Повести и рассказы - Акрам Айлисли

— Чего раскорячилась?! Ну? Сядь как следует!

— Ты что?.. — Гюльзар непонимающе уставилась на женщину, позы не переменила, хотя сидела и впрямь нехорошо.

— Срамница, чтоб тебе пусто было! — Тетя Шейда плюнула. — Нисколечко стыда не осталось!

— А что? — лениво спросила Гюльзар, по-прежнему не меняя позы. — Чего-нибудь видно, да?..

— Юбку поправь, дурища! Хоть бы парнишки посовестилась!

Гюльзар как-то устало глянула на Теймура, перевела взгляд на женщин.

— Эх! — сказала она, натягивая юбку на колени. Больше она ничего не сказала.

Теймур подбежал, взял свою книжку. Женщины уже перестали хихикать и, когда они перестали, тетя Шейда сказала:

— Это все Джемшидов! Его рук дело. Он, богохульник, все эти книжки пишет!

И была такая тетя Беяз…

У тети Беяз было три сына, дочка и две козы. И как-то утром эта самая тетя Беяз пасла на холме над арыком своих двух коз.

Это был тот самый арык, что течет во двор к Джемшидову. Тот самый арык, для очистки которого учитель Мурсал каждую весну, составив список, собирал по тридцать — пятьдесят рублей со двора. Тот самый арык, на очистку которого он каждую весну вносил за Джемшидова деньги, а потом краснел, сидя у Джемшидова в гостях.

А вот тетя Беяз была уже не та тетя Беяз. Потому что однажды она вдруг собралась и уехала в Сумгаит к сыновьям. Вернулась она оттуда «не в себе». «Не в себе» заключалось в том, что, вернувшись из Сумгаита, тетя Беяз стала говорить своим козам очень странные вещи. Тетя Беяз так говорила своим козам:

— Где мои сыновья? Где они: Ахмед, Акпер, Акрам?! Где мои сыновья? — кричала она и сразу же начинала ругать войну, а потом профессора Джемшидова, хотя с войны прошло уже больше десяти лет, а в том, что сыновья тети Беяз уехали в Сумгаит, Джемшидов не повинен был ни сном ни духом. — Молнии в небе вспыхнут! — говорила тетя Беяз своим козам. — Огонь горящий с неба посыплется!.. — И так она это говорила — просто волосы дыбом.

Она сидела на склоне холма над арыком и проклинала Джемшидова:

— Сколько вранья написал, гореть тебе в адском пламени! Чтоб сын твой под машину попал, чтобы дом развалился, чтоб совы в нем гнезда вили!.. — Тетя Беяз почему-то была уверена, что песенку «Растет Сумгаит, цветет Сумгаит…», которую часто поют по радио, сочинил не кто иной, как профессор Джемшидов, и стоило старухе вспомнить эту песенку, она взвивалась, словно на нее плеснули кипятком.

— Брехун ты, брависир! Брехун! — твердила она своим козам. — «Цветет Сумгаит!..» Чему цвести-то? Да в твоем Сумгаите и земли никакой нет! Асфальт да камни, да ветер — чистый ад! — И она опять начинала причитать: — Бедные вы мои мальчики!.. Несчастные мои детки! Да как же вы там живете? — (Наверное, так получилось потому, что тетя Беяз попала в Сумгаит, когда там еще не было ни зелени, ни деревьев, а скорей всего, для тети Беяз просто не существовало земли, кроме этой деревни, этого арыка, этого зеленого склона).

Козы мирно паслись на склоне. Тетя Беяз оживленно разговаривала с ними, а мальчик по имени Теймур со школьной сумкой в руках стоял, спрятавшись за ограду, и во все глаза глядел на тетю Беяз.

Сколько тогда ему было? В каком он был классе? Теймур точно помнил одно: это было первого сентября, он первый раз шел в школу после летних каникул. Сначала он услышал голоса. Потом выбежала девочка по имени Беневша в белых трусиках и в коротком платьице, она бежала сюда, в эту сторону. Тетя Беяз вдруг вскочила:

— Куда лезешь, брависарово отродье?! Я тебе сейчас!..

Девочка глянула на старуху, закричала. Повернулась, хотела бежать, не смогла. Подоспела Туту ханум.

— Ты что, доченька? — сказала она, боязливо поглядывая на тетю Беяз. — Чего ты? Это же бабушка Беяз, не надо ее бояться.

Потом Теймур увидел, что на том самом месте, под горкой, стоят профессор Джемшидов и его жена, а тетя Беяз, ухватив огромный камень, примеривается, как бы половчей скатить его им на голову.

— Эй, брависир, как там у тебя в Сумгаите?!

— Здравствуй, Беяз! — кричит Туту ханум, пытаясь утихомирить старуху. — Как дела? Сыновья пишут?

— С каких пор тебя поджидаю, брависир!..

Джемшидов прячется за спину жены, Туту ханум пытается уговорить старуху, а девочка в белых трусиках плачет, уткнувшись ей в колени.

— Растет Сумгаит!.. Цветет Сумгаит!.. Чтоб тебе сына единственного схоронить, проклятый!

Туту ханум в ужасе.

