Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

– И отец Боекка, и отец Уиллиболд пытались научить меня латыни, – усмехнулся я, – и оба потерпели неудачу.

– Это из Священного Писания, лорд, – сказал он, – из книги Второзакония, и означает, что сын блудницы не может войти в общество Господне, и десятое поколение его не может войти в общество Господне.

Я с недоверием уставился на него.

– Тебя же готовили в священники, когда мы встретились!

– И я бросил учебу, – сказал он. – Пришлось. Как я могу быть священником, если Господь изгоняет меня из своей паствы.

– Ладно, ты не можешь быть священником, – сказал я, – зато ты можешь жениться!

– Usque ad decimam generationem, – произнес он. – Мои дети будут прокляты, и их дети тоже, и так целых десять поколений.

– Значит, судьба каждого бастарда предрешена?

– Так говорит Господь, лорд.

– Тогда это жестокий бог, – сердито заключил я и, повернувшись к нему, увидел, что он горюет искренне. – Не твоя вина, что Альфред обрюхатил служанку.

– Верно, лорд.

– Тогда как его грех может влиять на тебя?

– Господь не всегда справедлив, он просто действует по своим правилам.

– Ничего себе, просто! Значит, если я не могу поймать вора, я вместо этого должен отхлестать кнутом его детей – вот так, просто!

– Господь ненавидит грех, лорд, а нет лучшего способа отвратить от греха, чем пригрозить суровым наказанием. – Он направил лошадь к левой стороне дороги, чтобы пропустить вереницу вьючных лошадей. Они шли на север и везли овчину. – Если бы Господь строго не наказывал нас, – продолжал Осферт, – тогда что могло бы помешать греху распространяться?

– А мне нравится грешить, – сказал я и обратился к всаднику, чьи слуги вели вьючных лошадей. – Альфред жив? – спросил я.

– Едва-едва, – ответил мужчина. Он перекрестился и благодарно кивнул, когда я пожелал ему спокойного путешествия.

Осферт продолжал хмуриться.

– Зачем ты привел меня сюда, лорд? – поинтересовался он.

– А почему бы нет?

– Ты мог бы взять с собой Финана, а взял меня.

– Ты не хочешь повидаться с отцом?

Некоторое время он молчал, затем повернулся ко мне, и я увидел слезы в его глазах.

– Хочу, лорд.

– Вот поэтому я и взял тебя, – сказал я.

За поворотом дороги нашим взорам открылся лежащий внизу Уинтансестер с новой церковью, которая возвышалась над морем крыш.

Уинтансестер был, естественно, главным из всех бургов Альфреда, то есть городов, укрепленных против нападения датчан. Он был окружен глубоким рвом с палисадом на высоком берегу. Мало кто решился бы напасть на эту крепость: подобная затея закончилась бы полной катастрофой. Ее защитники, как и люди Хестена, имели бы все преимущества и могли бы обстреливать врага и забрасывать его камнями, а нападающим пришлось бы пробираться через препятствия и забираться по приставным лестницам под угрозой быть сброшенным вниз ударом топора. Именно бурги Альфреда сделали Уэссекс безопасным. Да, датчане совершали набеги на окрестности бургов, но все более-менее ценное находилось в пределах стен, поэтому врагам оставалось лишь выкрикивать тщетные угрозы. Захватить такую крепость можно было только через осаду, чтобы взять гарнизон измором, но на это ушли бы недели или даже месяцы, и все это время осаждающие оставались бы открытыми для нападения войск из других крепостей. Так что единственный способ состоял в том, чтобы бросать людей на стены и смотреть, как они гибнут во рву, а датчане всегда бережно относились к своим людям. Бурги – это цитадели, недостижимые для датчан, подумал я, а Беббанбург тверже, чем любой бург.

Северные ворота Уинтансестера были каменными и охранялись караулом из десяти человек, которые стояли шеренгой в открытой арке. Командовал им маленький седой дядька со свирепым взглядом. Увидев меня, он взмахом руки дал команду своему отряду разойтись.

– Я Гримрик, лорд, – сказал он, очевидно ожидая, что я узнаю его.

– Ты был при Бемфлеоте, – вспомнил я.

– Точно, лорд! – обрадованно воскликнул он.

– Ты был отличным рубакой, – сказал я в надежде, что это так.

– Мы показали этим гадам, как умеют сражаться саксы, правда? – довольно усмехнулся он. – Я не раз рассказывал этим молокососам, что ты можешь по-настоящему дать отпор врагу! – Он через плечо указал на своих людей, большинство которых были молодыми парнями, призванными с ферм или из лавок отслужить несколько недель в гарнизоне бурга. – А у них еще молоко на губах не обсохло, – добавил Гримрик.

