Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Владимир Тимофеев

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Лямке решительно зашагал к площади. Расправленные плечи и прямая спина, по мысли Фрица, как нельзя лучше подчеркивали несгибаемую волю и мужество настоящего немецкого полковника. Однако метров через двадцать пришлось перейти на осторожную рысь, поскольку впереди происходило что-то непонятное. Сначала несколько раз рвануло за углом "универмага", а потом на поле появился танк. Да, да, самый настоящий танк, правда, древний и относящийся к категории "легких", но, тем не менее, орудие и пулемет на нем точно имелись. Лямке даже сумел опознать его. Советский легкий танк Т-70 времен второй мировой, виденный советником лет десять назад на выставке военных раритетов. Однако, в отличие от выставочного образца, этот стрелял настоящими боевыми снарядами и, что самое главное, попадал в цель. В частности, грузовики возле канала, получив от танка пару осколочных гранат, задымили совсем не по-детски.

Пришлось Фрицу стряхнуть с себя напускной лоск и короткими перебежками, а кое-где и переползаниями добираться до того места, где мог отыскаться нужный ему контейнер. Под грохот пулеметных очередей он все же сумел нащупать на земле небольшой плоский футляр, валяющийся рядом с трупом корреспондента. "Есть. Вот теперь можно улетать". Однако, обернувшись назад, полковник с удивлением обнаружил, что улетать ему уже не на чем — вертолетчики не стали дожидаться иностранного советника. Спасаясь от обстрела, они подняли машину в воздух и теперь вовсю улепетывали курсом на север. "Трусы! Трусы!" — возмущению герра Лямке не было предела. — "Как!? Как могли эти швайнен оставить его здесь? Его, цивилизованного человека, столько всего сделавшего для их же собственного блага. Да чтоб он сдох, этот их долбаный "фюрер"!"

…Возможно, кому-то это покажется странным, но проклятие Фрица сбылось, причем, буквально и почти сразу, через каких-то двадцать минут. На подлете к Камышину спрятанная под обшивкой небольшая коробочка пискнула, получив сигнал с земли, и транспортный вертолет неожиданно потерял управление. Погибли все находящиеся на борту. И пилоты, и "охранники", и "фюрер". Хотя, по замыслу старшего дознавателя, одним из невезунчиков должен был оказаться иностранный советник, но, в принципе, так тоже неплохо вышло. "Фюрер" умер — да здравствует новый "фюрер"! А что с советником? Да, в общем-то, ничего — повезло советнику. С вертолетом повезло. Вот только не зря, видать, говорят, что бог шельму метит и от судьбы не уйдешь…

Зажав в руке контейнер с видеопамятью, Фриц бросился назад, под защиту широкого основания монумента. Как раз вовремя. Вражеский танк разразился длинной очередью из своего допотопного пулемета, а отвечающие ему бандиты палили во все стороны, не разбирая особо, где свои, где чужие. Щелчки пуль по каменному постаменту, за которым укрылся советник, живо напомнили ему те времена, когда он сам с автоматом в руках выкуривал из тайных убежищ африканских повстанцев. Тогда, помнится, вот так же точно схоронились за стеной, а как позицию менять стали, так еле ноги унесли. И все равно, Гюнтера с Максом потеряли. Чисто по глупости — дружественный огонь, чтоб его. Выходит, сейчас лучше сидеть тихо и не отсвечивать. И ждать, пока с танком не разберутся — против гранатометов-то у него защиты нет. "Что ж, время есть, подожду. На массированную атаку это вроде не похоже, видимо, одиночки какие-то шалят… Хотя… Тарас, конечно, предупреждал о провокациях, но всё равно, танк… это, знаете ли, чересчур… Ладно, вот закончится всё, я Тарасу… я… О! По деньгам я его урежу, вот… ну, точно, так и сделаю… На треть, не меньше…"

Однако додумать свою мысль до конца господин советник не успел. Выползший из дыма советский танк с бортовым номером "236" медленно поднял орудие, и через секунду глухой удар потряс монумент. Статую немецкого пехотинца ощутимо качнуло, бетонная голова в каске дрогнула и спустя мгновение раскололась на несколько частей. Один из осколков подскочил вверх, крутнулся в воздухе, разбрасывая пыль и крошку, а затем всей своей немаленькой массой обрушился на застывшего в ступоре немецкого полковника. И, как это ни удивительно, последним осмысленным чувством, посетившим Фридриха Максимилиана фон Лямке за мгновение до гибели, был не страх, а глубочайшее изумление: "Как!? Почему он развалился!? Там же бетон!".

