Доченька - Дюпюи Мари-Бернадетт

Мари открыла было рот, чтобы возразить, но он жестом попросил ее помолчать.

— Только не сердись! Конечно, иногда ты целовала меня, когда дочка спала, — чмокала в щеку, как друга. Но ни вечером, ни ночью я не смел к тебе подступиться. Мать посоветовала мне оставить тебя в покое на время, потому что этого требует природа. Но мне это ожидание показалось таким долгим! А Леони всегда была перед глазами, целыми днями… За столом… Она кружилась по дому, юркая, гибкая, веселая… Красивая девушка, к которой я не мог больше относиться как к сестре. Можешь назвать меня похотливым козлом, если хочешь, но когда я смотрел на нее, у меня кровь закипала в жилах, и я не мог удержать себя в руках.

Мари, которой вдруг стало трудно дышать, повторила ошеломленно:

— Назвать тебя «похотливый козел»? Но откуда ты взял это выражение?

— Так однажды назвала меня Леони!

Пьер опустил голову. Он хотел было взять жену за руку, но она не позволила. Теперь Мари почти кричала:

— Погоди-ка… Если Леони и вправду сказала тебе такую грубость, значит, ты зашел слишком далеко! О, Пьер, как ты осмелился?! Ведь она приехала в «Бори» маленькой девочкой! Я всегда любила ее, как родную сестру, и ты, мой супруг перед Господом, пытался ее соблазнить!

Мари встала со скамейки. Ей хотелось плакать, в крике выплеснуть свое отвращение, ударить Пьера… Открыв в сердце неисчерпаемые запасы гнева, она испугалась. Пьер тоже поднялся.

— Мари! Видишь теперь, от разговоров не становится лучше. Ты убегаешь? Что ж, пользуйся тем, что ты можешь бежать, а я — нет!

Она замерла как вкопанная. В голосе мужа, когда он намекнул на свое увечье, улавливалась искренняя печаль. Потом до нее донесся странный звук, похожий на сдерживаемое рыдание. Мари, задыхаясь, прислушалась. Пьер, оставшийся позади, плакал, бормоча:

— Мари, моя маленькая Мари из «Волчьего Леса», я только тебя люблю! Леони я всего лишь хотел поцеловать на Новый год! Как я жалею об этом поступке, если бы ты знала… Она дала мне пощечину, пристыдила меня…

Мари повернулась и, подойдя к мужу, добавила жестко:

— И поэтому бедняжка Леони решила уехать из дома, который был единственным ее убежищем! Из-за тебя! Ты теперь сожалеешь, но это не помешало тебе отправиться в Лимож, чтобы свидеться с ней и добиться желаемого!

Пьер не отвечал. Мари подошла к нему вплотную и стала трясти его за плечи:

— Ну, признавайся, это из-за тебя папа не нашел Леони на квартире? Соседка сказала, что она переехала, и теперь мы не знаем, где ее искать. Я с ума схожу, когда думаю об этом! Скажи, Пьер, тебе меня мало?

Он вдруг мрачно захохотал сквозь слезы, а потом заговорил словно пьяный или сумасшедший:

— Конечно, мне бы хватило тебя, дорогая, если бы ты думала обо мне, как я о тебе! Ты красивая, ласковая, я годами мечтал о тебе, но ты так и не смогла стать мне настоящей женой! Ты избегаешь меня, отталкиваешь! А я, хромой дурак, хочешь верь, хочешь нет, уже не один год, с самого дня свадьбы, твержу себе, что ты меня не любишь! О, поначалу мне казалось, что тебе хорошо со мной в постели, но после смерти нашего Жан-Пьера ты обо мне забыла, потом родилась Лизон. А у мужчин есть потребности. Я хочу нравиться, видеть, как женщина улыбается мне, желает меня. Но не обвиняй меня в том, что я поехал в Лимож за Леони, это неправда!

Мари была ошеломлена услышанным. Перед ней стоял ее супруг, но это был совсем другой Пьер, незнакомый ей. Нанетт оказалась права: став инвалидом еще в юности, Пьер нес свое увечье, как крест, сомневаясь в своей способности нравиться женщинам, в том числе и своей собственной жене…

— Пьер! Мне кажется, что голова у меня сейчас разорвется! Давай вернемся в дом. И прошу тебя, успокойся. Если папа увидит тебя в таком состоянии…

— Он будет счастлив! Он скажет про себя: «Скоро избавимся от этого кретина!»

