Струны: Собрание сочинений - Юрий Верховский

«Будет всё так же, как было…»

Будет всё так же, как было,Только не будет меня.Сердце минувшего дня не забыло,Сердце всё жаждет грядущего дня.

Бьется ж – слепое? – мгновеньем бегущим,В вечность, дитя, заглянуть не сильно.Знает себя лишь; в минувшем, в грядущемБездну почуя, трепещет оно.

Жутко и сладко; и вдруг – всё забудет,Тайну последнюю нежно храня:Так же, как было, да будет;Так же, как не было, так и не будет меня.

Не позднее 1917

ОДНО ИЗ ДВУХ

Поэт? Поэт – несчастный человек,В груди носящий груз тягчайшей муки,Уста его так созданы, что воплиИ стоны, сквозь уста вдруг прорываясь,Как музыка, гармонией звучат.

Поэта участь – участи подобнаЛюдей, в быке тирана Фаларида,В несокрушимо мощном медном чревеСжигаемых на медленном огне;Их крики, вопли их не сильны былиРаскрытый слух тирана потрястиИ сладкой музыкой ему казались.

Толпятся люди так вокруг поэтаИ повторяют неустанно: «Пой!Пой снова!» – или: пусть опять, опятьМученья новые терзают душу,Лишь только пели бы уста, как прежде,И не пугали нас, и оставаласьВолшебной — музыка.

«Ты ждешь, когда округлый плод…»

Ты ждешь, когда округлый плодНа ветви согнутой нальется,И аромат свой разольет,И над тобою колыхнется.

Ты ждешь – медовая луна —Всё осиянней и круглее —Вполне кругла, томна, полнаНад краем липовой аллеи.

Ты ждешь – вот страстное виноЗа край переполняет чашу,Переплеснется – и, хмельно,Зальет, заполоняя, душу.

Ты ждешь – единый полный звук,Взрастая творческой игрою,Взнося разрозненное к строю,Сомкнет – как небо цельный — круг.

«Хоть заштатная столица…»

Хоть заштатная столица,Городок наш деловойКопошится, веселитсяНад чудачливой Невой.

Сочетанье шутовскоеНочи с днем, тепла с зимой,В пляске Витта, как в покое,Бредит вслух глухонемой.

В эту гниль, и слизь, и слякотьСлавно Питером брести,С двойником своим калякатьБез путя, хоть по пути.

И желанья, и вопросыДраной шубой запахнуть,Дымом скверной папиросыПодогреть пустую грудь.

А с погодою бесстыжейИ поспорить не моги.Ну, пускай холодной жижейЗахлебнутся сапоги, –

Как они, твоя сквознаяВосприимчива душа,Ты идешь, куда – не зная,Дымной влажностью дыша.

Что ж? Не хочешь в воду кануть?Шепчет вкрадчиво двойник:Без догадки – в небо глянуть,Что же к лужам ты поник?

И на небе словно лужи.Благодатная пора!Стройность оттого не хуже,Что гармония сера.

Верь, напрасно оробела,Что за нею ни гроша,И шатается без дела,Вся прокурена, душа.

Для чего же, в самом деле,Ты и дышишь как поэт?Сообразностью без целиУбежден ты или нет?

Разве ветерком подбитыйСаван треплют чудакиНе по всей Руси сердитой, —У одной Невы-реки?

«Небесного коснулся дна…»

Небесного коснулся днаТвой дух глубинный, голос лирный:Такою стужею надмирнойДуша твоя опалена!

Нездешней силой сердце билось –И переполненная грудьЭфир разреженный вздохнутьУспела – и остановилась.

«Не прикасайся, друг, к моей душевной язве…»

И ни единый дар возлюбленной моей,

Драгой залог любви, утеха грусти нежной.

Не лечит ран любви, безумной, безнадежной.

