Шалун в ее постели - Сабрина Джеффрис

Завтрак прошел в спешке — под аккомпанемент громких жалоб юного Джорджа на ранний час.

— Послушай-ка, Джордж… — не выдержал наконец Джаррет. — Может, будешь вести себя потише? Постарайся, парень.

— Сэр, вы вчера очень поздно легли? — спросила Аннабел, намазывавшая булку маслом и джемом.

— Довольно поздно, — процедил Джаррет сквозь зубы. Какое право она имела его осуждать? Совершенно никакого, вот так-то!

— Мы все прекрасно понимаем, милорд, — заметила миссис Лейк. — Конечно же, джентльмены любят поразвлечься.

— А как же иначе? — усмехнулась Аннабел. — Джентльмены только этим и занимаются.

Джаррет нахмурился, однако промолчал. А миссис Лейк между тем продолжала:

— Ах, милорд, я с нетерпением жду встречи с детьми. Они сейчас у моей матери. Конечно, я знаю, что с ними все в порядке, но ведь никогда не чувствуешь себя спокойно, когда оставляешь своих детей…

Джаррет молча пожал плечами. Действительно, что он мог сказать? Ведь его собственная мать застрелилась, оставив его и остальных своих детей на произвол судьбы.

— А сколько их у вас? — спросил он неожиданно.

— Мальчик и две девочки. Кроме Джорди.

Значит, четверо детей? Боже праведный! Выходит, Аннабел говорила правду, когда заявляла, что болезнь брата — не смертельная. Если бы он и впрямь умирал, она бы вряд ли отказывалась от брака. Ведь любой брак гораздо лучше, чем положение бедной родственницы, при столь же бедной вдове с четырьмя детьми. Даже брак с таким «безответственным бездельником», как он, Джаррет.

— Полагаю, вы и мужа своего хотите увидеть, — сказал он, пытаясь хоть как-то поддержать, разговор. — Ведь нет сиделки лучше, чем собственная жена, не так ли?

Миссис Лейк взглянула на него с искренним удивлением. Потом улыбнувшись, закивала:

— Да-да, сэр, совершенно верно. Я не могу быть спокойна, пока лично не удостоверюсь, что он в порядке. — Эти ее слова в общем-то не противоречили утверждению Аннабел. Судя по всему, болезнь мистера Лейка и впрямь не вызывала опасений за его жизнь.

Когда они вышли к экипажу и конюх погрузил их багаж, Джорди, повернувшись к Джаррету, сказал:.

— Я хочу ехать наверху, милорд, если вы не против.

— Джорди, мы уже это обсуждали, — вмешалась миссис Лейк. — Неужели ты не понял, что ехать наверху слишком опасно?

— А может, все-таки позволим? — спросила Аннабел. Бросив взгляд на Джаррета, она добавила — Джорди примерно вел себя все последние дни и заслужил вознаграждение.

Сисси внимательно посмотрела на золовку.

— Ты действительно думаешь, что можно позволить?

— Да, конечно, — кивнула Аннабел.

— Что ж… — Миссис Лейк пожала плечами. — Тогда ладно, Джорди, полезай наверх. — Когда мальчик с радостным воплем вскарабкался на козлы, она, нахмурившись, добавила: — Но ты должен слушаться кучера, не размахивать руками и не вставать с места, понятно?

— Да, мамочка! — крикнул мальчик с сияющим от радости липом.

Джаррет же в очередной раз с удивлением подумал: «Интересно, почему миссис Лейк всегда прислушивается к мнению золовки, когда речь идет о мальчике? В общем-то это довольно странно…»

Что же касается Аннабел, то она принимала самое активное участие в воспитании племянника. Судя по всему, ей давно уже нужны были собственные дети.

И тут Джаррету вдруг вспомнилась его мать. И всплыли в памяти давно, казалось бы, забытые воспоминания: вот мать, весело напевая, ведет по детской в хороводе Селию, Гейба и Минерву, а он, Джаррет, уже считающий себя слишком взрослым для подобных глупостей, наблюдает за ними с усмешкой. А месяц спустя матери не стало… И он потом долго сожалел, что не мог взять обратно все те насмешливые слова, которые отпускал тогда в детской в их адрес. И если честно, он до сих пор об этом сожалел.

Джаррет тяжко вздохнул. История его семьи — еще одно подтверждение того, что человек, доверившийся другому, — законченный дурак. Отец, к несчастью, доверился матери — и в результате все они пострадали в большей или меньшей степени. А он, Джаррет, доверял бабуле — и что получил взамен? Ничего, кроме тоски.

Уж лучше рассчитывать на себя самого — только на себя.

Они выехали в Бертон в начале девятого утра. И миссис Лейк тут же принялась расспрашивать его о лондонском светском обществе — эта женщина была необычайно любопытной и жадной до всевозможных сплетен. Но он, к сожалению, не мог в полной мере удовлетворить ее любопытство.

Аннабел же хранила молчание. Лишь когда они подъехали к Тэмуорту, последней остановке перед Бертоном, она повернулась к нему и, деланно улыбнувшись, проговорила:

— Не попросить ли вашего кучера отвезти вас в гостиницу «Павлин» по приезде в Бертон? Думаю, вам там понравится. К тому же жена хозяина отлично готовит. «Лейк эль», безусловно, оплатит ваше проживание.

Джаррет тут же покачал головой.

— Нет-нет, в этом нет нужды. Не беспокойтесь, меня вполне устроит проживание в вашем доме. Уверен, что у вас найдется небольшая комнатка, которой я мог бы воспользоваться.

— Так не годится, сэр, — возразила Аннабел. — Ведь вы, наверное, знаете, как бывает неудобно, когда в доме больной. Все от этого страдают. Думаю, что в гостинице вам будет гораздо лучше. И, как я уже говорила, «Лейк эль» оплатит проживание.

— Я не хотел бы обременять вас, — сказал Джаррет. Он пристально посмотрел на собеседницу. — Мне казалось, что ваш брат в данный момент не располагает лишними средствами.

Аннабел, побледнев, промолчала, и миссис Лейк тут же пришла ей на помощь.

— Да, сэр, вы правы. Но дело в том, что с «Павлином» у нас имеется договоренность. «Лейк эль» поставляет им пиво, а они в случае необходимости предоставляют комнаты нашим гостям.

— Довольно странная договоренность, — заметил Джаррет. — Неужели к вам так часто приезжают гости? Или вы не полностью обеспечиваете их нужды в эле?

— Конечно, не полностью, — ответила Аннабел. — Сисси хотела сказать, что мы с ними расплачиваемся элем только в тех случаях, когда нам нужна гостиница… для проведения встреч, например. И, само собой, для проживания гостей, хотя они не так уж часто у нас бывают.

— И все же это не очень-то выгодно для вас, — не унимался Джаррет, — Полагаю, вам было бы разумнее продавать весь эль.

Было ясно, что Аннабел с невесткой хотели поселить его в гостинице только потому, что не желали принимать у себя дома, и это обстоятельство казалось Джаррету весьма странным. Во всяком случае, подобное отношение к гостям никак не вязалось с его представлениями о радушных и гостеприимных провинциалах.