О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» - Владимир Мединский

В апреле 1757 года Фридрих оставил 30-тысячный корпус генерала Левальда в Восточной Пруссии как заслон от русских, а сам с основными силами пошел воевать в Богемии с австрийцами, стремясь разбить их до подхода союзников. Но не успел, и союзники — французы, австрийцы и шведы — насели на него несколькими армиями, принудили отступать.

На фоне этих событий 70-тысячная русская армия вторгается в Восточную Пруссию. Наши берут Мемель, затем громят пруссаков при Гросс-Егерсдорфе.

В сущности, Пруссия уже проиграла войну, Герцогство Курляндия и Восточная Пруссия остаются за Россией. Капитуляция и расчленение Пруссии на несколько частей не состоялось только в силу особенностей русской политики.

Не состоялись потому, что Российская империя внезапно… вышла из войны. Удивительная фортуна для немцев: при выходе из церкви падает без сознания Елизавета Петровна. Она так и лежит около двух часов — ее боятся трогать, потому что медицина того времени запрещает трогать людей, когда у них «удар».

После смерти Елизаветы Петровны престол должен перейти к ее племяннику, Карлу Петеру Ульриху, крещенному в православие как Петр Федорович. Петр Федорович, будущий Петр III, — фанатичнейший поклонник Фридриха Прусского. Все знают, что едва он взойдет на престол, тут же быть союзу с Пруссией.

Елизавета лежит на земле… Надо заметить, что в XVIII веке с коммуникациями было несколько сложнее, чем сегодня: ни мобильного телефона, ни банального телеграфа для связи с войсками. Поэтому в действующую армию немедленно скачет гонец и везет весть о возможной смерти Елизаветы. Едва получив это известие, главнокомандующий армией, действующей в Восточной Пруссии, Степан Федорович Апраксин, тут же поворачивает назад, к Петербургу.

Историки до сих пор гадают, кто был Апраксин: изменник? Придворный трус, боявшийся немилости императора больше, чем проиграть войну? Или он участник большого заговора против Петра III?

Ф. Рокотов. Портрет Петра III.

Екатерина была вынуждена максимально дискредетировать своего мужа в глазах потомков. Как иначе она могла объяснить свое появление на троне?

Некоторые историки считают, что заговор был во главе с самим канцлером Бестужевым. В случае смерти императрицы заговорщики не хотят отдавать престол Петру Федоровичу, в их планах — провозгласить императором малолетнего Павла Петровича (он родился в 1754 г.). Екатерина — регентша, канцлер Бестужев — фактически диктатор. Апраксин ведет войска в Петербург, где в случае гражданской войны они окажутся необходимы. Так это было бы или не так, установить трудно, потому что царица Елизавета с земли вскоре встала.

Елизавета оправилась. Апраксин умер во время допросов «с пристрастием», устроенных ему Тайной канцелярией. Канцлер Бестужев по свидетельству нескольких человек, долгий вечер сжигал в камине какие-то документы (можно догадываться, какие).[164]

Но история уже изменилась. Не будь этого внезапного прекращения войны, Семилетняя война сделалась бы двухлетней и окончилась бы уже весной 1758 года. А у России оставалась бы как минимум вся Восточная Пруссия.

Однако война продолжилась, армия нового главнокомандующего Виллима Виллимовича Фермора 11 января 1758 года вошла в Кёнигсберг. Пруссаки во всей Восточной Пруссии присягнули на верность императрице Елизавете. До окончания Семилетней войны, вернее, до нелепейшего выхода из нее Российской империи в 1762 году Восточная Пруссия четыре года входила в состав Российской империи. Пруссаки платили налоги, вели себя совершенно лояльно к «кайзерин Елизавет» и Российской империи. Они совершенно не собирались выходить из ее состава, как только окончится война.

Вообще же война затягивалась. Только летом 1759 года новый русский главнокомандующий П. С. Салтыков начал наступление на Одер, разбил корпус генерала К. Н. Веделя при Пальциге и занял Франкфурт-на-Одере, угрожая непосредственно Берлину.

