Струны: Собрание сочинений - Юрий Верховский

«За богинь торжественного спора…»

За богинь торжественного спораВ воздухе кипит и смех, и стон –Пламень, распаленный силой взораГорделивых и ревнивых жен.

Озарились мраморные лицаЗа безмолвьем – ярче и живейВспрянул говор судей и гостей,Приговор над красотой творитсяТот, что сквозь века поет цевница.

«Я не забыл тебя. Дышать последней страстью…»

Я не забыл тебя. Дышать последней страстьюТак сладко мне.Навечно ли я предан безучастью,Лежу на дне.

И тусклая волна мне взоры заслонила,Дыханье захватив;И мягкая меня повергла силаВ немой разлив.

Нет, пламенный, плыву воздушною волною,Свободен и крылат;Ты, нежная, горишь и дышишь мною,Спален разлад.

Я не забыт тобой. Тобою торжествую,Обугленный в огне,Вдыхая страсть последнюю, живую –И сладко мне.

«Сквозь утренние томные мгновенья…»

Сквозь утренние томные мгновеньяМне слышен звон торжественной Москвы.И помню я: сегодня воскресеньеИ день усекновения Главы.

Уже осенней жертвенной листвыСтрадальческое светлое гореньеВ разлитии нетленной синевы.Тут, за окном – влечет меня в паренье.

И верит дух – вновь высью потеку,С телесной ветхостью забыв по прахеПриниженную дольную тоску

Пророк сложил – на блюде, не на плахе –Главу окровавленную, – но вотЗвон светлый воскресение поет.

29.VIII-11.IX.1921 Москва

«Ее увидел на закате…»

Надежде Григорьевне Чулковой

Ее увидел на закатеВ одежде стройной, на коне –И то виденье в легком злате,Тень тонкая, живет во мне.

И таково воспоминаньеО небывавшем никогда;И в тихом творческом молчаньеВстает иная череда.

Над опустелой колыбельюСклоненная, стоит она,Страдания нездешней цельюТаинственно осветлена.

И словно шепчущий далечеУмильные молитвы вслух,Благоговейно теплит свечиИ слезы льет мой скорбный дух –

И видит: тихо к аналоюПоникло строгое чело –И песнопевною хвалоюСияет чисто и светло —

И на раскрытые страницыПриятых мук души другойПолусмеженные ресницыСлезу роняют за слезой.

24.X.–25.XI.1921 Москва

«О, приходить ли в ужас мне…»

О, приходить ли в ужас мне, –Как в диком и безумном сне, –Что мною съеденная каша –Нет, не моя, а – ваша, ваша?!

Что завтра, в праздник, может быть,Ее придется вновь варитьВам по моей вине безбожной?!Нет, невозможно, невозможно!

Всю ночь метаться буду я,Вздыхая, плача, вопия,И вот, страдальца утешая,Ко мне приходит крыса злая, –

И тихо слезы льет со мной, –Но я ей молвлю, сам не свой:«Друг незабвенный, друг прекрасный!Все утешения напрасны!»

И для чего, не знаю сам,Остаток каши ей отдам…Чтобы страдать потом всецело –Не за одно лишь злое дело!

5.XI.1921. Москва

НЕВСКИЕ РУСАЛКИ

Вячеславу Иванову

Когда-то юною и ласковой наядойРусалка невская, поднявшись над волной,Мой ранний робкий пыл негаданной наградойПленила, так мила под майскою луной.

Года – и вот, полуночью осенней,В туманном мареве, в бессильном полусне,В болезненной игре зеленоватых тенейРусалок хмурый сонм явился ясно мне.

О напряженные страдальческие лица!Вон клок полуседой к худой груди прилип.И рвется эта грудь в какой-то звук излиться,И ищут руки струн. Но слышен только хрип.

И ныне страшно мне: вот только лед застынетКорою тонкою под первым снегом, вдруг –Вдруг черная вода прорвется и нахлынет –И трупы выплывут утопленниц-старух.