Мари влепила мужу звонкую пощечину. Раньше с ней, от природы наделенной спокойным уравновешенным нравом, такого не случалось. Этот жест был выходом ее боли и гнева. Пьер потер щеку. Она зло посмотрела на мужа.

— Со мной можешь поступать как хочешь, но не смей плохо говорить о моем отце! Я запрещаю тебе!

— Ты мне запрещаешь? Нет, вы только послушайте! Бедная моя Мари, неужели ты до сих пор не поняла? В этом проклятом бараке со мной никто не считается! Ну конечно, ты скажешь, что меня сделали управляющим, вытащили славного крестьянского парня из грязи и вывели в люди! А ты — ты девушка из хорошей семьи. Твой отец таки вбил тебе в голову, что я недостоин тебя! Я хромой, но еще не ослеп и не оглох! А теперь вспомни: когда ты плакала на чердаке в доме моей матери, ты была рада, когда увидела меня…

Мари стояла не шевелясь, онемев от удивления. Пьер смотрел на нее с такой злобой, что она испугалась. Он заговорил снова, скрежеща зубами от гнева:

— Я еще кое-что скажу тебе! Даже если тебе будет больно, пускай! Когда я ее поцеловал, Леони, мне показалось, что ей это вовсе даже не противно! И я думаю, учитывая мой опыт общения с женщинами, она не такая холодная, как ты… И если она и уехала, то именно поэтому!

— Замолчи, Пьер! Не разрушай все то, что я так люблю! Я обязательно поеду в Лимож! У меня есть адрес ее школы. Я сумею узнать правду. Леони не осмелится мне соврать, только не мне…

Супружеская чета молча поднялась по аллее к дому. Мари была вымотана до предела. В спальню они вошли, все так же сохраняя молчание. Мари подошла к кроватке, чтобы убедиться, что дочка мирно спит, потом легла, постаравшись как можно дальше отодвинуться от мужа. Заснула она на рассвете, решив скрыть от родных терзавшие ее душу страхи и сомнения.

Глава 19

Семейные секреты

Мари как раз думала, в какой день лучше съездить в Лимож, когда пришло письмо от Леони. Конверт молодая женщина вскрыла дрожащими руками, однако страхи ее оказались напрасны — ужасных разоблачений не последовало.

Леони в нескольких словах объяснила причину переезда на новую квартиру:

Дорогая Мари!

Хочу сообщить тебе новость и мой новый адрес, чтобы ты могла мне написать. Я съехала с квартиры, которую снял для меня папа Жан. Если бы ты знала, Мари, как я нуждаюсь в тишине, когда занимаюсь по вечерам! А у Жанин, соседки с верхнего этажа, как назло, вошло в привычку после одиннадцати ночи, а часто и в полночь, заниматься уборкой.

Когда я вежливо напомнила ей, что следует уважать право других жильцов на спокойный сон, она чуть не выцарапала мне глаза.

В Прессиньяке, в моей любимой комнате, я привыкла заниматься в тишине, поэтому такое положение вещей было для меня невыносимым. В конце концов я нашла другую квартирку, поменьше, расположенную недалеко от трамвайной линии, и перебралась туда. Может, этот квартал похуже, но я теперь могу спокойно спать и заниматься!

Я не сразу сообразила, что нужно предупредить вас с папой Жаном. Надеюсь, вы не сильно волновались, если кто-то из вас приезжал в Лимож навестить меня.

У меня все хорошо, мне очень нравится работать в больнице, и я еще раз хочу поблагодарить вас за то, что вы дали мне этот шанс. А уж как я буду довольна, когда получу диплом! Я жду с нетерпением дня, когда надену нарукавную повязку с символом Красного Креста!

Не сердись на меня, моя любимая старшая сестренка, за то, что я не приезжаю в «Бори». У меня мало свободного времени, а когда выдается пара часов, я сажусь за учебники или иду гулять по городу в замечательном платье, которое ты мне подарила.

Крепко целую мою дорогую маленькую Элизу и папу Жана. Передай от меня привет Нанетт и Жаку.

Твоя Леони

P.S. Переехать мне помог приятель, мы вместе учимся. Мне не хотелось вас обременять.

Мари, вздыхая, перечитала письмо. Леони, как могла, старалась убедить ее, что все в порядке, но фальшь все равно пробивалась между строк. Девушка всегда была очень обязательной, она просто не могла забыть вовремя поставить их в известность о своем решении переехать — это первое. Второе — она не передавала приветов и поцелуев Пьеру, к которому, до определенного времени, относилась как к старшему брату.