Пока живу, люблю - Алина Знаменская

«Что же она — одна такая машина на свете осталась?» — одернула себя Вика. Ответ не понадобился: из «штирлица» вылезла долговязая фигура Никиты. Шнурок вяло вывалился следом за кроссовкой. На животе болталась фотокамера.

— Привет! — Вспышка на миг ослепила глаза.

— Привет… — Вика опустилась на скамеечку.

Кит подошел и сел рядом. Его колени торчали в разные стороны, и правое, само собой, задевало Викино левое. Вика молчала, выравнивая дыхание. На траве под балконом грелся рыжий кот Филька. При появлении машины кот поднялся и вышел на асфальтовую дорожку перед домом. Затем лениво прошествовал мимо. Кит незамедлительно метнул в кота фотокамеру. Филька обернулся на вспышку. Виктория сразу представила, каким он выйдет на снимке: глаза в глаза с объективом, хвост трубой. Хвост и глаза.

— А у вас тут довольно мило.

— Не припомню, чтобы я приглашала тебя в гости.

— А ты никогда и не отличалась особой воспитанностью. Почти две недели пользовалась моим гостеприимством в Живых ключах и даже не пригласила к себе. Но я-то голубых кровей. Не мог не отдать визит.

Кот вернулся, уселся перед Никитой и стал полуприкрытым зеленым глазом наблюдать за пришельцем.

— Продолжения не будет, Филька, — объяснила Виктория коту. — Этот товарищ не снимает тех, кто смотрит в объектив.

Кот отвернулся и гордо прошествовал восвояси.

— Все-то ты про меня знаешь, — заметил Кит.

— Зачем ты приехал?

— Соскучился.

— А я — нет.

— Врешь.

Он накрыл Викину ладонь своей. Вика вздрогнула. По руке цветными огоньками побежало электричество.

— Поехали со мной.

— В качестве кого? Девочки сейчас в пансионате, так что…

— В качестве моей гостьи.

— Варить тебе обед на костре?

— Да. Я стану уходить за мамонтом, а ты будешь поддерживать огонь в очаге.

Близкое присутствие Никиты накрыло Вику с головой. Скамейка поплыла в зелени сирени, как в облаках…

«Ты, случаем, не влюбилась?..»

Трудно совладать с собой, и все-таки Вика держалась молодцом.

— А когда наступит зима…

— А когда наступит зима — ты сама все решишь. А сейчас мы должны быть вместе.

Никита соскочил со скамейки и опустился на корточки перед Викой. Это была его излюбленная поза, которая Вику обезоруживала. Его коленки обозначили треугольник в пространстве, отгородивший Вику от остального мира. Голова Протестанта на уровне ее живота, его глаза — взгляд снизу…

— Собирайся.

— Что, прямо сейчас?

— Еще минута промедления, и я увезу тебя в одном сарафане.

Никита вскочил и потянул за собой Вику. Ей ничего не оставалось, как только подняться со скамейки. Она заметила краем глаза, как таращится в окно кухни Юлька.

— Какая твоя квартира?

— Номер восемь.

Никита расплылся в улыбке. Почему-то это «номер восемь» его так умилило, что он протянул руки к Викиной голове и в следующую же секунду припал губами к ее рту. Вика не видела ничего — ни Юльки в окне, ни сирени под балконом, ни белья на веревке — ничего… Она чувствовала ногами гул внутри земли, мимолетное касание ветра. И — Никиту. Всем существом, с головы до пят. Каждой клеточкой. Полчаса спустя они уже мчались на помятом «Штирлице», оставляя позади Первомайск. Ехали в направлении Живых ключей. Дорога врезалась в желтые поля подсолнечника, словно нож в сливочное масло. Никита орал походную песню, кося глазами на свою добычу. Машину швыряло на колдобинах и кочках. Вика подпрыгивала и, когда ее бросало в сторону водителя, хваталась за рукав его рубашки. Иногда Никита нарочно начинал выделывать вензеля по дороге, и тогда Вика ногтями впивалась ему в загривок.

— Ты решил вытрясти из меня кишки?

— Я изображаю страсть!

— Если это страсть, то я хочу домой, в Первомайск.

Но они уже выехали на асфальтированную полосу, и дорога побежала среди групп деревьев, там и сям устроившихся вдоль дороги среди высокой травы, щедро сдобренной полевыми цветами. Совершенно неожиданно для Вики ее зрение скользнуло по реке. Она мелькнула за деревьями такой насыщенной синевой, что показалась миражом. Но только сначала. А потом они мчались, и река бежала параллельно, и ее синяя поверхность дразнила чистотой цвета.

— Что это за река? — спросила Вика, кивнув за окно.

Кит глянул в ту сторону, куда указывала Виктория, и невозмутимо повел бровью. Что-то плеснулось в его глазах, Вика не разобрала.

