Смерть старателя - Александр Николаевич Цуканов

я тебя накормлю.

Она оглядывается. Смотрит в понурую спину Цукана, который идет к продмагу.

Кахир получил в кассе расчетные и отпускные за три года. В ведомости четырехзначная цифра. Денег неожиданно много. Рядом бывший одноклассник, не сдержавшись, гундит:

— Ни фига себе! И куда ты, Ворона, теперь?

— В Сочи на Черное море. Мне Игорь Зюзяев рассказывал про Сочи. Там много шикарных красавиц. Там рестораны и бары, как в Америке. Там подают коктейли со льдом и любое мороженое.

— Так уж тебе и любое?

— Сортов двадцать, не меньше. Посыпают шоколадной или вафельной крошкой, а рядом красивая музыка, девушки…

В Сочи Кахир поселился в дорогой гостинице напротив железнодорожного вокзала. Купил новый светлый костюм, три рубашки с короткими рукавами и даже шорты, но обрядиться в них не решился, гулял только по номеру, где ему хотелось воспользоваться телефоном, как это видел в кино, когда заказывали из ресторана шампанское. Но звонить было некому.

Он поел мороженое ванильное, клубничное, ореховое, пломбир, шоколадное, старательно выбирал в меню десерты. Пил коктейли. Мечта исполнилась. Правда, заболело горло. Вскоре без друзей и знакомых ему стало скучно. Спустился вечером в ресторан, заказал ужин такой, что и вдвоем не осилить, тайно надеясь, что удастся кого-нибудь пригласить. Музыка играла, а народу не прибавлялось. Кахир искрутился на стуле, разглядывая женщин, чтобы вежливо пригласить к столу, он много раз репетировал фразу, произнося ее с вежливой настойчивостью, знающего себе цену мужчины: «Мадам, позвольте, угостить вас шампанским». Он так и сказал женщине вполне зрелой с кудряшками соломенного цвета на голове. Она отшатнулась.

— Да пошел ты!..

Это отбило охоту знакомиться с такими женщинами.

К его столику легко и непринужденно подошел мужчина — «чуть за сорок» в черной рубашке с длинным рукавом, белых брюках, белоснежных туфлях. Покручивая на пальце туда-сюда массивный перстень с камнем, он обратился, как к давнему приятелю:

— Грустишь, парень? Бывает… Давай за наш столик…

Показал на двух женщин неподалеку. Они старательно улыбались. Новый знакомый назвался Арсеном. Говорил мало, ел неохотно, вяло.

— Поедешь с нами? — спросил так, что можно лишь кивнуть, отводя взгляд, чтобы не выдать полыхнувшую затаенную страсть.

В такси на заднем сиденье Кахир сидел между женщин и потихоньку ласкал, то одну, то другую. Проехали Адлерский железнодорожный вокзал, остановились перед крутым подъемом в гору, куда Арсен не захотел заезжать, что Кахира слегка напрягло, он насторожился, ожидая подвоха. Когда стали подниматься вверх, то Арсен притормозил, спросил неожиданно: «Ты какую будешь? Катю или Зою?» Слегка ошалелый от женской близости, податливости, он рассмеялся, ответил:

— Да я бы обоих хотел.

Арсен остановился и, не меняя интонации, сказал:

— Жадность фраера губит. Свободен.

Он стоял и смотрел, как вслед за женщинами в горку идет маленький сухощавый и, как оказалось, весьма жесткий мужчина с большим внутренним «Я». О чем Кахир мог только мечтать, когда брел по безлюдному ночному шоссе в сторону Сочи, прокручивая в голове этот эпизод, слова, пытаясь понять, почему же так лоханулся, не возразил, не попытался увести одну из женщин в гостиницу.

И все же с женщиной он познакомился. Познакомился случайно, она тащила большой чемодан, а он ехал по улице к центральному парку на такси. Выскочил из машины: «Давайте я вам помогу». Женщина не возражала, смотрела удивленно, смахивая с бровей капельки пота, тыльной стороной ладони.

— Не бойтесь, я просто вам помогу.

Позже она говорила, что сначала испугалась, но его искренность и смущенная улыбка ей подсказали, что он не грабитель, не сутенер, поэтому согласилась. Кахир затащил чемодан в корпус санатория имени Ворошилова, сказал: «Я работал на прииске Ворошилова…» Посмеялись. «Меня Колей зовут». Она отмолчалась, ожидая дальнейших заигрываний сочинского ловеласа, а он развернулся и ушел, совсем непохожий на местного.

Встретились возле городского пляжа. Она улыбнулась ему: «Здравствуйте, Коля». Сквозь легкий загар кожа вспыхнула ярким румянцем, а глаза говорили больше, чем любые слова. По ночам он обцеловывал ее от кончиков ног до ушной раковины, что ей нравилось, как ни странно. Она учила его не торопиться, а он несся вперед словно локомотив и не мог остановиться. Когда пришло понимание, то она завелась, расшалилась так, что искарябала спину Кахира ногтями, а он даже не ойкнул. Утром, обрабатывая ранки остатками коньяка, она думала о том, что раньше с ней такого никогда не случалось, муж по ночам молча пыхтел, словно отрабатывал повинность, совсем не заботясь о ней. А этот мальчишка, как она называла его, будучи на восемь лет старше, сумел расшевелить в ней звериное женское начало до такой степени, что она вскрикивала и забывала обо всем на свете.

На восьмой день Кахир примчался с утра, увидел упакованный чемодан, выдохнул: «Что уезжаешь? А как же я?»

— Через три часа поезд…

— Хорошо, я за такси.

Попросил таксиста остановиться возле магазина «Сапфир». Выбор колец оказался небольшой, он купил самое дорогое за тысячу двести рублей с двумя камушками в виде бантика.

Прибежал в номер, подал коробочку: «Женись на мне». Она расхохоталась, поправила: «Надо говорить — “выходи за меня замуж”. А муж у меня есть. Так что прости». А он все совал и совал ей в руки коробочку с дорогущим колечком.

— Коленька, ну пойми, я не могу это принять. Не мо-гу! — теряя терпение, закричала она. Она представила, что муж обнаружит колечко и скажет: «Ах ты!..» Ухватилась за чемодан, но Кахир перехватил руку, подхватил чемодан.

— Адрес свой дашь?

— Нет! — жестко ответила она, хотя видела, что Коля вот-вот заплачет. Ей захотелось его приласкать, успокоить, но в последний момент она отдернула руки, понимая, что это может повернуть настроение вспять и тогда придется плакать самой и думать о нелюбимом муже. — Нет, Коля. Надо идти.

Он стоял на платформе, словно в диком лесу, жалкий, потерянный мальчик, испытавший впервые любовь и настоящую женскую ласку, которую, казалось ему, он не испытает больше уже никогда.

В аул он приехал налегке в светлом костюме, заплатив за такси от Назрани пятьдесят рублей. Водитель согласился подождать полчаса, пока он отыщет кого-то из родственников отца. Больше десяти лет Кахир не говорил на родном языке, мучительно подбирал слова, ему казалось, что забыл все, что его не поймут, и от удивленных взглядов еще больше смущался. Ему пояснили, что из Баграевых в ауле живет только Даур-старший, показали двухэтажный дом в конце улицы. Стали звать в гости к себе…

Пока он шел улицей, пацанята сумели докричались до Баграевых. Даур вышел навстречу, сразу обнял и сказал, что Асхаб приходился ему двоюродным