Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

Мы часто сидим на берегу моря и долго, долго говорим о ней… Рассказываем друг другу о коротких земных днях, о лугах, о птицах, о людях и странах, в которых они живут, и о множестве других известных вещей, как о чем-то невероятно интересном и существующем только в сказках. Том уже достаточно большой и разумный, он действительно слушает все это, как сказки. Он никогда не был на Земле…

В конце концов, мы создали здесь для себя сносную жизнь. У подножия Отамора, на разрушенных вулканических склонах мы обнаружили вьющиеся растения, толстые и длинные корни которых могут служить подходящим строительным материалом, заменяющим земное дерево. Высушенные и очищенные от одеревеневшей оболочки огромные листья, необыкновенно крепкие и прочные, заменяют нам кожу, а из волокон других мы ткем себе нечто вроде толстого и мягкого полотна. На равнине за рекой, после долгих поисков, мы нашли залежи каменного угля, а также обнаружили значительно более близкие нефтяные источники. Железо, серебро, медь, сера и известь имеются здесь в достаточном количестве; море дает нам множество раковин и янтаря, отличающегося от земного только своим огненно-красным цветом.

Море также дает нам много пищи. Здесь имеется достаточно разнообразных живых существ: и съедобные ящерицы, и нечто среднее между рыбами и ящерицами, очень вкусные и годные для еды. Кроме того, на песке либо в зарослях мы собираем яйца — ни одно из здешних созданий не появляется на свет живым, все несут яйца, невероятно устойчивые против мороза и необычно быстро развивающиеся в солнечном тепле.

Вначале нам было трудно без мясной пищи, но теперь мы уже привыкли. Мясо всех здешних животных очень волокнистое и дурно пахнущее, так что есть его невозможно. Только собаки не брезгуют им.

Прошло несколько лунных дней, прежде чем мы смогли обосноваться здесь по приезде. Сначала мы приступили к поискам строительного материала и топлива, после чего начали возводить на сваях, вырубленных из толстых корней, зимний дом над одним из прудов, где провели в автомобиле первую ночь. После окончания этой важной работы начались долгие походы по окрестностям, которые мы совершили пешком, взяв с собой тележку с запасами и орудиями, которые тащили собаки. Собаки здесь служат нам единственными рабочими животными, так как из здешних крупных животных мы видели только больших крылатых ящериц, несущих большие и вкусные яйца.

Иногда мы пускаемся в плавание по морю вдоль берега; к западу берег был пологий и песчаный, зато к востоку на побережье возвышаются скалы, изрезанные многочисленными затоками. Почти каждая такая прогулка, пешая или водная, приносила какую-то пользу, мы постоянно обнаруживали что-либо новое, то, что могло нам пригодиться или, по крайней мере, знакомились с тайнами той местности, в которой, видимо, будем жить до самой смерти.

Через тринадцать лунных дней, то есть после зимнего года нашего пребывания здесь, мы знали окрестности уже довольно хорошо и, кроме дома, в котором жили, имели мастерские, небольшую печь для выплавки металла, склады, загоны для собак, словом, все, что было необходимо для жизни здесь. Кончился период напряженной лихорадочной работы, и на смену ей медленно приходила скука и еще более тяжелая тоска по оставленной Земле. Это было тяжелое для нас время; никто не мог нам помочь в этом. Если днем мы еще как-то находили себе занятие; бродили по горам, создавали запас провизии, то в долгие ночи отчаяние охватывало нас Закрытые в маленьком доме над поверхностью теплого пруда, разленившиеся, не имеющие никаких занятий, мы старались как можно больше спать.

Но и это не всегда удавалось. Тогда мы сидели молча, обессилевшие от скуки и тоски и недовольные друг другом. Пожалуй, одна из самых непререкаемых истин это то, что ничего не приводит человека в такое уныние, как страдания и скука. Я, к сожалению, многократно имел возможность убедиться в этом.

Правда, можно было заняться и тем, и другим, произвести какие-то усовершенствования, подумать о будущем, но мысль о том, что мы обречены здесь на вымирание, отнимала у нас все силы. Люди на Земле даже не подозревают, что большей частью своей энергии обязаны сознанию, что работают не только для себя, но и для тех, которые придут после них. Человек хочет жить — в этом все дело. И тем, что он создает, он продолжает свое существование, потому что если ему приходит в голову мысль о том времени, когда его уже не будет, он утешается тем, что останутся какие-то следы его труда, поэтому в собственных мыслях он становится как бы причастным к тому будущему, которое уже не увидит собственными глазами. Но для этого ему необходимо знать, что после него будут существовать люди, которые если и не вспомнят его имени, то, по крайней мере, будут пользоваться плодами его трудов. Это обязательное условие осуществления каких-либо действий.

Находясь здесь, я не раз думал: было бы неплохо найти границы этого моря, проехать эти места вдоль и поперек, познакомиться с его горами и реками, составить подробные карты, описать растительный и животный мир — но в ту же минуту я как будто слышал чей-то издевательский вопрос: и кому все это нужно? Действительно, кому все это нужно, думал я, кому я расскажу обо всем, что узнал, кому оставлю то, что пишу? Тому? Но Том умрет так же, как и я, только позднее. И это ничего не изменит, он будет последним человеком в этом мире, в котором мы — первые. С его смертью все кончится…

Это сознание парализовало все мои поступки и намерения, когда я думал об исследовании этого края или о постройке нового, более прочного дома.

Поэтому мы с Петром почувствовали необходимость положить здесь начало новому человеческому обществу, и наши глаза вновь обратились к Марте. Я стараюсь сейчас найти для себя какие-то оправдания, потому что знаю, что это было преступным самолюбованием. И тогда я тоже это знал, но… но… Человек хочет жить любой ценой, жить во что бы то ни стало — и это главное!

Было что-то страшное в нашем решении, тем более, что оно было принято трезво и холодно. По крайней мере, что касается меня…

К Марте привязывала меня большая любовь, тихая и заботливая, но то время, когда я желал ее для себя, для своего счастья, уже давно прошло… Иногда мне кажется, что только потому, что полюбив ее в самом деле, я сразу же убедился, что она меня не любит и никогда любить не будет, целиком поглощенная мыслями о том, умершем, и о рожденном от него ребенке.

Не о Марте думал я тогда, а о детях, о маленьких веселых девочках, на которых подросший Том мог бы жениться, положив начало новому человечеству. Я мечтал об этом, как о самом большом счастье, ведь тогда наша работа не была бы бессмысленной, всем, что мы создали или открыли, из поколения в поколение пользовались бы те, кому суждено прожить на этой планете многие века.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});