Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Старый дореволюционный товарищ Тухачевского, который считал себя своего рода «крестным отцом» будущего маршала в его службе советской власти, Н. Кулябко, вспоминал: «Мы встретились вновь лишь в марте 1918 года. Он уже успел поработать в Военном отделе ВЦИК, а меня 4-й Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов избрал членом ВЦИК. После переезда правительства в Москву я был назначен военным комиссаром штаба обороны Москвы, потом стал заместителем председателя Всероссийского бюро военных комиссаров. В эти дни как раз и возобновились наши дружеские связи с Михаилом Николаевичем»344. Учитывая хронологию политических событий того времени и возникновения всякого рода «революционных» учреждений, в том числе Всероссийского бюро военных комиссаров, «эти дни» могли иметь место лишь в апреле 1918 г. Поэтому «дружеские связи» Н. Кулябко с М. Тухачевским возобновились не в марте, а в апреле 1918 г.

Возможно, известная дата вступления Тухачевского в Красную Армию и в партию — 5 апреля 1918 г. — и является датой начала его работы в Военном отделе ВЦИК. А несколько позднее, возможно тоже в апреле, по рекомендации Н. Кулябко и

А. Енукидзе, М. Тухачевский и вступил в РКП(б). Есть и иные свидетельства, объясняющие причины и обстоятельства перехода Тухачевского на сторону большевиков. Л. Норд утверждает, ссылаясь на самого Тухачевского, что решающую роль в этом его поступке сыграл не Н. Кулябко, а братья Куйбышевы.

Известно, что Тухачевский и младший из братьев, Николай Владимирович Куйбышев, будучи одногодками, в одно и то же время учились и окончили Александровское военное училище. Правда, на протяжении всех лет службы в Красной Армии трудно было заметить между ними особенно дружественные отношения. Однако Л. Норд свидетельствует об ином.

«Судьба столкнула Тухачевского с Николаем Владимировичем Куйбышевым в 1918 г. на вокзале в Москве, — писала Л. Норд. — И эта случайная встреча определила дальнейшую судьбу (будущего) маршала. Н.В. Куйбышев затащил его к себе и познакомил с братом. Старший Куйбышев, угадав и оценив незаурядную натуру Тухачевского, три дня уговаривал его примкнуть к большевикам. Он свел его со старшими офицерами, уже перешедшими к красным, и, когда Тухачевский был завербован, В.В. Куйбышев использовал все свое алияние в партии, чтобы выдвинуть молодого поручика на ответственный военный пост. Он сам поручился за Тухачевского и нашел для него еще других поручителей»345.

Несомненно, сам факт встречи с однокашником и определенные положительные эмоции, этим событием вызываемые, могли иметь место в то время. Однако, во-первых, Н.В.Куйбышев вряд ли мог присутствовать в конце марта—начале апреля 1918 г. в Москве. Во-вторых, другой из братьев Куйбышевых, Валериан Владимирович, с конца 1917 г. находился в Самаре, где он устанавливал советскую власть и затем стал секретарем губкома РКП (б). Он приезжал в Москву лишь на короткое время 4-го съезда Советов 14—16 марта 1918 г. и сразу же по его окончании вернулся в Самару. В тогдашней обстановке у него просто не могло быть времени на то, чтобы три дня уговаривать гвардейского поручика, а затем устраивать его судьбу в Военном отделе ВЦИК. Наконец, в-третьих, самое главное: Тухачевскому ничего не было известно о роли В. Куйбышева в собственной судьбе. Он обязательно бы указал этот факт в своих воспоминаниях о В. Куйбышеве, связанных со смертью последнего. «Благословение» одного из тогдашних «вождей» страны было бы для него далеко не лишним. Таким образом, информация Л. Норд о решающей роли братьев Куйбышевых в судьбе М. Тухачевского была, скорее всего, рождена слухами. Впрочем, вполне возможно, что Н. Куйбышев мог проинформировать своего брата о Тухачевском перед их совместной службой в 1 -й Революционной армии, в которую, как выше отмечалось, В. Куйбышев был в июле 1918 г. назначен военным комиссаром к будущему маршалу.