— Река?

— Ну да. Я не знала, что в этих краях речка имеется.

— Забыл, как называется.

Никита вдруг остановил машину.

— Искупаемся?

— Да нет, я просто так спросила. Красиво. Синева такая странная…

Но Никита уже выпрыгнул из машины, открыл дверцу с Викиной стороны.

— Пойдем.

Вика вышла. Необъятность просторов, где черная машина казалась букашкой, нахлынула на Вику со всей силой своей первобытной красоты. Казалось, что на несколько километров вокруг нет ни одного человека. Только Виктория и Кит. Что природа в подарок подсунула Вике этот теплый солнечный день, насыщенный тишиной и тонкими ветреными ароматами полевых цветов. И синь реки за деревьями манила к себе. Трава стелилась под ногами и щекотала коленки. Никита потянул Вику за собой, притушив блеск глаз под ресницами. И Вика доверчиво двинулась следом, решив с головой окунуться в этот день сюрпризов. Что бы он ей ни преподнес.

Никита вел ее через траву, меж тонкими фигурами деревьев. Вика прямо перед собой видела его резко очерченный профиль, загорелое плечо. А вот куда он ее ведет, как-то не успела рассмотреть. А потом он и вовсе сказал: закрой глаза. Она не стала спорить — закрыла. Некоторое время шла с закрытыми глазами, держась за руку Никиты.

— Открывай.

Вика открыла глаза. Вокруг нее — впереди, слева, справа, кругом — колыхалось синее море цветов. Высокие стебли растений заканчивались длинными свечками ультрамаринового цвета, устремленными прямо в небо. Длинные синие свечки состояли сплошь из крошечных колокольчиков. Цветов было так много и росли они такой длинной сплошной полосой, что издалека не мудрено было принять их за реку.

— Искупаемся?

Глаза Никиты искрились.

— Обманщик!

Вика забыла про реку, видела только четко очерченные чувственные губы Протестанта. Он бросился в траву, как в воду, и потянул за собой Викторию. Она опустилась рядом на мягкое одеяло растений. Цветы миролюбиво смотрели на пришельцев со своей высоты. Небо казалось чистой накрахмаленной скатертью без единой складочки. Нигде не было даже намека на облака. Поцелуи Никиты рождались и таяли у Виктории на лине. А когда он освободил ее от сарафана и руки мужчины впервые коснулись ее тела, Вика открыла глаза и увидела только чистое небо, незамутненное облаками. И участливые головки цветов.

Неровное дыхание Никиты и стук собственного сердца были мелодией в теме пейзажа. Вика не подозревала в себе подобного запаса нежности. Она гладила мягкими пальцами все острые углы тела Никиты, не уставая путешествовать по изгибам неизведанного ландшафта — чертила ногтями на его спине неоткрытые континенты, как на карте.

Время скользило по синей реке цветов, не задерживаясь в траве. А то, что происходило в гуще растений, было неторопливо и тягуче, как древний ритуал. Время скользнуло мимо, сделав лишь снимок на память в длинной веренице лет…

…Они вернулись к машине, когда на поля ложились прозрачные тени. Шли притихшие и молчаливые. А когда сели в машину, Никита долго еще смотрел на Викторию блестящими глазами, полными горячего шоколада.

— Не смотри, — сказала она и развернула его голову в сторону дороги. — Поехали. Мне не терпится съесть мамонта.

— Насчет костра не обещаю, нас подключили к газовой трубе. А насчет мамонта… Сегодня я буду твоим мамонтом. Можно?

— Ты больно костлявый.

— Зато ты — мягкая…

Кит потянулся к ней всем корпусом. Вика поняла, что они не двинутся с места при таком раскладе.

— А ну поехали! — цыкнула она, и Никита притворно-испуганно включил зажигание.

Когда позади осталась цветочная река, она наконец решилась спросить:

— Как Марина?

— Сама увидишь.

Вика уставилась на Никиту. Тот невозмутимо вел машину.

— Когда увижу?

— Сегодня.

— Ты хочешь сказать, что Марина сейчас в Живых ключах?

— Именно. Кажется, у нее.., ремиссия. Это так называется? Ей стало лучше.

— Почему ты мне сразу не сказал?! — подпрыгнула Вика и нажала на гудок. Машина обиженно взвизгнула. — Как тебя назвать-то, не знаю! Интриган!

— Ага, скажи я тебе, ты бы разве стала задерживаться.., у какой-то там речки?

Он хитро сверкнул глазами.

— Но как же она? Кто с ней? Ведь за ней ухаживать надо?

— Баба Лена носит ей живую воду из ключа. За молоком я хожу. А вообще-то Марина просила привезти тебя. Чтобы ты ей помогла, пока…

— Что?

Вика опешила. А она-то думала…