Господин Чудо-Юдо (СИ) - Фаль Эя

Эдак и серьезно простыть можно.

На пролете перед дверью девяностого этажа я остановилась, чтобы как следует размяться и согреться. Поприседала, помахала руками и ногами, пока пальцы не защипало от прилившей к ним горячей крови... и замерла при звуке голосов по ту сторону стены.

– Сегодняшняя партия на треть бракованная оказалась, – ворчливо говорил грубый центавритский голос. – Плохо чипирование перенесла. Иммунитет слабый, как у старушек с некромутациями...

– Эллуанки все такие, – заметил другой. – Слабачки. Хуже только люди.

– Говорят, на аукционе человеческую самку выставили. Давай завтра на группу ее выкупим?

– Да она квелая будет, какой интерес...

– Не скажи. Главное, что не в состоянии мяса. Это будет уже нашим правом.

– Не-а, лучше строптивую космозонку взять. Знаешь, как их весело группой объезжать? Как-то однажды я видел, как... эй! – вдруг заорал центаврит сквозь характерный звук запнувшихся обо что-то ботинок. – Опять этот больной кыщони по ногами путается! Пшёл отседова!

Раздался шустрый топоток, царапанье лапок по стене и в вентиляционном отверстии под потолком с моей стороны показалось... крошечное человекоподобное личико, как у мартышки с габаритами большого паука, вроде аранеоморфного скакунчика. Или размером с крупного домашнего таракана.

– Давно пора глобальную зачистку провести, – не успокаивался рычащий голос. – Эти гады уже не только на свалке расплодились, но теперь ещё в техпомещениях и вентсистеме. А у нас тут даже не жилой уровень, а высокотехнологичный! Тут чистенько должно быть и без бардака.

– Заяву капитану накатай... – посоветовал ленивый собеседник раздражённого центаврита.

Постепенно звуки их шагов затихли. Я посмотрела наверх, чтобы отследить, куда делся загадочный кыщони, и увидела в углу на потолке сразу пять пар блестящих круглых глаз-пуговок. Дружное ворчание свидетельствовало о том, что мое вторжение на заброшенные лестничные пролеты им определенно не понравилось. Существа эти были абсолютно незнакомым мне подвидом животных, живущих колониями – что и было заметно по тому, как сплоченно они держались. Внешне очень походили на крошечных обезьянок, но только не повадками. Опасными они не казались, и я просто перестала обращать на них внимание.

На девяностом уровне – высокотехнологическом, как назвал его неизвестный центаврит, – повсюду были установлены камеры. Расстроившись, я продолжила исследовать уровни, поднявшись ещё на десяток лестничных пролетов выше, но там были спрошные технические зоны, вроде систем водоснабжения, вентиляции и робототехники. Ни следа пищеблока, найти который настойчиво подталкивал меня пустой желудок.

Утомившись, я спустилась на минус девяносто четвертый уровень и направилась в медотсек. Всё это время стайка кыщони с любопытством следовала за мной по стенам и потолку, передвигаясь каким-то странным паучьим способом. На обратном пути они бросили эту затею и всей командой направились по своим делам на нижние уровни, смешно виляя мохнатыми задами.

– Кто это тут у нас? – проскрипел низкий хриплый голос, едва я шагнула в помещение, озаренное ослепительным белым светом.

В местной улучшенной версии медотсека сидел за высокой металлической стойкой престарелый центаврит – первый представитель этой расы столь почтенного возраста. Он был тощим, как сушёная вобла, без следа былых мышц, настоящий скелет гигантских размеров. Коричневая кожа свисала с его скул морщинистыми складками, но глаза смотрели остро и внимательно.

– Ну так что? – продолжил он, глядя на меня сквозь окуляр какого-то странного приспособления, похожего на оборудование для проверки зрения на астигматизм. – Человеческая крошка, живёхонькая и здоровёхонькая!.. Что с тобой делали, девочка? Медитировали издалека с рукой на члене, как на голограмму с частной порнолинии галанета?

Я похолодела. Он что, по старости стал ментально невосприимчивым к иллюзиям? Саботажные синяки и гематомы он воспринял как должное, и при этом старческий разум был словно бессмысленной дырой в пространстве, от которой веяло пустотой. Ни единой мысли, ни мало-мальски внятной эмоции от него не исходило.

– Э-э... – проблеяла в затруднении. – Понимаете... я...

