что приглашаю тебя в мечеть поработать с хором над пением. Это тоже вроде работы, но, в отличие от других твоих работ, это не за деньги, это для служения Аллаху.

Сабах вдруг заерзал, стул сильно заскрипел под ним.

— Вот ты меня видишь, я от волос до кончиков ногтей нечист, весь в грехах, и ты меня приглашаешь в дом Божий. Да я к мечети близко не подхожу, меня молнией убьет. Убьет на месте!

— Я таких слов не понимаю. Я хочу привести тебя в мечеть, чтобы ты молодому поколению основательно и профессионально преподал пение. И много времени не потребуется. Двух занятий в неделю достаточно.

— О Аллах Всевышний, вот так попали на зубок к Пророку! Вообще, Исмаил-красавчик, ты откуда после стольких лет появился?

— Слушай, я ведь не для себя и не от себя самого пришел, я от имени мечети и молодого поколения, поэтому прямо и честно скажи мне: да или нет?

— Я бы совершил ошибку, если бы сказал «нет». Разве я осмелюсь? Как я ни смотрю на дело, так или иначе сталкиваюсь с мечетью и имамами. Выхода нет, я сделаю все, что хотите, но, клянусь памятью об Али-Индусе, даже не думай меня сделать мусульманином! Если захочешь, чтобы я намаз читал или молиться начал, тогда уйду сразу и не оглянусь. Я могу прийти, заняться музыкой и уйти, и все на этом!

— Ты приходи и делай все, что хочешь, никого твои отношения с Богом не касаются, это для тебя самого важно. Я тебя очень прошу преподать ребятам пение.

— Ну тогда разреши мне обдумать твое предложение.

— Нет проблем. Когда дашь ответ?

— Завтра в это же время.

На следующий день Сабах дал свое согласие.

Как и всегда в месяц Рамазан, мечети по ночам были открыты. В столице редкая мечеть не устраивала дополнительных выступлений проповедников, которых горячо встречали. И мечеть Исмаила тоже была среди активных.

Дни и ночи месяца рамазан закончились, и пришел праздник разговения. С утра народ собрался в мечети и в ее дворе и ждал хадж-агу — предстоятеля, который начнет праздничный намаз. По многолетнему обычаю, хадж-ага этим утром ходил в баню, и многие молящиеся со знаменами и хоругвями, с приветствиями наготове и с молитвами шли к бане, чтобы оттуда сопровождать его в мечеть. Эти праведные купания хаджи были источником радости для правоверных и шуток и смеха для молодежи. После праздничного намаза настал черед открытия библиотеки. Люди собрались в новом зале. Джавад приветствовал пришедших, рассказал о числе книг и читателей, потом напомнил, что библиотека нуждается в пожертвованиях.

Затем наступила очередь Сабаха и его хора. За это время он отобрал ребят в хор и отрепетировал с ними песни. Ребята, как и он сам, были одеты в одинаковую одежду, выделяясь из общей массы. Сразу несколько человек, которые видели Сабаха по телевидению, с удивлением начали указывать на него друг другу — для них было необычно, что один из телевизионных певцов пришел в мечеть.

Когда, по знаку Исмаила, Сабах понял, что должен начинать, он вышел вперед. Сначала он поздравил всех с праздником разговения, потом извинился за то, что должен будет повернуться к присутствующим спиной. На столе стоял большой электрический орган. Сабах сел за орган лицом к хору и, искусно перебирая пальцами по клавишам, знаком руки, головы и бровей дал сигнал хору начинать. Звуки органа заполнили помещение. Видеть и слышать этот инструмент в мечети было неожиданно для многих. Это было для них — как есть сэндвичи и запивать их подозрительным западным напитком в ресторане. Сабах и хор, исполнив несколько песен, сошли со сцены. Исмаил с улыбкой спросил хадж-агу — предстоятеля:

— Как вам понравилось, хаджи?