Первокурсник - Моника Мерфи

недоволен.

– Ты уже сталкивалась с ним в плохом настроении? – спрашиваю я.

Она кивает:

– Он становится страшно капризным.

Я бросаю взгляд на Тони. Он мне подмигивает. Если бы это был кто-то другой, я бы посчитала это слащавым. Но когда так делает Тони, по мне пробегает дрожь. Кажется, он приглашает меня к чему-то. А его улыбка? Тоже полна обещаний. Он выглядит совершенно невозмутимым даже после того, как его друг оказался в центре внимания, а Грейси чуть его не побила. Даже после того, как толпа девушек подпевала его другу, хотя он и не знал раньше, что друг подрабатывает музыкантом. Тони спокоен как удав.

Всегда считала это сравнение глупым, а теперь оценила его меткость.

– Все будет хорошо. – Я поднимаюсь на цыпочки и обнимаю Грейси за плечи. Это не очень удобно – она выше меня, и я ее отпускаю. – Он устроит отличное шоу, и этот продюсер их обязательно заметит. Скоро мы будем смотреть клипы на YouTube, а они заработают миллионы на гастролях по всему миру.

Я замахиваюсь на глобальные вещи, но это именно то, что нужно Грейси. Напряжение спадает с ее плеч, она кивает и улыбается:

– Да, черт возьми! А я буду говорить, что знала его еще до того, как он добился успеха, – добавляет она.

– Именно так.

Через пару минут группа выходит на сцену и начинает настраивать инструменты. Несколько девушек что-то выкрикивают, но по сравнению с децибелами, выражающими любовь к предыдущему исполнителю, – это несерьезно.

Хмм.

Тони берет меня за руку, притягивает к себе и, нагнувшись, шепчет мне на ухо:

– Скажи мне правду. Эта группа отстой?

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Качаю головой, но говорю «да».

Он хмурится:

– Так да или нет?

Я дергаю его за руку, он снова наклоняется, и я шепчу:

– Они ужасны.

– Правда? – Наши лица так близко, что наши щеки касаются. – Что, настолько все плохо?

– Отвратительно. Калеб получит удовольствие, выкрикивая им что-нибудь противное.

– Хочешь, я попрошу его вести себя потише?

Какой же он хороший. Будь поумнее, я бы начала с ним встречаться как можно скорее. Но сама мысль, что у меня есть постоянный парень, заставляет меня нервничать.

– Да, пожалуйста. Грейси страшно переживает. И я не хочу, чтобы она села за убийство. Это испортит нам вечер.

Тони улыбается.

– Он делает это, только чтобы ее разозлить.

– Слава богу, ты не такой.

– А зачем мне злить свою подругу?

Он улыбается, явно дразня меня. Он так близко, что я не могу удержаться от поцелуя.

– Точно. Не волнуйся, разговорчики о дружбе меня не задевают.

– Правда? Но напомню, что оставаться друзьями – твоя идея.

Я притягиваю его ближе и целую по-настоящему. С языком и так далее. Посреди толпы. Он сразу отвечает на поцелуй, обхватывает меня руками. Ниже пояса мы прижаты друг к другу. Я бы предпочла заниматься чем-нибудь поинтереснее, а не смотреть концерт Робина и его группы.

– Вам бы уединиться. – Я слышу совсем рядом голос Калеба. Отстраняюсь от Тони и вижу, что его друг стоит так близко, что еще чуть-чуть – и он мог бы присоединиться к нашему поцелую.

Тони протягивает руку к лицу Калеба, заставляя его отстраниться:

– Свали отсюда!

Калеб смеется:

– Я бы попытался здесь к кому-нибудь подкатить, но боюсь, что они все несовершеннолетние.

– Зато я совершеннолетняя! – вклинивается Грейси.

Я оглядываюсь через плечо и смотрю на нее, словно говоря: «Ты что делаешь?»

Она пожимает плечами, будто отвечает, что не может себя пересилить.

– Вам не следует разговаривать друг с другом до конца вечера. – Тони встает позади меня, обнимает меня за талию и упирается подбородком мне в макушку. О, это очень приятно. – Мы будем следить, чтобы вы стояли раздельно.

– Как скажешь, – бурчит Калеб.

Заиграли гитары, и мы поворачиваемся к сцене. Робин и ведущий гитарист сердито бьют по струнам, и звук похож скорее на шум, чем на песню.

Ни объявления, ни вступления. Робин наклоняется к микрофону и начинает петь. Поет он не в лад с музыкой, и мне кажется, что у него во рту лягушка, но Грейси подпрыгивает и подбадривает их криками.

И я делаю то же самое. И Тони тоже. Даже Калеб присоединяется. Слава богу, он не выкрикивает ничего неуместного.

И так продолжается целых полчаса. Они исполняют песню за песней – ни одна из них мне незнакома, хотя по дороге сюда Грейси включала их треки в машине. Вообще-то она и раньше их мне включала. На Spotify, кажется, или на SoundCloud? Может, и там, и там. Чем дольше они играют, тем лучше они звучат, но стоит признать, что Джексон Риверс куда лучше поет и играет на гитаре. Грейси я говорить об этом не собираюсь.

В исполнении Джексона было что-то интимное. Несмотря на постоянные вопли из зала, он пел так, что казалось, будто эта музыка и эти слова – только для меня.

Наблюдая за Робином, я думаю, что он слишком старается. Может, нервничает, что продюсер, возможно, здесь и наблюдает за ними? Сложно сказать.

Но мне как-то не по себе.

Я раскачиваюсь, пытаясь попасть в такт музыке. Барабанщик у них неплохой. Вслушиваюсь в текст: стоит признать, тут Грейси права. Не так уж плохо.

Тони не отпускает меня и нежно держит руки у меня на бедрах. Люди начинают обступать нас, пытаясь подобраться поближе к сцене, и Грейси это не нравится:

– Ничего не видно! – вопит она.

– Садись ко мне на шею! – Калеб кричит Грейси, наклонившись через нас.

Она скрещивает руки:

– Только через мой труп!

– Как скажешь. – Он пожимает плечами. – Мое дело предложить.

Я продолжаю танцевать. Тони смеется рядом; он так близко, что меня бросает в дрожь.

– Они такие забавные.

Через пару минут Грейси подходит к Калебу, и тот закидывает ее на плечи. Она вопит от восторга, широко улыбаясь:

– Вот теперь все видно!

Она громче всех подпевает песням, крепко обхватив бедрами шею и голову Калеба. Он держит ее ноги, чтобы она не упала. Толпа вопит. Она машет Робину, когда тот заканчивает очередную песню, но он лишь смотрит на нее и хмурится. Это его единственная реакция на девушку, с которой он встречается.

Придурок.

Группа начинает другую песню, Тони хватает меня за руку и со словами «Пойдем со мной» вытаскивает меня из толпы.

Я следую за ним, не беспокоясь о Грейси. Хоть Калеб ее и бесит, с ним она в безопасности. Ему просто нравится ее злить.

Но все мысли о Калебе, Грейси и их вздорной прелюдии