...Кроме Н. Кулябко, в начальной военной карьере Тухачевского важную роль сыграли еще два человека. Это А. Енукидзе, в те весенние и летние месяцы 1918 г. заведовавший Военным отделом ВЦИК и давший одну из двух рекомендаций М. Тухачевскому для вступления в РКП (б). Другой человек — К. Юре-нев. В те месяцы он являлся членом коллегии Наркомвоена, членом коллегии по формированию Красной Армии и председателем Всероссийского бюро военных комиссаров. Именно ему подчинялся с мая 1918 г. Тухачевский как военный комиссар

Московского района Западных отрядов Завесы. Именно К. Юре-нев рекомендовал Тухачевского на должность командующего 1-й Революционной армией1. Он и позднее называл бывшего гвардейского подпоручика своим «крестником», а тот, в свою очередь, это с благодарностью признавал346 347.

5

«Тухачевский Русской революции*

Важнейшим событием всемирно-исторического масштаба и в то же время судьбы и личностной идентификации М. Тухачевского была Варшавская битва. Польский, или Варшавский, поход Тухачевского был самым блестящим и самым катастрофическим воплощением советского военного искусства периода «революционной» Гражданской войны со всеми его достижениями и недостатками. Это была полнейшая катастрофа «красного Бонапарта», это было крушение Мировой революции, это было «чудо на Висле».

После этого события, развернувшего его «наполеоновскую судьбу» в каком-то неведомом направлении, затуманенном завесой тайны, он должен был все явственнее ощущать, что он не «Наполеон», а «Тухачевский русской революции» — особый «знак» особого события. В мире, поглощаемом им «извне», осмысленном через «книгу» и сконструированном им «в себе», начала смутно прорисовываться пугающая, не сопоставимая ни с чем, «исторически-одинокая», новая, «его» идентификация — «Тухачевский».

...Итак, М. Тухачевский, несомненно, не являлся тем «образом», который сформировался и в кругах русской военной эмиграции, и у его ближайшего окружения. Он не был «Наполеоном». Он был «Ставрогииым» со «смердяковским отпечатком на психокультурной установке», «аристократом в демократии». Он был «оборотнем» и «наемником-ландскнехтом». Его отношение к различным «идеологемам», «революционным ценностям» носило преимущественно «игровой», «карнавальный» характер, хотя и Ие было лишено определенной, порой весьма сильной, «романтической» увлеченности и воображения. Аристократическая ирония, исходившая из его существа, пронизывала все окружавшие его ценности, делай их призрачными, неустойчивыми. Он тяготел к динамически неустойчивому миру, а ие к мировой статике. Он, быть может, способен был осуществить при определенных обстоятельствах свое «18 брюмера», но, кажется, не испытывал большой потребности в его властных результатах. Смыслообразующим его устремлением была война — это, пожалуй, наиболее впечатляющее проявление мировой динамики. И если ему могла понадобиться власть, и если он при определенной конъюнктуре ее захватил или получил бы, то именно для войны. Тухачевский был воплощенной войной, «революционной войной», таившей в себе зародыш бонапартизма.

То, что фамилия «Тухачевский» уже в 1921 г. имела «знаковые» свойства, особенно на Западе, очевидно хотя бы из известного обмена мнениями между Э. Склянским и Лениным по поводу направления М. Тухачевского командующим войсками для подавления Тамбовского восстания. «Я считал бы желательным послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания, — писал Э. Склянский В. Ленину 26 апреля 1921 г. — ...Получится несколько больший политический эффект от этого назначения. В особенности за границей»1. Ленин, признавая, что действительно «за границей» в самом деле «получится несколько больший политический эффект» от назначения Тухачевского, согласился назначить последнего, но «без огласки... без публикации»348 349.

А в связи с обострением отношений с Францией уже 25 июля 1921 г. в своей записке Г. Чичерину Ленин предлагал ему наряду с другими «устрашающими жестами» (политический блеф) «поездку Тухачевского в Минск тоже с угрозой и помпой»350. Чичерин совершенно иначе оценивал ситуацию и отвергал предложенные Лениным «устрашения». Отвечая на записку, 2&июля Г. Чичерин писал: «Безусловно, не следует ни выступать с грозными интервью, ни устраивать демонстративных поездок Тухачевского в Минск. Один из лейтмотивов наших врагов — якобы в порыве отчаяния для своего спасения Советское правительство бросится на своих соседей»1.