Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик

– Так вы, значит, пишете книгу? – Она, однако, не собиралась отпускать нас.

– Угу, – кивнула я, гадая, как об этом узнала эта деревенская проныра, и двинулась следом за Мэттью.

– О чем?

– О свиньях, – вырвалось у меня, уж не знаю почему.

– О, тогда вы не ошиблись адресом. Поговорите с отцом, он ответит на любые ваши вопросы…

– Благодарю, – ответила я, не оборачиваясь. Мэттью в недоумении воззрился на меня.

– Каких свиньях?

– Должно быть, ассоциация, – ответил я. – Ее отец выращивал свиней… в деревне. Мы, бывало…

Он приложил ладонь к моему рту.

– Не говори мне о прошлом. Не надо.

Так что с уединением оказалось не все просто и в сельской глубинке. Меня это сильно опечалило. О том, что всю неделю Мэттью проведет в моей постели, пришлось забыть уже во второй половине дня. Погода стояла чудесная, и нам захотелось прогуляться. Делать все то, что положено мужу и жене. Недавно мы мечтали о ночи, которую могли бы провести вместе. Теперь стремились к тому, чтобы изображать семейную пару, да только это не так просто для жены, у которой есть настоящий муж. Тем более что у мужа нет ни малейшего желания отказаться от этого статуса.

В четверг утром Мэттью пришлось пригнуться на пассажирском сиденье на выезде из Вудлинча, мы направлялись в Дорчестер, потому что дочь фермера Хоупа возилась в саду. Возможно, сооружала каменную горку. Она, без всякого сомнения, любила совать нос в чужие дела. Женщина все-таки. И не дура. Мэттью, возможно, и не тянул на Адониса, но красоты ему хватало, чтобы она могла сложить два и два и прийти к логичному выводу о сущности наших отношений. И разумеется, Мэттью подозрения дочери фермера Хоупа нисколько не беспокоили. Так что начеку приходилось держаться мне.

Но я надеялась, что с удалением от Вудлинча ситуация изменится к лучшему. Четверг был рыночным днем в Мейден-Бассетт. Мы поехали туда. Отлично провели час, умиляясь тому, на что в Лондоне не обратили бы ни малейшего внимания. Нам было так хорошо вдвоем. И тут рядом раздался голос:

– Как приятно вновь увидеться с вами. – Но смотрела она, естественно, на Мэттью, и с еще большим любопытством. Она подошла ближе. – А что вы ищете?

– Раймонду что-то нужно для его раритетного автомобиля.

Мэттью не отрывал взгляда от груды железа. Внезапно вытащил из нее какую-то деталь.

– Ага, вот она.

Мы обе уставились на его руку. В ней он держал тормозную колодку выпуска 1935 года, как радостно сообщил нам владелец этого утиля.

– Значит, к «ягуару» тридцать восьмого года она не подойдет? – очень убедительно спросил Мэттью.

Мужчина покачал головой, не вникая в пикантность ситуации.

– Тогда увы. – Мэттью улыбнулся дочери фермера Хоупа, положил колодку на место и двинулся дальше.

– Еще увидимся, – кивнула я ей и последовала за Мэттью.

И еще долго чувствовала спиной ее взгляд.

В сельской местности ярмарочный день в пределах разумной досягаемости – заметное событие, которое многие местные стараются не пропустить. Мы могли этого не знать, но убедились на собственном опыте, что дело обстоит именно так, а не иначе.

– Дилис, – сказал он, когда мы забрались на Эггардон-Хилл, – нам придется идти на риск. В конце концов, в скором времени он обо всем узнает.

– Угу, – ответила я. Полезное слово, которое можно трактовать по-любому. Я дала себе зарок не думать об этом и не собиралась думать. У меня, возможно, и отключались какие-то участки мозга, но дурой я себя никак не считала. После этого месяца могло случиться что-то ужасное. Так что я хотела насладиться последними днями мира и покоя.

Чтобы исключить встречу моего мужа и дочери фермера Хоупа на улице, в ходе которой мог прозвучать вопрос: «А где же этот симпатичный молодой человек, который отдыхает здесь с вашей женой?..» – следовало чем-то занять Френсиса в течение всего уик-энда. Я смогла придумать только одно: позвонила Петре и предложила ей и Джону приехать с детьми в следующую субботу. Пораньше.

– Френсису не говорите, – предупредила я. – Давай удивим его.

Приглашение ее обрадовало. Они очень хотели приехать и не могли понять причину нашего нежелания видеть их. Обычно мы всегда приглашали их с собой.

– Отлично! – воскликнула она. – Я привезу что-нибудь вкусненькое из магазина.

– Отлично, – откликнулась я. – Отлично…

Потом вернулась к постель к Мэттью, чтобы провести с ним последнюю ночь перед тем, как поменять на мужа.

В пятницу Френсис приехал около девяти вечера. Привез много вкусной еды и две бутылки шампанского, извинился за опоздание.

– Ты была права, – сказал он. – Они начали ремонтные работы.

Я, из последних сил разлепляя глаза, конечно же, его не ругала. Он начал рассказывать мне о событиях недели, но шампанское и усталость на пару привели к тому, что я крепко заснула, пока он на кухне варил кофе. Я едва помню, как он помогал мне подняться наверх, как совместными усилиями одежду отделили от моего тела, еще успела вдохнуть запах свежего постельного белья (грязное, пахнущее другим мужчиной и любовными ласками, отправилось в нижний ящик комода в пустой комнате), а потом провалилась в темноту. Наутро, когда я извинялась за то, что отключилась, он сказал мне, что тоже устал. Но спросил, что так повлияло на меня.

– Свежий деревенский воздух, – ответила я, благо не сомневалась, что он не слышал, как стучит мое сердце.

– А как… э… – Он посмотрел на мой живот.

– Так же, – коротко ответила я, закрыв тему.

Он стоял у открытого окна спальни, направлялся на кухню, но задержался, чтобы полюбоваться прекрасным утром.

– Лежи. Я принесу поднос.

Я и лежала, мучаясь легким похмельем и очень несчастная, а тупая боль в нижней части живота наводила на мысль, что у меня, возможно, опущение матки, что вполне могло быть, учитывая, как в последнее время пришлось потрудиться этому органу моего тела. В недавнем прошлом мы с Френсисом сексом не увлекались. Иной раз по две-три недели обходились только поцелуями на ночь: Но в последнее время он, правда, нашел новый источник энергии. Может, сработал основной инстинкт. А может, сказывалось воздействие моих феромонов. Но уж коттедж точно пробудил в нем вулкан страсти. А если речь действительно шла о выпадении матки, мне предстояло придумать очень и очень убедительную ложь, прежде чем обращаться к доктору Роуву. Одно дело чувствовать и вести себя как двадцатилетняя, совсем другое – ожидать, что это пройдет безнаказанно для нежных частей тела. Доктор Роув много чего повидал на своем веку. Ложь и опять ложь. А ведь еще следовало помнить о полной блондинке, которая жила на месте свинарника и могла рассказать про меня много интересного.