Пушкин

Не прикасайся, друг, к моей душевной язве:Она всегда свежа. Скажи мне только: развеТеперь, когда лежу бессонный, нищ и слаб,Судьба-причудница склониться не могла бНа давние мольбы?.. Нет, слушай: этот милыйЛисток украденный – залог, но взятый силой, –Хранивший несколько ее случайных строк,Он должен был истлеть, – единственный листок!И вот года плывут. Ужель не минет кара?Ужели позднего мне не дождаться дара?Хотя бы звук один — как дальний рог в горах,Как имя нежное на шепчущих устах.

«И площадь, и камни, и люди…»

И площадь, и камни, и люди,И звонкий прозрачный мороз;И в звоне, и в шуме, и в чудеИз детской спокойной грудиПризыв, словно песня, пророс.

«Подайте на хлеб слепому», –И где всё стремилось, и гдеВсё стыло, – дыханью тугомуПахнуло совсем по-иному:«Спасибо на вашем труде».

И мальчик повел слепого,А песня просилась в ту ширь,Откуда неспешно, суровоБрело певучее словоИ малый его поводырь.

«Расцветали фиалки, распускались березки…»

Наталье Васильевне Яницкой

Расцветали фиалки, распускались березки,Я брела по дороге, я дышала весной.Рассыпало мне солнце золотистые блестки,По кустам, по дороге, предо мной, надо мной.Небеса голубели – и взвивались, и пелиВоскрешенные птицы – и журчали ручьи.Переливные трели в росных каплях горели,И звенели – ужели? – ими грезы мои.И брела я и пела, и на небо глядела,И глядела на землю, что цвела и звала,В блестках утра горела, улыбалась и пела,И стопы мои грела, так любовно мила.И последнее слово я услышать готова:Вот душе распахнется заповедная дверь.Вдруг блеснуло – и снова. Я нагнулась – подковаМне раскрыла ворота: счастью новому верь.Ах, полна ты, примета, мне такого привета,В это утро весною ты со мною, мечта;Ты пророчица света, молодая примета,Словно песня поэта – разлита красота.

21.VI-14.VII.1920

ОСЕННИЙ ПРАЗДНИК

Наталье Васильевне Яницкой

1. «Нежат светлою печалью…»

Нежат светлою печальюАстры в дремлющем саду.Так задумчиво иду.А над меркнущею дальюЛегкий сон в полубредуИероглифы лелеетЯсных звезд – и дремой веет.

2. «Смешно на августовском пире…»

Смешно на августовском пиреЗакатных красок и цветов,Где жаждет взор раскрыться ширеИ легкий дух лететь готов –

Хоть словом пышным и богатым,Хоть песней тихою без словРавняться с этим ароматомПевучих, вечных вечеров.

26.VIII-8.IX.1920

1 СЕНТЯБРЯ 1920

У меня и косы жестковаты,И совсем не в меру плосок нос;Я набита вместо мягкой ваты,Верно, горстью этих же волос.

Но зато могу сказать я прямо:Мне к лицу и мил костюмчик мой.Ты меня полюбишь – правда, мама?И в постельку ляжешь спать со мной?

Утром чуть подымешь ты ресницыВесело на ясную зарю,Или хоть на бледный свет денницы –А уж я во все глаза смотрю.

1-14.IX.1920.Томск

«Воспоминанья мне являют свет…»

Воспоминанья мне являют светМорозным и блестящим первопутком,И в воздухе разреженном и чуткомКак бы звенит ласкающий привет.

А ныне мир приземистых одет,Снует вокруг в круженье жадном, жутком,И редко тихим, чистым промежуткомДуша вздохнет. Успокоенья нет.

Пути ее глухие тяжки, строги,Едва бредут по колеям дорогиУхабистым, изрытым и кривым.

Вдруг девственной наляжет пеленоюНа буром белый снег – и тишиноюПовеет мне – и духом вновь живым.

22.XII.1920-4.1.1921 Петербург

«За богинь торжественного спора…»