Весна Византии - Дороти Даннет

― Как тебе это удается? ― поинтересовался священник и услышал в ответ негромкий смешок.

― Учитывая, сколько я выпил, да?

В каюте было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Отовсюду доносилось похрапывание спящих. Годскалк приподнялся, опираясь на локоть, и бросил в темноту:

― Тебе незачем терзаться. Девочка здорова, счастлива и, возможно, ей никогда не понадобится наша помощь. А если понадобится ― у нее не будет лучшего защитника, чем ты. Не твоя вина, что все так обернулось. Ты ничем не мог ей помочь.

― Откуда ты знаешь? Это моя вина, ― возразил фламандец.

Тоби, которому также не спалось, услышал этот разговор, и ему хотелось вмешаться, но он все же сдержался. Сейчас ни он сам, ни Годскалк не в силах были утешить Николаса. Впрочем, для себя он уже давно сделал вывод, что такого человека, который мог бы его утешить, вообще не существует на свете.

* * *

За несколько часов до этого Пагано Дориа вернулся к своей возлюбленной супруге после очень важного и вполне удачного разговора с великим визирем Махмудом, а также короткого визита к главе православной греческой церкви в Оттоманской империи.

Несомненно, Оттоманская империя нуждалась в греках, и потому Мехмет Завоеватель пощадил несколько стамбульских церквей и назначил патриархом некоего Георгия Схолария, который, из всех греческих теологов, был наименее склонен поддержать союз с Западной Церковью. Некогда, на знаменитом папском соборе во Флоренции, Схоларий, подобно Бессариону и Амируцесу, голосовал за объединение. Но нет человека более крепкого в своих убеждениях, чем тот, кто однажды их изменил. Султан даровал патриарху новое, украшенное самоцветами распятие, и позволил тому наставлять его в христианской вере. Познай своего врага…

Пересекая бухту Золотого Рога, Дориа обнаружил, что галеру «Чиаретти» уже не окружают патрульные суда, и решил, что, должно быть, Легранта и этого беднягу Юлиуса уже увели оттуда в цепях, а мастер Никколо бросился следом, заламывая руки. Скорее всего, Махмуд не станет трогать корабль, учитывая связи владельца с Флоренцией.

Дориа также подозревал, что венецианцы заинтересованы в благополучии компании Шаретти. Что касается судьбы двоих осужденных на смерть, то она мало его волновала. Весь смысл был в том, чтобы задержать галеру как можно дольше. Его интересовало только это, да еще возможность в очередной раз щелкнуть по носу дерзкого юнца, который пытался переиграть самого Дориа. Впрочем, мессер Пагано рассчитывал, что этот щелчок не убьет Николаса: в таких играх следует действовать очень ловко и осторожно.

Вместе со свитой он въехал во двор особняка, спешился, и тут к нему устремился капитан Кракбен, а также лакей, приставленный к Катерине. Наверху жена уже поджидала его, взволнованная и с распущенными волосами.

― Быстро, ― велел Пагано Кракбену.

Опытный капитан повиновался:

― Галера была окружена, но пленников не взяли. Говорят, на борту чума.

― Не может быть, ― заявил Дориа.

Кракбен пожал плечами.

― Может. Сейчас на Патросе эпидемия.

Слуга Катерины подбежал ближе.

― Мой господин! Он был здесь. Как вы и говорили… Мессер Никколо из компании Шаретти пришел навестить госпожу, и я позволил ему…

― Помолчи, глупец, ― велел Дориа и вновь обратился к Кракбену. ― Вот видишь, никакой чумы нет.

― Они показали тела погибших.

― Так корабль обыскали? И что нашли?

― Только два трупа, ― ответил Кракбен. ― Половины команды не хватало… То ли померли, то ли дезертировали. Им даже пришлось нанять рыбаков, чтобы на веслах пройти проливы. Остальные ― матросы и офицеры.

― Значит, они сдались, ― решил Дориа. ― Отпустили наемников, пока еще были на землях Венеции. Или он мог спрятать их на борту?

― Вряд ли такое возможно, ― покачал головой Кракбен. ― Кроме того, я посмотрел на ватерлинию. Они не разгружались после выхода из Модона, но теперь корабль сидит в воде куда выше.

Генуэзец задумчиво уставился вдаль.

― Стало быть, нам удалось его напугать. Он бросил наемников и отправляется в Трапезунд с пустыми руками.

Негромко выругавшись, Дориа взглянул на Катерину.

― Хотя, может быть, он вообще никуда не поплывет. Погоди…

― Разумеется, монсеньор, ― любезно отозвался капитан. ― Но мне следует заранее позаботиться обо всем. Поскольку хозяин зачумленного корабля навещал вашу супругу, то нас также попросили убраться из Перы. Нам дали срок до завтрашнего дня.

