Дао настоящего менеджера - Александр Михайлов

— Так что ты мне тут не лыбься, — Григорьич видимо сам тоже прочитал что-то разоблачающее на моём лице и поспешил свернуть разговор, — а звони, этим своим, говори, что всё нормально, мол, спасли их старые советские кадры от этой заразы.

Я сказал отставному полковнику госбезопасности, что Родина его не забудет и бегом, чтобы согреться, устремился к лифту, отставив Григорьича на своём боевом посту.

Поднявшись в наш офис, я первым делом даже не раздеваясь, отправился к Красникову, чтобы кое-что у него разузнать. Но прямо у дверей его кабинета я натолкнулся на двух мрачного вида людей в одинаковых костюмах и даже вроде бы с одинаковыми лицами. Единственной разницей между ними было то, что один держал в руке металлический чемоданчик наподобие «дипломата». Какое-то чувство (наверное, благоразумие) заставило меня затормозить и не соваться вперёд этих странных личностей. Тот, который был с чемоданом, посмотрел на меня очень внимательно, потом обменялся взглядом со вторым. Видимо, как объект я их не заинтересовал (к счастью), потому что они синхронно развернулись и один за другим вошли в кабинет к шефу. Я даже увидел за ними самого Алексеича, он привстав со своего места и уперев кулаки в стол, набычившись смотрел на визитёров. Дверь закрылась, но почему-то вместо ожидаемых мною слов, «вот ордер на ваш арест», я услышал через дверь что-то вроде, «желаем здравствовать увжжж…».

Тем не менее, холодный пот со лба я вытер и начал вспоминать свои прегрешения перед законом и уголовным кодексом. Всё остальное временно вылетело у меня из головы, кроме, пожалуй, основной мысли, что делать мне на работе особо нечего и не пойти ли мне лучше домой, взяв невзначай по дороге ближайший авиабилет до Пекина. Как-то давно я там не был и Люська опять же меня ждёт, а может и принцесса Яо.

От этих мыслей меня отвлёк подошедший начальник сервисного отдела Коля.

— Ты чего тут встал как столб? — спросил он, — к шефу очередь?

Я поднял на него мутный взгляд:

— Да уж, очередь. Ты проходи вперёд не стесняйся, я тебя пропущу.

— Спасибо, запомню, — благодарно улыбнулся Коля, — что эфэсбэшники уже ушли?

— Ты мне лучше скажи, — очень тихо сказал я, наклонившись к нему, — какого хера они тут в нашей конторе делают?

Лицо Коли изобразило непонимание:

— Николай Алексеевич их сам позвал. Да это и не эфэсбэшники, — поправил он себя, — они с ФАПСИ, наши кураторы по связи. Ну, контора то понятна одна — государственная.

— Так ты не ответил на вопрос, — заметил я, немного успокоившись от его слов, — что они тут делают?

— А ты что не был на работе с утра? — удивился Коля, — шеф всех начальников отделов и замов у себя собирал.

— Я работал! — нервно сказал я и на всякий случай ещё раз вытер щёку, — работал я с утра, понимаешь! Но не здесь.

— Ну, ладно, чего ты, — примирительно сказал Коля, — я всё понял. Просто у Николая Алексеевича мысль возникла, что нас могут конкуренты прослушивать. Ну, там, письма читать, через жучки слушать. Промышленный шпионаж.

— И?

— Шеф позвал своих знакомых оттуда, — Коля выставил вверх свой указательный палец, — это же федеральное агентство правительственной связи, у них есть специальное оборудование, чтобы прослушки искать. Вот они и пришли. С чемоданчиком.

— С чемоданчиком, — эхом повторил я и взялся за сердце, прямо совсем как мой старший компаньон, — ну люди, ну работнички… Ладно, ты как от шефа выйдешь, меня набери по внутреннему: мне тоже у него аудиенция на сегодня нужна, только немного попозже.

Оставив удивлённого Колю стоять у двери, я побрёл в свой собственный кабинет. В моей епархии всё было нормально: люди из ФАПСИ отсутствовали, из менеджерского зала доносились задорные голоса моих менеджеров чего-то вравших своим клиентам, из ниоткуда вдруг возникла Онучкина с кучей документов на подпись и почтительно поздоровалась, словом всё шло своим чередом.

Я подписал её бумажки, три четверти которых оказалась нужны лишь бухгалтерии (вот кто у нас леса, на самом деле, губит), а остальные оказались счётами на оплату, выписанными клиентам моими бравыми менеджерами: вот их то я просмотрел повнимательнее — суммы радовали глаз. Но почему-то среди менеджерских росписей не встречалось закорючки Гоцмана. Отсутствовала она.

— А Саша, почему не работает? — спросил я, проставляя свою роспись на бумагах из бухгалтерии со скоростью гоночного болида: всё равно я в этих амортизационных отчислениях и забалансовых счетах ничего не понимаю.

— Болеет всё, — вздохнула Онучкина, — сказал в понедельник выйдет.

