Совсем не прогрессор - Марик Лернер

Американцы с европейцами прикрыли всерьез (не до конца, но заметно) помощь афганским душманам, а мы взамен заговорили о соглашениях в военно-политической сфере. Даже целый пакет договоров в Осло подписали с большой помпой. Согласование мер укрепления доверия в военной области (предварительные уведомления о военных учениях и крупных передвижениях войск, присутствие на военных учениях наблюдателей); мирное урегулирование споров. Сотрудничество в области экономики, науки и техники и защиты окружающей среды.

Прекрасно звучит. Любопытно, сколько и чего выполняться будет. Как минимум получили четкие заверения в принципе нерушимости границ в Европе и невмешательстве во внутренние дела других государств. Очень похоже, поставят в Кабуле марионетку и выведут войска. Вот и прекрасно. Пусть они там самостоятельно друг друга убивают, а Саша свое отвоевал. Пускай другие заходятся от восторга, читая сводки. Трястись в ожидании похоронки ей совершенно не хочется.

Под монотонное чтение дикторшей очередного постановления правительства о мерах по дальнейшему улучшению санаторно-курортного лечения и отдыха трудящихся появился Сашка и втиснулся между ними на диван.

«В Британии начинается вспышка ящура — смертельно опасного для скота заболевания», — вещал уже представительный мужчина со скорбным выражением лица. Помнится, и про забастовку в Англии он рассказывал с теми же трагическими интонациями в голосе. Жалел увольняемых, как сейчас скотину.

«По всей стране жгут трупы зараженных животных. Ящур распространяется по Европе и за ее пределы. Из-за эпидемии в стране переносятся выборы. Единичные случаи ящура зафиксированы среди людей».

Под мужской обнимающей за плечи рукой было уютно и думать о мировых проблемах не тянуло. Жизнь стала заметно приятнее и легче с Сашиным появлением. Во всех отношениях. Как она умудрялась столько лет прожить одна — уму непостижимо.

Как-то незаметно перестали течь краны, вываливаться из стены выключатели, и прекратила жутко трястись и завывать в судорожных усилиях стиральная машина. Исчезла ржавчина в текущей из бойлера горячей воде, да и сам он принялся работать не хуже нового. По телевизору больше не бегали регулярно белые полосы. Напрочь пропали пугающие дочку тараканы, отравленные подозрительной гадостью, сварганенной на кухне в железной банке. Кого Саша раньше этой гадостью травил и где учился ее составлять, объяснять не стал. Зато с соседями поделился, и теперь всем хорошо. Не надо оставлять Надьку в детском саду, он с готовностью ее заберет и в магазин наведается.

Попутно и продукты качеством и количеством улучшились. И дело даже не в его повышенной категории. В доме быстро просекли, кто с любой вещью, питающейся от электричества, на «ты». Просители потянулись сначала поодиночке, а потом и целая очередь образовалась. Деньги Саша не любил брать, выпивал исключительно по праздникам и норовил получить гонорар продуктами. Он замечательно усвоил в армии важность материального снабжения с упором на еду и патроны. В последнем они не нуждались, а та же рыба не с неба падала.

Впервые за долгие годы все кухонные шкафчики и холодильник были забиты, и она перестала размышлять на важнейшую тему, где достать чего вкусного. Поразительно, но и зарплата не вся уходила.

«Два пригородных поезда столкнулись в пятнадцати километрах к юго-западу от Брюсселя, — продолжал разоблачать язвы капиталистического мира диктор. — Действия машиниста одного из поездов, который также отправился в путь на запрещающий сигнал семафора, привели к столкновению с другим составом. Сокращения персонала на фоне кризиса плохо повлияли на работу транспорта…»

Вечно у них кризис. Загнивают, загнивают, когда уже станет хуже нашего.

«В результате столкновения погибли восемь человек…»

А про Васин самолет не сообщили, без особой злости (давно перегорело) подумала Галина. У нас катастроф не бывает. Шесть человек экипажа, и определили по тапочкам. Имел странную привычку переобуваться в кабине. Остальные жены и этим похвастаться не смогут. В лицо не узнаешь. Нечего там было опознавать. Сгоревшие имеют жуткий вид. Уж на что привычная после госпиталя к самым разным ранениям, в обморок упала.

Ладно, это все пустое… Пора приниматься за совращение гражданского мужа всерьез. Все равно ближайший университет с факультетом по профилю в Новосибирске. Сроки подачи документов в вузы не позднее 20 июня. Экзамены до 25 июля. Он у меня льготник, да еще и с орденами, — пройдет.

