Полководцы Святой Руси - Дмитрий Михайлович Володихин

ни к чему доброму не привело.

Другими словами, загадочная ситуация с разделением власти на Руси по воле далекого Каракорума может быть прочитана множеством способов. Невозможно даже определить, создала ли комбинация монголов отношения соперничества, конфликта, хотя бы самой малой напряженности между братьями Александром и Андреем. Тут слишком многое приходится угадывать, а хороший историк гаданию не научен…

Пока Андрей распоряжался во Владимире, Александр Ярославич, получивший от монголов княжение в Киеве и Новгороде[121], планировал наладить дела в Южной Руси. Но там царили разор и безлюдье, так что планам его не суждено было осуществиться. Возможно, недолгое время Киевская земля управлялась наместниками князя, впрочем, это всего лишь предположение.

Многие специалисты сомневаются: посетил ли Александр Ярославич Киевщину хотя бы раз? В поздних летописях есть известие, согласно которому князь все-таки ездил «на Киев и на всю Русскую землю» (то есть в Южную Русь), и произошло это зимой 1249/50 года. Но достоверность указанного сообщения под вопросом. Оно может быть результатом неточной передачи древнего известия летописцем.

В любом случае, был Александр Ярославич в Киеве или не был, действительным господином для южнорусских земель он не стал. Стольным градом его в начале 1250-х являлся Новгород, а не Киев. Именно в Новгороде князь, видимо, провел бо́льшую часть времени с 1250 по 1252 год.

Переговоры с папой Римским

Папа Римский Иннокентий IV дважды обращался к Александру Ярославичу с предложением подчиниться папскому престолу. От тех переговоров сохранились две папские грамоты, а также обширный фрагмент древнерусского литературного произведения — житийной повести об Александре Невском. Вглядимся в эти свидетельства. Оба послания Иннокентия IV имеют точные даты: 22 января и 15 сентября 1248 года.

В первом князю обещают помощь для отражения монголо-татарского натиска, если тот через «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих», вовремя сообщит, что «татарское войско на христиан поднялось». Кроме того, Иннокентий IV сообщает Александру Ярославичу странную весть о его покойном отце: будто бы Ярослав Всеволодович во время последней поездки в Орду присоединился к Римской церкви. Сыну предлагается последовать за родителем.

Для начала же требовалось построить католический храм во Пскове[122].

Князь, видимо, дал какие-то обещания в положительном ключе. Во всяком случае, второе послание основывается на самом доброжелательном отношении князя к первому. Иначе говоря, на том, что Александр Ярославич принял предложения Иннокентия IV. Соответственно, римский первосвященник просит князя принять посла — архиепископа Прусского. Более того, обрадованный автор посланий спешит дать Александру Ярославичу королевский титул. Если в первой грамоте Александр именуется всего лишь князем (dux) Суздальским, то во втором — королем (rex) Новгородским[123].

Как же так? Александр Невский, большой православный святой, оказывается, соглашался принять католичество. Этот факт на первый взгляд не вяжется с образом истинного восточнохристианского государя, которым наделен этот правитель.

Несоответствие тут исключительно внешнее. События 1248 года проясняют подлинную суть коллизии.

Во второй половине 1247-го или же в начале 1248 года Александр Ярославич покинул Русь и отправился в ставку Батыя, чтобы вернуться домой лишь к исходу 1249 года. Прочитать первое послание римского первосвященника он мог только там, в Орде. Очевидно, папскую грамоту доставили ему, отправив гонца. Ознакомившись с ее содержанием, князь решил красивым ходом обеспечить себе «тихие тылы». Действительно мог даже пообещать воздвижение католического храма во Пскове, имея в виду «гостевую» церковь — для приезжих, например, купцов. В Новгороде такие имелись… А может быть, манил расплывчатыми обещаниями самого неопределенного характера, на практике не собираясь делать навстречу папе Римскому ни единого шага. Ему предстояла долгая поездка в Каракорум. Александр Ярославич даже не представлял себе, когда он сможет вернуться. Но по разговорам бояр, служивших еще отцу, понимал: путь предстоит неблизкий. За это время орденские немцы в Прибалтике могут перейти в наступление. Да и шведы были способны нанести серьезный удар. Но пока Иннокентий IV уверен, что ему удастся без крови, одними только посольскими речами привести Новгород под руку Западной церкви, он, возможно, придержит своих детей духовных от вооруженных авантюр. А что еще нужно Руси на западных рубежах? Мир, только мир. Особенно когда отсутствует главный их защитник… Вот и пошла в Рим ответная грамота, создававшая у римского первосвященника иллюзию успеха. Александр Ярославич надеялся подобным способом хоть на время ослабить натиск западных соседей на Северную Русь, не более того. Прибыв в Новгород, папские послы не нашли князя: Александр Ярославич вернется туда нескоро. А вторая грамота Иннокентия не застала князя и у Батыя. Александр Ярославич двигался на восток, в сердце Монгольской империи…

Когда он вернулся из дальних странствий, Рим получил обычное «нет». Ни к каким практическим шагам переговоры не привели. Католичество не продвинулось у нас ни на пядь. «Повесть о житии» Александра Ярославича отразила переговоры в беглом пересказе. Поручиться за его точность невозможно. Скорее, напротив, о точности говорить не приходится. Однако в сюжетном, то есть чисто литературном смысле этот кусочек выглядит красиво. Житийная повесть сообщает о переговорах, прошедших, очевидно, в 1249 или 1250 году: «Однажды пришли к нему [Александру Ярославичу. — Д. В.] послы от папы из великого Рима с такими словами: „Папа наш так говорит: ‘Слышали мы, что ты князь достойный и славный и земля твоя велика. Потому и прислали к тебе из двенадцати кардиналов двух умнейших — Агалдада и Гемонта, чтобы послушал ты речи их о законе Божьем’“. Князь же Александр, подумав с мудрецами своими, написал ему такой ответ: „От Адама до потопа, от потопа до разделения народов, от смешения народов до начала Авраама, от Авраама до прохождения израильтян сквозь море, от исхода сынов Израилевых до смерти Давида-царя, от начала царствования Соломона до Августа и до Христова рождества, от рождества Христова и до распятия Его и воскресения, от воскресения же Его и вознесения на небеса и до царствования Константинова, от начала царствования Константинова до первого собора и седьмого — обо всем этом хорошо знаем, а от вас учения не примем“. Они же возвратились восвояси».

Не следует воспринимать слова житийной повести буквально. Весьма вероятно, звучали иные речи, вовсе не столь остроумные. Но, так или иначе, отрывок содержит в себе практическую суть переговоров: Александр Ярославич повел себя как православный государь, который видит в католичестве ересь или, в лучшем случае, заблуждение. Нет причин принимать его вместо восточнохристианского учения даже под страхом вооруженного натиска на Русь.

Современные специалисты выразили эту мысль даже несколько резче: «Антикатолические взгляды Ярославича, скорее всего, оказались близки митрополиту Кириллу; возможно, именно в присутствии первоиерарха князь дал ответ послам папы, чем, конечно, должен был расположить к себе главу Русской церкви». В том же духе высказался когда-то историк из русской эмиграции Н. А. Клепинин. По его словам, «отказ вступить в переговоры с Римом был продолжением дела защиты Руси от католичества, начавшегося на Неве и Чудском озере