— Мог бы и мне позвонить, засранец, — пробормотал я, подписывая последнюю бумажку, какой-то журнал-ордер, — ну люди, ну работнички. — Я потряс уставшей от работы кистью, — тяжёлая, Лена, у директора работа.

Онучкина сочувственно закивала, забирая кипу бумаг с моего стола и при этом, стараясь наклониться как можно глубже. В кино это она что ли подсмотрела? Смотрел я туда сколько раз — ничего интересного у неё за все два года службы там так и не выросло.

— Может вам кофе принести? — спросила Лена, изо всех сил стараясь поддерживать реноме настоящей секретарши.

— Тащи, — благодушно ответил и включил свой компьютер: время уже обедать, а я ещё ни одной новости в интернете не посмотрел, — заодно принеси из бухгалтерии выписки на сегодня, а то у меня программа глючит, я их в компьютере посмотреть не могу.

Онучкина мгновенно испарилась, а я, пока загружался компьютер, лениво пролистал свой ежедневник, лежавший передо мной на столе. Ничего нового я там не нашёл, кроме фразы, «есть ещё тестостерон в тостерницах», с восклицательным знаком и короткой записи на сегодня, «Ван. Строг. пьянк. 21–00. пивн. Шамрок».

Пока я вспоминал, по какому поводу я написал первую фразу, мне позвонил майор Дима. Как всегда он был доволен и оптимистичен.

— Добиваем мы твои платы, Алексей, — радостно кричал он в трубку, — сборщики мои позеленели уже все, но держатся! Работаем ещё завтра и послезавтра, а в воскресенье вечером можешь забирать всю тыщу.

Услышав это, я тоже стал радостен и оптимистичен: всё-таки до конца не верилось, что Полусеков успеет в срок. И ведь надо же какие молодцы — пашут и в будние дни и в выходные. Попробуй-ка, заряди моих на подобный график, — такие начнутся стоны и требования супер и гипер-сверхурочных!

— Ты меня, просто выручил, — с чувством сказал я, — Дима, ты настоящий спаситель. Ты круче, чем Христос.

— За деньги готовы на всё — был ответ.

— Понятно, мы здесь все такие, — поддержал я этот тезис, — но главное, что ты меня со сроками не подвёл. Я платы у тебя заберу, в понедельник мне их здесь отмоют, а во вторник я их упакую и отправлю с богом. А потом забухаю — зарок такой дал.

— Это хорошо, это по-нашему, — поддержал меня уже со своей стороны майор, — а, кстати, я все-таки вспомнил, где я твои платы раньше видел. Точно вспомнил.

— Дима, да не может быть, — уверенно сказал я, — это, понимаешь ли, московский производитель, специальные изделия, может быть даже на экспорт…. - на ходу придумывал я. — Где ты их мог увидать?

— Не поверишь, — ответил Полусеков, — по телевизору на первом канале.

— Где???

— В передаче «Человек и Закон».

— Что???

Я временно потерял дар речи и мог только слушать весёлый Димин голос, перемежаемый его же смехом, очень похожим на ржание молодого полного сил жеребца. Передача, видите ли, была про подпольные казино, ведущий Алексей Пиманов поносил и проклинал незаконный игорный бизнес, а приглашённый в студию, хи-хи, майор показывал такие же один в один печатные платы, конфискованные у подпольных воротил. Ну, мол, не ошибёшься — будто из серии найди хоть одно отличие с моими. Хи-хи. Те ребята мол, передрали их один в один с американских, которые уже лет тридцать в Штатах выпускаются, (а я-то всё удивлялся, что там за детали родом из восьмидесятых, которые наша линия автоматизированная поставить не может); и наладили местное производство, чтобы за лицензию не платить, (ну, москвичи, ну пидорасы!); а в платах, естественно все стратегии выигрыша перешиты так, что клиент всегда без штанов из казино уходит, (и ведь падлы, нашли же производство в провинции, в Москве-то боязно, а я всё думал, с чего они к нам попёрлись?); вот их в итоге и повязали, ну и показали по телевизору, («нам срочно, к праздникам!» — теперь и со спешкой этой всё понятно стало); такие дела, хи-хи.

Я немного пришёл в себя лишь от тихого восклицания неведомо откуда появившейся передо мной Онучкиной. Оказывается, за то время пока я с замиранием сердца слушал майоровскую историю, Ленка принесла мне и кофе и банковские выписки, а теперь с ужасом следила за тем, как я размешиваю кофе трёхсот долларовой ручкой.

Я вынул ручку из чашки и сделал в Ленкином направлении успокаивающий жест, одновременно показывающий, что ей пора заняться делами в каком-нибудь другом месте. Онучкина жест поняла и исчезла так же тихо, как и появилась, а я постарался собрать в кучу свои разбежавшиеся в разные стороны мысли. Всё-таки, что ни говори, нечаянная встреча с людьми из органов — верная плохая примета на весь день.