Ужасное сияние - Мэй Платт

напоминал старейшину Гартона. Тот тоже любил набить сушёного тенелиста в свою камышовую трубку и завести нотацию часа на два, вспоминая все подвиги собственной молодости, из которых выходило, что он-де вот никогда бы такой дурости не выкинул, не то, что некоторые. Гартон был морщинистый, с обвисшими брылями, тёмно-коричневая кожа будто покрыта ржавчиной, и всё равно от сходства отделаться не получалось, Нейт едва не фыркал в кулак.

Потом подсоединилась доктор, которая сообщила: «Состояние стабильное». Субедар Аро словно спохватился.

— Исключительная ситуация, — сказал он. — Многие сказали бы, что тебя, сипай Уиллс, необходимо вовсе лишить звания и чина. Но мы не можем выгонять обученных рапторов, тем более что най-рисалдар Норт и най-рисалдар Триш неоднократно сообщали о твоих успехах. К сожалению, и оставить тебя в наших рядах не представляется возможным. Ты будешь направлен в Ирай, на центральную базу рапторов, где тебе подберут подходящую часть.

До сих пор Нейт то в потолок смотрел — пятно там никуда не делось, между прочим, старое доброе пятно, — то на фальшивые синие с белыми «барашками» волны — от этого зрелища начинало слегка мутить, — то вообще на дроида. Он не сразу понял, что именно сказал субедар Аро, и не по уставу переспросил:

— Чё?

— Отправят тебя в Ирай, вот чё, — не выдержала Леони. — Там научат хорошим манерам и сунут куда-нибудь в бизонью…

— Най-рисалдар Триш.

— Прошу простить, субедар Аро.

Нейт задохнулся. Кисловато-горький привкус лекарства разлился во рту заново, и снова запахло железом, он то ли язык прикусил, то ли открылась «старая рана».

— Но… я не хочу. Дрейк говорил, мы в Лакос, и…

Он зло обернулся на близнецов. Аро перехватил взгляд.

— Юнассоны будут наказаны аналогично, про это не беспокойся. Однако их вина не снимает с тебя ответственности.

— Чёрт. Простите. Я не хотел, то есть… я просто думал, ну…

«Отбиться. Как от Такера».

Теперь в носу ещё и щипало.

— Простите, — повторил Нейт.

— Решение обжалованию не подлежит.

Нейт опустил голову. В сердце или животе стало холодно, а пальцы мокрыми, и глаза тоже. Он не решался посмотреть ни на Дрейка, ни на Леони, особенно на Дрейка.

«Как же так, мы же собирались в Лакос. Искать этого Монстра. Искать древние тайны аладов и прошлого мира».

Он подумал о кукле, которую прихватил талисманом и прицепил в своём рапторе. Наверняка механизм заберут. Потом, после нового обучения в полисе Ирае, выдадут новый, но это будет не скоро, через год или два. О подобных наказаниях Дрейк рассказывал: рапторов не могут просто выставить прочь, потому что способности-то всё равно нужны, трибунал — редкость (возможно, он ждёт Монстра, того, кто убил несколько десятков невинных горожан, добавлял Дрейк с искренней печалью в голосе). Выставить из части, отобрать «свой» механизм, отправить на переподготовку с понижением в звании — другое дело.

Дрейк тяжело дышал рядом, сопел, как больной козовер. Нейт шмыгнул носом.

— Так точно, субедар Аро. Сипай Уиллс с приказом ознакомлен.

Глава 12

Рука лежала под стеклом. На уровне плечевого сустава открытая мякоть была ярко-красная, артерии и вены соединялись прозрачными трубками, по которым совершался полноценный двойной круг кровообращения. «Кормил» руку цилиндр окружностью в полметра, установленный рядом со стеклянной камерой. Монитор с показаниями крепился на «животе» цилиндра, управлялся саккадными движениями — можно было открыть показатели пульса, сатурации кислородом, мускульной реакции.