Я дал ему монету. Я не мог себе этого позволить, но был вынужден вести себя как лорд.

– Купи им эля, – сказал я Гримрику.

– Обязательно, лорд, – кивнул он. – Я знал, что ты приедешь сюда! Мне, естественно, придется сообщить, что ты здесь, но я знал, что все будет хорошо.

– Все будет хорошо? – переспросил я, озадаченный его словами.

– Я знал, лорд! – Он широко улыбнулся и отступил в сторону, пропуская нас в город.

Я направился в «Два журавля», где хозяин знал меня. Он тут же велел своим слугам забрать у нас лошадей, вынес нам эля и отвел нас в просторную комнату с чистыми циновками на полу в задней части таверны.

Хозяин носил такую длиннющую бороду, что ему приходилось заправлять ее за широкий кожаный ремень. Его звали Синрик, и он лишился левой руки, сражаясь за Альфреда. Таверной он владел уже более двадцати лет и был в курсе практически всех событий, происходивших в Уинтансестере.

– Церковники правят, – сказал он.

– Не Альфред?

– Бедняга немощен, как пьяный пес. Чудо, что он все еще жив.

– А Эдуард под ногтем у клириков? – спросил я.

– Клириков, – подтвердил Синрик, – матери и витана. Но он не настолько набожен, как они думают. Ты слышал о леди Эггвинне?

– О дочке епископа?

– О ней, милашка, таких еще поискать. Юной была совсем, но очень красивой.

– Она умерла?

– Умерла в родах.

Я удивленно уставился на него. События последнего времени приобрели совершенно иной смысл.

– Ты уверен?

– Зуб даю, я знаю женщину, которая принимала у нее роды! Эггвинна родила близнецов, мальчика назвали Этельстаном, а девочку Эдгит, мать-бедняжка умерла в ту же ночь.

– Их отец Эдуард? – спросил я, и Синрик кивнул. – Два королевских бастарда, – тихо произнес я. Синрик покачал головой. – Разве они не бастарды?

– Эдуард утверждает, – понизив голос, заговорил он, – что женился на ней, а его отец считает, что все это было незаконно, и отец в этом споре, естественно, побеждает. Они держали все это в тайне! Один Господь знает, сколько они отвалили повитухе за молчание.

– Дети живы?

– Они в монастыре Святой Хедды, с леди Этельфлед.

Я в задумчивости смотрел на огонь. Итак, идеальный преемник оказался таким же греховодником, как любой другой мужчина. И Альфред убирает прочь плоды этого греха: запрятал детей в монастырь в надежде, что никто не узнает о них.

– Бедный Эдуард, – сказал я.

– А сейчас он женится на Эльфлед, – сказал Синрик, – что очень радует Альфреда.

– У него уже двое детей, – не без удивления произнес я. – Это же какая путаница в королевском семействе. Говоришь, Этельфлед в Святой Хедде?

– Заперта там, – ответил Синрик.

Он знал о моих нежных чувствах к Этельфлед, и по его тону я понял, что ее заперли там, чтобы держать подальше от меня.

– Ее муж здесь?

– Во дворце Альфреда. Все семейство здесь, даже Этельволд.

– Этельволд!

– Приехал две недели назад, рыдает и причитает по умирающему.

А Этельволд оказался храбрее, чем я думал. Он заключил союз с датчанами и при этом внаглую заявился ко двору своего дядьки.

– Он все пьет? – спросил я.

– Нет, насколько я знаю. Сюда он не заходил. Говорят, он все время проводит в молитвах. – В его голосе было столько презрения, что я расхохотался. – Мы все молимся, – печально добавил он, имея в виду, что всех волнует, что будет с королевством после смерти Альфреда.

– А как там Святая Хедда? – спросил я. – Аббатисой там все еще Хильдегит?

– Да, лорд. Она там, она сама святая.

Я взял с собой Осферта, когда поехал в Святую Хедду. От моросящего дождя на улицах было очень скользко. Монастырь стоял на северной окраине города, близко к восточному берегу, рядом с палисадом. К единственному входу в монастырь вел длинный, загаженный проулок, в котором, как и в прошлый раз, когда я здесь был, толпились попрошайки, ожидая милостыню и еду, – обычно монахини раздавали это по утрам и по вечерам. Попрошайки расступились, давая нам дорогу. Они занервничали, увидев, что мы с Осфертом в кольчугах и при мечах. Некоторые протягивали к нам горсти или деревянные плошки, но я не обращал на них внимания. Меня больше интересовали трое солдат, охранявших дверь монастыря. Все трое были в шлемах и вооружены копьями, мечами и щитами. Когда мы приблизились, они преградили нам путь.