МЫШКА

Ты слышишь? Слабый шорох,Опять. Вон там, в углу,Где спит бумажный ворохСтаринный – на полу.

Ах, притаился. Тише.Вон серенький зверекУж на столе. Чуть слышноПеребирает книжки.

Блестит его глазок.Молчим. Не шевелитсяНичто. Нигде. ОднаНе хочет затаитьсяШуршащая страница –И мышка нам слышна.

Ребяческие книжкиО счастье на земле,Фарфоровая мышкаНа письменном столе.

7-20.VII.1922

ДЕВЯТОЕ ДЕКАБРЯ

Ах, слушайте, Анна, Анна,Заздравную песнь мою!Душа почти бездыханна,Но тихо для вас пою.

Какое счастие в звуке,Когда чуть шепчут уста,А к небу воздеты руки,А высь над тобой чиста!

Да будет вышних гармонийВам тайна всегда слышна,Да в нашем плаче и стонеСлетает к вам тишина.

По звукам райского клираТомится моя тоска.Но страшно: слабая лираМне слишком, слишком легка.

1922

«В жилище доброй феи…»

В жилище доброй феиЗабудем хандру и сплин.Гораздо нам веселееНе праздновать именин.

Как локон хризантемыПленительно развита,На старые милые темыПоет, рискуя, мечта.

Ведь ей и слов не надо;Один душевный уют –В прохладной зелени садаС ней пестрые птицы поют.

И радуясь безлюдью,Забыв и хандру, и сплин,Всей полною птичьей грудьюЗвенит хоть миг один –Веселый напев именин.

9-22.III.1922 Петербург

«Когда земля под острою лопатой…»

Когда земля под острою лопатой,Разрытая, поддастся глубокоСырою глыбой, черной и богатой,Работать мне и тяжко и легко.

Мне в тягость эти глубины немые,Таящие подспудных сил пласты;Покорная над ними никнет выя,Рабыня неизбывной тяготы.

И мне легки, мне радостно пахучиБросаемые черные комки,Как будто их же силою могучиЖивые взмахи роющей руки.

И взглянем мы, спокойные, на небо,Над нами твердь глубоко холодна;Тепло дыханье тела, поля, хлеба, –Но глубь земле холодная дана.

19.V.1923

«Не возвратиться временам…»

Тому, что было, не бывать,

Иные сны, иное племя.

Фет

Не возвратиться временам.Всё устремляется к иному.Но ведь не позабыть и намТропы к родительскому дому.

С былого свеян легкий дым.Сегодня бродишь всемогущимКаким-то облаком седым.Но мы гадаем о грядущем.

Побеги нераскрытых силСвоей лелеем мы любовью,И их расцвет заране милНад черной облачною новью.

И что бы ни было сейчас, –Нося в себе любовь былую,Они ответят поцелую,Они оглянутся на нас.

15.VII.1923

ИЗ АЛЬБОМА Л.М. ЛЕБЕДЕВОЙ

1. «День суетный глядит ко мне в окошко…»

День суетный глядит ко мне в окошко,Бесчувственный к страданию и злу.А в комнату отворочусь немножко, –Котеночек играет на полу.

Цыганочкин котеночек, – я знаю, –И с тихой нежностью любуюсь им,И простодушно сердцем отдыхаю, —Но скоро вновь тревогою томим.

Войдет она… Вчера иная феяЗдесь, помню я, с загадочным огнем,Котеночка лаская и лелея,Душила вдруг в объятии своем.

Цыганочкин котеночек дареныйКазался ей зловещим — не к добру…Нет, я слежу с улыбкой умиленнойЖивую простодушную игру.

Ведь этим самым бархатным движеньемК ней на колени прыгал он. Вот-вотС улыбкой вдруг цыганочка войдет,Ненужный день своим заворожив явленьем.

23.VII-5.VIII.1924.Москва

2. «Когда одну потерю…»