— Смотрите, Таннер, — Сорен постучал затянутыми в пластиковую перчатку костяшками по стеклу, словно ожидая, что рука сожмётся в ответ. — Нервные окончания больше не пытаются разбежаться вдоль и поперёк, заменить собой соединительную ткань, поперечно-полосатую мускулатуру и даже остеобласты. Оно стабилизировалось.

— Да?

Таннер отвернулся от повисшего в воздухе трёхмерного монитора с графиком. Встал он с грохотом: пластиковый стул проехался по кафельной плитке пола. В глубине лаборатории вопросительно зажглась и погасла оранжевая лампочка реакции на громкие звуки и «несанкционированные» движения.

Сорен помахал Таннеру. Тот дёрнул плечом и подошёл ближе — долговязый, почти нелепый в своих очках. Этот древний артефакт носили немногие, ведь гораздо проще поставить себе имплант, вырастить новые ткани вместо подверженных миопии.

«Элегантная старомодность, так это называется», — подумал Сорен и повторил свой жест, заставляя руку пошевелить пальцами — совершенно рефлекторно, но она как будто и впрямь понимала, ощущала, реагировала на вибрацию.

— Вы очистили его от мутаций, — сказал Таннер.

— Мы, — Сорен себя считал честным человеком. Без его экспериментов ничего не вышло бы. Без «зародышей» Таннера и его маленьких уродливых тварей, что томились в автоклавах, без искр-сердцевины зелёного света — не столь невыносимо-яркого, как настоящие алады, но настоящих Сорен не видел. — Я отделил один из… органоидов Кэррола. Он сейчас похож на какое-то одноклеточное, вроде инфузории с ложноножками, вот её-то я и забрал. А «почистила» зелёная штука. Занятно, правда?

Таннер наклонился над «аквариумом». Бросил взгляд на монитор, цилиндр послушно показал статистику и состояние.

— Нервная ткань стабилизируется…

— Верно. А в ваших опытах «ужасное сияние» выжигало из бедных нерождённых эмбрионов всё, до последнего синаптического ответвления, так?

Таннер кивнул.

— Ну вот, — Сорен широко улыбнулся. — Мне кажется, нам удалось подружиться.

Таннер немного отстранился, посмотрел сверху вниз — долговязая тощая каланча, беззлобно подумал Сорен, испытывая искушение потрепать «дорогого коллегу» по плечу, — но потом кивнул вполне миролюбиво.

— Я имею в виду продукты наших опытов. Но если вы говорите в расширительном смысле, так это же прекрасно.

Сорен был само дружелюбие. Как генно-модифицированная комнатная собачка-мабо с голубовато-лиловой шёрсткой — таких иногда покупали всякие артисты и художники, экзальтированные и считающие себя выше всех прочих. Порой милых тварей дарили и детям, особенно тем, кто воспитывался не в общем интернате, а в семьях.

Это сравнение заставило вспомнить о Патрике и Хезер — пока никаких следов. Ничего, как сквозь землю провалились; учитывая, что Интакт — летучий город, вряд ли это возможно. Ладно, не может же всё получаться идеально; отыщутся, куда денутся.

«Собачка. Мабо», — Сорен едва не лизнул Таннера в нос — он мог бы, смущение и ложная скромность уместны на Родонитовом уровне, а то и вовсе в маленьких узких каморках медицинских цехов Санави, а не здесь, на вершине Лазуритового квартала. Сорену нравилось быть странным, «чокнутым гением» — прямо как в тех старых записях, ещё не трёхмерных даже, которые он добывал порой из подземного Нижнего Интакта. Не безумным, ладно. Эксцентричным — вот правильный термин. У Таннера это не получалось, даже на отрезанную руку Кэррола, выращенную из жгутообразного отростка, он смотрел с недоверием. «Док, да это же как ваши зародыши. Всего-то зигота с тремя лепестками в