Увы, герр оберст не учел одного. Того, что не один он здесь такой "умный". Ведь если одному пришла в голову "гениальная идея" о том, что бронзу можно легко заменить на бетон, а высоту скульптуры — уменьшить раза эдак в два с половиной, то… Отчего бы и другому не решить, что процент армирования здесь немного завышен. Совсем чуть-чуть, как раз на величину, отличающую его от нуля. Да и сам бетон… ну нафига бетону класс В35? Ему и пятнадцати за глаза хватит, с запасом, выше крыши. Впрочем, газосиликат, он ведь тоже того… твердый… И, самое главное, никакого воровства — боже упаси! Так, небольшая "оптимизация" расходов, "ничего личного — только бизнес"!

* * *

…И вновь Як-7Б вспарывает осеннее небо. Вновь ровный гул тысячесильного мотора перекрывает свист ветра за тонкой оболочкой кокпита. Так же, как несколько часов назад. А, может, не часов, а лет? И не несколько, а ровно семьдесят три? Пусть так, но какая, в принципе, разница? Главное, что лейтенант снова в небе. И снова в бою. И впереди враг. И хоть нет сейчас рядом комэска, и не прикрывают заднюю полусферу идущие с тобой в одном строю боевые товарищи, но всё равно — они здесь. Пусть не в воздухе, пусть на земле. Но они есть. И они сражаются за тебя, а ты — за них. И вместе с ними. Мандраж? Есть немножко. Но лейтенант полагал, что справится, не может не справиться, должен…

— Пятый, пятый. Справа три. Закат, — женский голос в наушниках заставляет пилота вздрогнуть. "Служба ВНОС дает ориентир? Нет, это не ВНОС, это Ольга…Оля. Ну что ж, разворот на три часа. Пора".

Слева сквозь прозрачный плексиглас пробиваются лучи заходящего солнца. Правая рука — рычаг управления вправо, левой — поддержка. Длинный пологий вираж — и желтовато-багровое светило уползает за спину, за высокий гаргрот. Автомат — в нормаль, до второй отметки. Высотный газ? Не нужен, шаг винта с коррекцией триста. "Хорошо. Про обороты не думаем. Идем на бреющем. Спокойно, спокойно, всё под контролем".

Подлетное время — четыре минуты, плюс-минус ноль одна. Отчетливо видна "башня". И "торговый центр", он пошире. Дым, слева один, густой, справа — два. "Что там? Так, чужие, две единицы. Кажись, готовые. Хрен с ними. Теперь, значит, горку и со снижением, ищем цели. Черт, ну ни хрена себе!".

На месте "торгового центра" неожиданно вспухает громадное облако пыли, а само здание теряется в неровной густой пелене. "Красиво! Молодец сержант, грамотно отработал! Я бы так не смог, даже эРэСами. Теперь что?.. Над башней пройдем… Ага, вот он голубчик!". Первая цель — небольшой, похожий на объевшуюся стрекозу аппарат, усердно обрабатывающий из пулемета крышу высотки.

"Получи, сволочь!" — палец жмет на гашетку, и через пару секунд сверкающие пунктиры очередей перечеркивают желто-белый контур врага. "Первый готов! Отвертелась "вертушка"! Следующий!". Однако новых целей не видно. "Разворотом вверх, и опять через башню? Черт, против солнца идти придется".

Огненно-красный шар слепит глаза, но в последнюю секунду лейтенант всё же успевает разглядеть на крыше какого-то человека, машущего флагом. "Свои? Сейчас разберемся". Снова разворот, теперь виражом. "Да, это наши. Майор… Что он хочет?.. Назад, на аэродром?.. Но ведь…". Ручку — слегка на себя, автомат — на третью отметку. Стрелка высотомера плавно накручивает обороты. Сто пятьдесят, сто восемьдесят, двести десять… четыреста двадцать. "Черт, он же сам команду давал ссадить всё, что летает. Все главари, какие есть, по воздуху смываться должны. Или… обстоятельства изменились?".

Сумбурные мысли лейтенанта прерывает знакомый голос в наушниках:

— Пятый, пятый. Атака базы, атака ба… тый… дение… базу…, - голос девушки глохнет, становясь едва различимым в сплошном треске помех. Летчик молчит, но решение уже принято. Где-то в паре километров прямо по курсу безнаказанно уходит на север большой вражеский вертолет — так, кажется, называл майор эту летающую машину со сверкающим диском-пропеллером над фюзеляжем. Его следует уничтожить, но… решение уже принято.

Як сваливается в скольжение, в рамке прицела мелькает солнце. Но лишь на мгновение — оно сегодня не противник. Противник южнее, там, где его быть не должно.

Летчик спокоен. Ему хочется рычать от ярости, но он спокоен. Высота — триста пятьдесят, скорость — четыреста семьдесят, удаление — двадцать пять. И заходить на цель надо с запада, от солнца. "Жаль, это еще полторы минуты по времени". А времени, как всегда, не хватает. Но всё равно, заходить надо с запада. И ошибиться нельзя, поэтому — только с запада. "Спокойно, спокойно, спокойно…Цель? Есть цель. Работаю".