Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

царили бардак и разгильдяйство, а не хваленая немецкая дисциплина и пунктуальность.

Одно только узаконенное мародерство и насилие над мирным населением ставит командование вермахта, не понимающего, что такие вещи армию разлагают, в разряд военных кретинов без всяких оговорок. Но сам Кариус описывает вещи, невозможные в Красной Армии. Его подразделение стояло в обороне, ожидалось наступление противника, и тут мехводы и заряжающие с его разрешения ушли пошарить по окрестностям насчет раздобыть мяса. Как назло, наши начали наступать. Пришлось командирам танков садиться за рычаги и драпать от русских. Воевать при половинном некомплекте экипажа, конечно, они уже не могли.

Разумеется, и у нас в танковых войсках разгильдяи были, у нас тоже мехводы могли не в танке сидеть, а шляться в районе кухни, но за оставление боевой позиции в результате этого разгильдяйства, командиров танков отвели бы в трибунал. У Кариуса даже намеков на разборки нет. Как будто ничего не произошло. Вот и все их немецкие уставы и немецкая педантичность.

И только военные кретины могли допустить такой бардак с учетом потерь противника, какой был в вермахте. Не понимая, что у них был бардак в этом вопросе, нельзя понять сути произошедшего с немцами под Москвой и Сталинградом.

Почему Гитлер так упорно толкал фон Бока штурмовать Москву при том, что армейская группа «Центр» уже понесла уполовинившие её потери и войска были крайне измотаны? Он не понимал, что дальше последует катастрофа?

Почему с 6-ой армией Паулюса под Сталинградом повторилась эта же история? Да потому, что Гитлер и верховное немецкое командование не понимали, как СССР может противостоять их частям, если наша страна понесла такие огромные потери. Ведь Адольф прямо орал на Паулюса: вы мне лапшу на уши вешаете про русское сопротивление, перед вами нет противника!

Сами фон боки и паулюсы, получая от своих харманнов, руделей и кариусов сведения о тысячах сбитых и сожженных русских самолетов и танков, писали представления к награждениям на этих липовых героев и их сведения передавали в Генштаб, из которого на стол фюрера ложились сводки, в которых цифры показывали уничтожение всей Красной Армии по три раза в каждом квартале, что приводило к катастрофической недооценке сил противника.

А мозгов бывших ефрейтора и майорчиков при штабах, не получивших должного боевого опыта в руководстве большими войсковыми операциями, да еще раскайфованных легкими победами в Европе, создавшими у них ложное представление о непобедимости немецкой армии, не хватило для того, чтобы разработать элементарные меры для предотвращения даже не приписок, а фантастического по наглости вранья в вопросе оценки потерь противника…

* * *

Нельзя сказать, что в Красной Армии тоже не было проблемы приписок, касательно урона, нанесенного врагу. У военных всех стран и национальностей общих черт много. Все они супостата не жалеют, особенно в донесениях и отчетах. Пустить это дело на самотек и потом учитывать потери противника по сведениям из хвастливых докладов — результат получился бы такой же, как и у Гитлера. Да проблема недооценки сил противника, выразившаяся в нереалистичном планировании зимне-весенних наступательных операция 1942 года, имела место быть. В этой недооценке не могли не играть роли преувеличенные потери немецких войск, содержащиеся в донесениях с воюющих фронтов. Поэтому ГКО СССР в 1942 году начинает упорядочивать и ставить в жесткие рамки это дело. Еще в конце 1941 года летчикам авиации дальнего действия были введены доплаты к денежному содержанию за нанесение ударов по дальним тылам противника, эту практику стали распространять на все рода войск. Всё, что поддавалось хоть какому-то учету, стало премироваться денежными выплатами.

Если в штурмовой авиации невозможно было установить, какой именно ущерб врагу был нанесен отдельным самолетом, то выплаты полагались на каждый боевой вылет. Летчику-штурмовику невозможно было сбросить бомбы в голой степи и потом приписать себе, как это делал Рудель, разбомбленную танковую армию. Во-первых, в его наградном листе число уничтоженных танков не стояло бы, во-вторых, за приписки, т. е. за незаконное присвоение денег, он получил бы приговор, как уголовник. Да на приписки не пошло бы командование и финчасть, они стали бы соучастниками в преступлении.

За все остальное, что можно было учесть, и всем, чью боевую работу можно было учитывать, как персональный результат: за самолеты, танки, за другую технику — премирование.

Более того, были введены денежные доплаты военнослужащим ремонтно-технических подразделений за восстановление и ввод в строй поврежденной техники, что стимулировало деятельность по сохранности собственного оружия. Сегодня принят взгляд, что эти деньги большого стимулирующего действия не играли, так как даже тысяча рублей в условиях инфляции военного времени значительной суммой не являлись, более того, на фронте их редко удавалось потратить. Не знаю. Кому и миллион — мало. А у наших бойцов еще и семьи в тылу были, тыл жил не сладко, послать семье с фронта в помощь денег, хоть на кусок мыла — стимул очень хороший.

Но главное, стали невозможны такие «подвиги», какой описан в книге «Беглый огонь» бывшего немецкого артиллериста Вильгельма Липпиха, он рассказывает об отражении атаки советской пехоты, поддержанной танками, когда сам корректировал огонь, который вела артиллерийская батарея с закрытых позиций:

«Упавший слева от цели первый снаряд заставил пехотинцев рассеяться, но не причинил вреда самой бронемашине. После того как я направил выстрел правее, следующий снаряд не долетел до цели. Третий упал очень близко от нее, но все равно промахнулся.

Получив новую мою поправку, наш орудийный расчет выпустил четвертый снаряд. Попав в башню, он заставил танк остановиться. Через секунду над ним стал подниматься белый дым. Обратив внимание на вторую „тридцатьчетверку“, находившуюся рядом с подбитым танком, я попросил пятый выстрел. Попавший в гусеницы снаряд мгновенно обездвижил советскую бронемашину и заставил экипаж срочно покинуть ее. Третий вражеский танк остановился, а четвертый дал задний ход.»

Четвертым снарядом, с закрытой позиции подбить движущийся танк, а пятым повредить второй!!! Артиллеристы-противотанкисты, стреляющие прямой наводкой, должны над этими баснями гоготать до резей в животах. Вообще поражать одиночными снарядами отдельную подвижную цель с закрытой позиции — это либо уровень фантастического по своей высоте мастерства, либо совершенно бесстыжий свист.

В ситуации с Вильгельмом Липпихом — однозначный свист. Дело в том, что Липпих служил корректировщиком в звании рядового. Простой солдат. Здесь еще одна картина вырисовывается — уровень немецкой артиллерии. Корректировщики и у нас использовались. В тех случаях, когда невозможно было оборудовать НП батареи или дивизиона, с которого имелась возможность наблюдать результаты стрельбы по противнику, тогда либо на нейтральной полосе, либо даже в расположении