Прежде Пагано Дориа надеялся как можно скорее покинуть гавань, но теперь это не давало ему шанса продолжить новые знакомства, которые он успел завязать в Стамбуле. Не мог он также узнать, что сталось с исчезнувшими наемниками Шаретти… Возможно, он сумел бы даже убедить великого визиря и его чиновников, что никакой чумы на борту галеры нет…

Однако, поразмыслив, Дориа осознал, что никто, опасаясь чумы, не доверился бы слову генуэзца, ― даже такого генуэзца, чьи подарки пришлись визирю очень по вкусу. Да, подарки оказались бесполезны… Похоже, в этой игре мессер Пагано потерпел поражение. Поднимаясь по лестнице, он пытался угадать, что скажет ему Катерина.

Вся дрожа от холода, страха и нетерпения, молодая супруга взирала на Дориа с лестницы, злясь, что тот медлит подняться к ней и тратит время на то, чтобы выслушать лакея. Однако, при виде того, как он напуган, Катерина сменила гнев на милость.

Обняв жену, Пагано взглянул ей в глаза.

― Давай поговорим в комнате. С тобой все в порядке? Он ничего не сделал? И как эти глупцы могли впустить его?!

Вернувшись в опочивальню, Катерина рассказала ему обо всем, и муж ласково погладил ее по волосам.

― Как ужасно, что тебе пришлось это вытерпеть! ― воскликнул генуэзец. ― Что, если бы он попытался похитить тебя? ― И он еще крепче сжал ее в объятиях.

― Этого не произойдет, ― заверила Катерина. ― Я пристыдила его, рассказав, как счастлива в браке. Он сразу ушел.

― Какая дерзость! ― продолжал возмущаться Пагано. ― Какое ему вообще до нас дело! И как он мог вломиться к тебе в спальню в мое отсутствие?! Наверняка, слишком страшился встречи со мной.

Катерина задумалась.

― Он сказал, что не может оставаться надолго, потому что его корабль как раз на подходе. Он сказал, что хотел бы увидеться с тобой, но после этого кто-то доставил ему послание, и они оба ушли. Пагано?

― Да, милая, ― отозвался он. Ощутив запах, которым муж всегда душился перед важными встречами, Катерина осознала, что забыла спросить, как прошла встреча у великого визиря.

― Ведь это неправда, что мастера Юлиуса казнят? Они сказали: ты во всем виноват, но я, конечно, возразила, что это неправда.

Пагано ласково улыбнулся.

― Ты говоришь о стряпчем? Разве такое может случиться, милая? Конечно, на борту «Чиаретти» никого не казнят. Это просто шутка. Он забавный юноша, ― муж твоей матери… Но только не тогда, когда он пытается напугать мою Катеринетту. Хотя теперь он наконец тебе поверит… Он увидел, что ты довольна и счастлива, и теперь может вернуться в Брюгге.

Пока сам Николас не заверил ее в обратном, Катерина очень опасалась, что такое случиться. Ей бы это очень не понравилось. Она не боялась Николаса и хотела бы послушать, что скажет фламандцу ее супруг, когда они встретятся в следующий раз.

― Нет, он все равно плывет в Трапезунд, ― заверила она мужа. ― Он ведь ни о чем, кроме денег и торговли, не думает. ― Обеими руками девочка сжала ладонь Дориа. ― Я принесла тебе одни неприятности, Пагано. Николас последовал за мной… А теперь он нас нагнал, и мы не сможем опередить его в Черном море…

― Погоди, и ты сама все увидишь, ― возразил Пагано, наградив жену поцелуем. ― Когда чуть позже он извинился и покинул ее, Катерина не возражала, ибо понимала, что им вскоре предстоит отправиться в плавание, и служанкам нужно еще запаковать вещи.

Пагано вернулся в спальню поздно, но все же, несмотря на усталость, смог доставить жене удовольствие. Катерина бодрствовала еще какое-то время после того, как муж заснул, размышляя над тем, что принес этот день.

Наконец, сон сморил и ее тоже, а пробудилась она на рассвете, заслышав, как негромко ругается Пагано. Обнаженный, он стоял у открытого окна, и Катерина, залюбовавшись мужем, спросила негромко:

― Что такое?

В слабом свете трудно было разглядеть его лицо.

― Ничего. Галера отчалила, но мы их все равно догоним. Спи.

Однако Катерина уже вполне проснулась и теперь смотрела, как муж одевается. Одежда была сложена не так, как обычно, и это напомнило ей о чем-то важном.

― Пагано… Вчера мне пришлось самой выгуливать Виллекина под дождем.

Судя по резким движениям, муж был раздражен, но ответил он ей привычно ласковым голосом:

― Милая, ты должна была попросить слуг, чтобы они погуляли с твоей собачкой.