— Беяз, дорогая, ну что мы тебе сделали? Ничего мы тебе не сделали, Беяз, да сохранит бог сыновей твоих на чужбине!

— Ладно, ладно! Ты в сторону отойди, твоей вины нет, ты мне зла не чинила. Он, проклятый, детей моих загубил! — Тетя Беяз начинает громко причитать по сыновьям, а Туту ханум потихонечку отстраняется, прикрывая собой мужа.

Но тетя Беяз уже хохочет во все горло.

— Струсил, брависир? Пуглив, заячья душа! Думал, и правда, брошу? Как бы не так! Я еще с ума не сошла!..

Огромный этот камень она столкнула вниз, когда Джемшидов был уже далеко. Камень с грохотом скатился вниз, ударился о другой, такой же — искры, пыль… У Теймура коленки подломились от страха, прямо на землю сел, а старуха, оказывается, углядела его, давно уже углядела.

— Эй, ты, вылезай! Чего боишься, не съем! Иди в школу, учи уроки!

Содрогаясь от страха, он вышел из своей засады — другой дороги в школу не было.

— Тоже, небось, песни про Сумгаит учишь? — спросила тетя Беяз.

Вот тут Теймур зарыдал — слишком долго пытался одолеть ужас. Многие годы потом ему виделось, как он стоит заколдованный, не в силах тронуться с места. Стоит, хотя старуха давно уже забыла про него и уже толкует с козами; когда он осмелился поднять голову, тетя Беяз даже и не смотрела на него:

— Так тебе и надо, ведьма старая!.. Сама виновата… Как птицы из гнезда выпорхнули! Не устерегла, вот теперь и мыкай горе!.. А ночью-то видела… Пришли!.. Хорошие вы мои!.. Все со мной… Ахмед травку косит… Акпер стену чинит. А Акрам маленький еще!.. Вот он на руках у меня… Сама виновата, чтоб тебе!.. Не могла покрепче держать?! Все, нету! Птицей взлетел… И моргнуть не успела…

Лежа в темноте с открытыми глазами, Теймур, как в кошмаре, вдруг заново ощутил все это. Видимо, тот давнишний страх еще жил в нем. И ему никогда не приходила в голову мысль, что и Беневше тоже мог запомниться этот случай, что страх перед тетей Беяз хранится и в ее памяти, а значит, есть что-то, что их соединяет… Мелькнув, эта неожиданная мысль вдруг озарила Теймура ярким светом надежды — раз существует Беневша и этот их общий страх, значит, не все потеряно! А Беневша существует. Год или полтора тому назад он видел ее, а если захочет, может и сейчас позвонить ей, встретиться с ней, поговорить. Другое дело, что он не станет добиваться встречи, потому что есть на свете Бузбулак и просто гордость… Потому что год или полтора назад Беневша развелась с мужем. У нее дочка. Позвонить Беневше — сделать вид, будто ничего этого не было, Теймур не мог, а поэтому приходилось довольствоваться случайными встречами. Встречаясь, они всякий раз говорили о Бузбулаке. Видимо, потому, что затеять другой разговор можно было только в том случае, если захочет Теймур, а он не хочет заводить этот разговор. Он молчит, потому что земля Бузбулака, каменистые тропки, по которым бегала когда-то Беневша, до сих пор тупой болью отзываются где-то в сердце. Потому что земля Бузбулака, болью отзывающаяся в сердце, может быть, дороже ему, чем сама Беневша. Потому что даже теперь, когда он идет рядом с Беневшой, та, другая Беневша все-таки не здесь, она там в недосягаемом далеке. В чем причина — в том, что она вышла за другого? Но когда Беневша выходила замуж, он жил в общежитии в комнате на шестерых и, вероятно, поэтому, узнав, что Беневша выходит замуж, ни на кого не обиделся, не разозлился. Просто он вдруг ощутил, что Бузбулака больше нет, и какое-то время Бузбулак оставался для него пустым звуком. И когда он надписывал конверт, отправляя письмо отцу, ему трудно, очень трудно было писать «Бузбулак»… То, что Беневша ушла от мужа, вновь вселило в Теймура надежду. И как ни банальна была его самая сокровенная мечта, жизнь оказалась не в состоянии создать что-либо более прекрасное. Разве мог он представить себе, что когда случайно встретит Беневшу уже после развода с мужем, она, так холодно осведомившись о его самочувствии, будет молча идти рядом, усталая, безучастная?.. Но хотя все это очень мало похоже было на то, что виделось Теймуру в мечтах, то, что Беневша ушла от мужа, не могло не обрадовать его — Беневша должна была уйти — ради него. Да и время должно было работать на него — за те годы, что они не встречались, он во что бы то ни стало должен был получить «доктора». Но существование Теймура не имело ни малейшего отношения к разводу Беневши с мужем, время тоже ничем ему не помогло. Наоборот, оно как в тюрьму заключило его любовь, унизило ее, растоптало, довело до полусмерти, и впереди не было ничего, что давало бы надежду на ее возрождение. Лишь прошлое давало эту надежду. Есть что-то на свете, что связывает, объединяет их. Пусть их тогдашний страх перед старой Беяз. А раз есть, значит, не все потеряно.