Отправить не позднее начала мая. Осмотреться, проверить квартиру. Не нравятся мне такие удачные совпадения. И комната и универ совпадают по городу. Когда много удачи сразу прет, вечно плохо кончается, и отпускать не хочется. Ну решила, чего уж теперь. Пора всерьез приступать к капанью на мозги. Тем более что и с пропиской что-то решать давно пора. Не будет комната вечно закрытой стоять. Даже при наличии своевременно отправленной справки из госпиталя в военкомат. «Находится на излечении». Опять кто-то там настойчивый запрос прислал. Оттяпать жилплощадь, что ли, хотят? Обойдутся. Уж сделать по знакомству справку о временной необходимости амбулаторного лечения несложно, хотя тянуть бесконечно не выйдет. Не вечно же он здесь пребывать собирается, а желающие на свободную комнату всегда обнаружатся. Пора давить на это дело. Нельзя терять прописку, да и для обмена замечательно.

В списке из восемнадцати факультетов я разбираться не намерена. Возложим это тяжкое бремя на сильные мужские плечи. Это будет его выбор. Зато звучит-то как! Факультет информатики и вычислительных машин. Ощущение могучести и фундаментальности. He-а, в великие математики Саше не попасть. Он настолько не теоретик, а практик, что даже слов нет. Все равно учиться надо. Жизнь длинная, и диплом пригодится. Знания тем более. А выпускники НГУ ценятся не ниже МФТИ, МГУ, Плехановки. Там опытные и известные не только в СССР, но за границей преподаватели, дающие солидный багаж знаний.

Вильнюс, Прага и Варшава слишком далеко. Новосибирск самый раз. И комната где требуется, как по заказу. Тут она отвлеклась от раздумий и с изумлением прислушалась. Показ выкопанного из вечной мерзлоты мамонта привел к неожиданному обороту.

— Ничего они не знают, эти ученые, — доказывал между тем Саша. — Великая заслуга, нашли мамонтенка и радуются. Я вот живых видел!

— Как в телевизоре? — с восхищением спросила Надя.

— Да тут и не поймешь. Туша лежит. Совсем другое дело — живой. А воняет от него — хуже козла!

Галина пихнула его в бок: нечего ребенка всяким глупостям учить. Он повернул голову и подмигнул.

— Расскажи!

— Вообще-то это тайна, но по секрету…

— Могила, — торжественно пообещала Надя.

— Ладно. Только никому! Дело было… Все равно. В горах. Там места такие… удивительно красивые. Сплошные пики и долины. Много тысячелетий снег падает на вершины, а летом тает. И текут реки, по чуть-чуть прорезая камень. Буквально миллиметры в год. Да за большой срок получатся проходы. Узенькие и нередко непроходимые. А знаешь правильный уровень воды в реке в сезон — можно и перейти на другую часть через ущелье. Высадили ночью с вертолетов, мы задачу выполнили и стали уходить. Да что-то наперекосяк пошло. Обложили нас со всех сторон, и получилось — все в одном направлении драпают, а я в другом. Сзади духи, спереди духи. Деваться некуда, полез по скале вверх.

Жить захочешь — еще не так раскорячишься, подумал, не озвучивая вслух. Приятного мало ползти по стенке без страховки и в неизвестность.

Короче, перевалил через скалу и начал вниз спускаться. Уже вечер, холодно становится. Собрал травы, веток с деревьев обломал и спать устроился. И вдруг меня по лицу начинают гладить. Осторожно так. Я аж вскочил. Смотрю — уже утро. А прямо передо мной стоит мамонт. Он меня хоботом трогает и смотрит с интересом. Что не слон — сразу видно. Бивни изогнутые, уши маленькие, и весь в коричневой шерсти. И самое главное, ростом не выше меня. Маленький, но весом все равно не меньше тонны.

— Это как?

— Ну, это я потом уже сообразил. Жратвы, в смысле еды, в долине на больших зверюг не напасешься, вот они и уменьшились в размерах. Тем более что и нападать на них некому.

— Их там много было?

— Ты не перебивай, я все расскажу… Ага. Смотрим мы друг на друга — и я прикидываю, сколько мяса ко мне пришло. Поднять автомат и стрельнуть. Только вот дернешься, а он тебя и приголубит. Кто ж его знает, насколько они агрессивные. А он хобот задрал и задудел. Не знаю, как объяснить. Звук грубый, а все равно чувствуется — не бессмысленно орет. И минут через пять топот, и аж земля трясется под тяжестью. Примчались всем стадом на меня любоваться. Штук двадцать. Вот тогда я и понял — это не мамонтенок и не урод. Они все такие. Метр восемьдесят самая большая…