Наконец, 11 августа Фридрих потерпел еще одно и совершенно полное поражение при Кунерсдорфе. Русская армия отбила все атаки немецкой конницы, а потом перешла в контратаку и нанесла пруссакам сокрушительное поражение. 48 тысяч человек привел на поле Кунерсдорфа Фридрих; 19 тысяч из них так и остались навсегда на этом поле. Множество солдат, как всегда бывало при поражениях прусской армии, разбежалось. Союзники захватили 172 из 248 орудий, привезенных прусской армией под Кунерсдорф. Всего 3 тысячи солдат осталось в бегущей прусской армии, и путь на Берлин был открыт…

Детали этой удивительной битвы, выигранной не столько благодаря таланту или активности русского командования, сколько на энтузиазме, самостоятельности и отважном напоре русского офицерства, по сути взявшего на себя инициативу и вне общего плана сражения обратившего дотоле «непобедимого» Фридриха в паническое бегство, — все это ярко живописуется в замечательном фильме «Виват, гардемарины!»

Собственно, по фильму, именно четверка гардемаринов, несмотря на вялое и бестолковое руководство войсками Салтыковым, и выиграла для России эту решающую битву, организовав феерическую конную атаку на командный пункт прусской армии.

Но на этот раз завершить войну решительным ударом помешали союзники австрийцы: Австрия боялась «чрезмерного» усиления Российской империи. Не только ее армия прекратила наступление, но и ее генералы сделали все, что в их силах, чтобы задержать движение русских войск.

Отметим, что мощи России всерьез испугались не враги, а союзники. Война опять затягивалась, на этот раз вовсе не по вине России.

В этом окончательном периоде войны России принадлежит исключительный успех: в конце сентября 1761 года русские войска взяли Берлин. Оккупация длилась всего две недели, но это ведь была оккупация не чего-нибудь, а столицы вражеского государства![165]

Причем немцы и там встречали русскую армию настороженно, но не как страшных врагов. В Пруссии было много сторонников того, чтобы уйти под Российскую империю, — Фридрих с его культом армии и вечными войнами всем изрядно надоел, а тут появилась возможность оказаться в большой и стабильной империи, зажить спокойнее и приятнее.

К концу 1761 года у обескровленной Пруссии уже не было сил продолжать войну. Спорить можно было только о том, каковы будут условия капитуляции и останется ли вообще на карте такое государство — Пруссия?

Но тут опять сказались внутренние события в России: 25 декабря 1761 года все-таки умерла Елизавета Петровна. Давно сослан канцлер Бестужев и прочие заговорщики рангом поменьше. Увы, ничто и никто не мешает германофилу Петру Федоровичу взять власть. Первое, что делает новый император, — прекращает военные действия, и более того — возвращает Фридриху все захваченные прусские территории (включая Восточную Пруссию).

Далее совсем грустно — он придает армии Фридриха корпус генерала 3. Г. Чернышова. Мало того, что купленная русской кровью победа не дала никаких результатов, так еще генерал, бравший Берлин, теперь помогал пруссакам «очищать» Силезию и Саксонию от вчерашних союзников-австрийцев.

24 апреля 1762 года Петр III даже официально заключил с Фридрихом союзный договор, окончательно спасая уже погубленную Пруссию.

Пройдет чуть больше месяца, Екатерина II свергнет Петра III и сама сядет на престол. Одним из первых ее поступков будет разрыв союзного договора с Фридрихом. Но дело даже не в этом жалком договоре, — ему исходно была суждена убогая судьба. Дело в том, что российский император Петр III фактически спас Пруссию от полного разгрома. Петр III — «агент влияния», как бы сказали сегодня профессионалы из контрразведки. Добровольный диверсант, шпион на общественных началах.

В который раз события во всей Европе зависели от внутренней российской политики.

Одно это могло бы породить поток обвинений по отношению к России и русским… в чем угодно.

Россия, воюя в самом центре Европы, показала свою способность громить сильнейшие европейские армии и перекраивать карту Европы.

Всем очевидно, что Россия сыграла главную роль в разгроме Фридриха. Ее уже боятся. Ее уже пытаются остановить. Жители Восточной Пруссии (этнические немцы на 90 %) присягнули на верность Елизавете Петровне — то есть Восточная Пруссия согласилась войти в состав Российской империи. Продли Господь еще на пару лет дни Елизаветы Петровны, и не только Восточная Пруссия, но и Западная, с Берлином, могла бы войти в состав Российской империи. Или стать ее вассальным государством.

И тем более странно, что никаких воплей о «русской угрозе» пока нет. Наверное потому, что в войне участвовали все, и попытки приобрести новые земли тоже делали все.

В общем, объявить Россию большим агрессором, чем другие государства, было сложно. И не угрожала она никому, кроме общего врага. Ну, вот, пока и не объявили.