– Умненькая девочка нашла себе покровителя?

– А... д-да. Нашла.

– Молись, чтобы он остался довольным твоим обслуживанием сегодня. Иначе завтра тебе так не повезет, – хмыкнул старик. – После группового лота немногие самочки остаются без разрывов.

– А как вы определили без диагностики, что я в порядке? – рискнула спросить его с противными заискивающими нотками в голосе.

Он постучал по своему окуляру.

– Вот моя диагностика. Вживленный кибер-диагност модель ЗЕТ-1000! Через него я вижу все твои внутренности, как на ладони. И опции левые есть. Ментальная защита, контроллер самочувствия... Полезная штуковина.

– По... могите... – прервал беседу тихий стон за моей спиной.

В дверном проеме стояла голая дрожащая эллуанка, на которой живого места не было. Половина нежного узкого лица заплыла, приняв синюшный оттенок, по всему телу виднелись засосы, укусы и ссадины, а по внутренней стороне бедер струйками бежала кровь.

– А ну-ка посторонись, девочка, – велел старик. – Вот кому требуется реальная помощь.

Он жестом указал эллуанке на капсулоподобное ложе в углу медотсека, однако это совершенно точно была не медицинская лечебная капсула. Скорее жалкое подобие с неполноценным и слабым функционалом для обеззараживания и заживления незначительных травм.

Несчастная рабыня доковыляла враскорячку до указанного места и с видимым усилием забралась внутрь. Старый центаврит немедленно ввел ей гипошприцем какой-то медикамент и активировал псевдокапсулу. Обезображенное тело внутри затопили потоки сканирующих и обеззараживающих лучей.

– А теперь придется потерпеть... – тоном доброго доктора проворковал старик, берясь за устрашающего вида влагалищный расширитель.

Если бы я не видела его физиономию, то могла бы обмануться и решить, что это какой-то удивительно нестандартный центаврит, нетипично жалостливый. Однако в его взгляде не наблюдалось ни малейшего следа гуманности. Наоборот, старик весь лучился от удовольствия, изучая повреждения бедняжки. Чуть ли не самым крючковатым носом он нацелился на поврежденную поверхность и подтянул к себе маленький лазер для пластических интимных операций.

Я вздрогнула и вовремя отвернулась, но от жалобного скулежа эллуанки деваться было некуда. Тело, разгоряченное недавней энергичной прогулкой по лестничным пролетам, снова озябло. Вдобавок от угнетающей атмосферы медотсека меня охватил озноб – обычный эффект при перенапряженной нервной системе.

За маленьким прямоугольным утилизатором мусора в углу что-то зашуршало. Мелькнула крошечная обезьянья мордочка кыщони, жующая смятую салфетку. Вероятно, после перекуса старик-врач вытер ею испачканные жиром руки и промахнулся с броском. Поймав мой взгляд, маленький проныра оскалился и тихо заворчал, как будто я посягала на его добычу сомнительной ценности.

– Кыш отсюда! – тихо шикнула я.

Старик оглянулся.

– А, зар-р-раза! Давно карантинную дезинфекцию не проводили, опять расплодились... Давай, девочка, шугни его, пока он в какую-нибудь щель не забился!

Я послушно направилась к утилизатору, и кыщони, не дожидаясь дальнейших действий по своему выдворению, брызнул в коридор по диагонали через стену и удрал вверх ногами по потолку.

Эксцентричный центаврит всё ещё казался по-старчески словоохотливым, и я рискнула отвлечь его робким вопросом:

– Эти зверьки... они здесь вроде тараканов?

– Тараканов? – рассеянно переспросил он, продолжая орудовать лазером.

– Это такие всеядные насекомые-синантропы. Считаются вредителями.

Старик неопределенно хмыкнул в ответ, затем бросил через плечо:

– Отправляйся в рабский отсек, девочка. Твои внешние повреждения я зафиксировал, обработка не требуется. Само заживёт.

По возвращению в рабский отстойник на верхний уровень – минус пятый по нумерации, – меня встретили недоверчивые хмурые взгляды. Рабынь внутри было мало – только Муй Задаки да ещё четыре потрёпанные эллуанки. Космозонка на удивление быстро оклемалась от недавних испытаний и успела с ними как-то наладить общий язык... и теперь во взглядах каждой вдобавок к недоверию читалась враждебность.