Дикий цветок - Лейла Мичем

В темных глазах девушки заплясали огоньки испуга.

– Вы отказались от переселения?

Удивленный ее поведением, мужчина поинтересовался:

– А вы были бы довольны таким поворотом событий?

На лице Джессики появилось выражение недоумения, но быстро исчезло. Сайлас видел, как быстро работает ее ум.

– Я бы сказала, что подобного рода изменение в ваших планах не может не поставить нас обоих в весьма щекотливое положение, поэтому я сглупила, предположив, что отмену переезда можно назвать хорошей вестью.

– Я не могу представить вас говорящей глупости, Джессика. Хорошая весть, которую я собираюсь вам сообщить, заключается в том, что маршрут нашего следования будет проходить через Новый Орлеан. Я предлагаю вам остаться жить там в отеле вместе с Джошуа, а я тем временем разведаю, как обстоят дела в Техасе. Ваша служанка, конечно же, останется с вами. Если все будет в порядке, я за вами пришлю. «Винторп» вам понравится. Я раньше останавливался в этом отеле. Он расположен в Садовом районе. Владельцы – супружеская пара из Англии. Они знают, что такое южное гостеприимство. Я оставлю адрес на случай, если вы захотите, чтобы ваша мать или подруги вам написали.

Сайлас ожидал увидеть явное облегчение на лице девушки, но вместо этого маленькое веснушчатое личико Джессики напряглось.

– Конечно, я останусь ради Джошуа, – произнесла она. В ее голосе прозвучало явное разочарование. – Я понимаю, что вы беспокоитесь о его безопасности. – Джессика высоко подняла подбородок и отвернулась. – Нам пора собираться домой. Если вы будете столь любезны, что проведете меня на кухню, мы с Типпи, пожалуй, уже поедем.

Сайласа удивило, что ему каким-то образом удалось задеть ее чувства. То, что Джессика обиделась, было столь же очевидно, сколь ярко смотрелись картинки на разбросанных по полу кубиках. Боже! Спаси и помоги! Что же он такого сказал?

Немного рассердившись, мужчина поинтересовался:

– Вы все уложили? Готовы к отбытию? Помните, что три четверти места в вашем фургоне отводится под припасы?

В тот первый визит после свадьбы Сайлас настоятельно советовал Джессике не брать с собой ничего такого, без чего она сможет обойтись. Позже, когда они обустроятся, вещи можно будет доставить от Мексиканского залива вверх по реке. Будучи одним из вожатых каравана, Сайлас множество раз встречался с членами своей группы и каждый раз убеждал их не загружать свои фургоны лишним. Путевые записки, газетные статьи и письма от тех, кто прежде них осуществил пятимесячный переход, в один голос свидетельствовали, что вещи не первой необходимости брать с собой не стоит, иначе могут возникнуть различные проблемы из‑за неровностей рельефа местности или в случае чрезвычайных ситуаций. Дороги на Западе были усыпаны брошенными вещами – мебелью, музыкальными инструментами, одеждой, постельными принадлежностями, книгами и инструментом. Переселенцы, следующие вслед за первопроходцами, подбирали эти вещи. Сайлас оставил Джессике список «замен» более тяжелым и менее практичным вещам. Так, например, вместо масла в качестве источника света лучше использовать свечи, а вместо сундука с шелковыми и атласными платьями надо брать с собой несколько предметов прочной и теплой одежды. Сайлас боялся, что половина элегантных нарядов Джессики будет брошена на дороге.

– Я ко всему готова, мистер Толивер, – суховато ответила она. – Вам не стоит ни о чем тревожиться. Я рада тому, что вести о появлении этого ужасного деспота в Техасе не поубавили вашей решимости. Сейчас я могу сказать Плантаторской аллее, Виллоу-Гроув, моей семье и всему штату Южная Каролина то, что мистер Дэви Крокетт сказал своим избирателям, когда проиграл на очередных выборах в Конгресс: «Можете проваливать в ад, я же еду в Техас».

Глава 25

Пелена молчания пала на три самых видных семейства Плантаторской аллеи. По мере того как день отъезда приближался, господа и их слуги становились все более тихими, передвигались по дому как мыши и часто переходили на полушепот. Младшие члены всех трех семейств, те, которых с самого детства и до сих пор считали «детьми», собирались отправиться в неизведанные земли, изобилующие невзгодами и опасностями. Только одному Богу известно, когда им суждено снова увидеться, если вообще суждено. В Мэдоулендсе на стол начали подавать любимые блюда Джереми. Его отец и братья, обычно энергичные, разговорчивые люди, стали вдруг молчаливыми и раздражительными.

Джессика отпускала Типпи на ночь к матери. Они спали в одной кровати. Вилли Мей лежала на своей стороне, дочь – к ней спиной. Мать ласково гладила волосы Типпи, которые напоминали нежную осеннюю паутинку. Ухо торчало, похожее на раковину рапана, выглядывающую из песка на берегу моря. Иногда Вилли Мей прижималась своим ухом к ее уху, словно надеялась услышать морской шум. Почти каждую ночь она лежала без сна до самого рассвета, прислушиваясь к дыханию спящей дочери, следя за его ритмом, волнуясь о ее больных легких. Слезы матери катились по шее, пропитывая ночную сорочку.

В Квинскрауне поубавилось холодности Елизаветы по отношению к младшему сыну. Однажды вечером, когда у него в гостях был Джереми, женщина постучала в дверь его комнаты. Прежде чем Сайлас успел что-нибудь сказать, Елизавета торопливо вошла, прервав разговор мужчин, которые, как она и предполагала, обсуждали предстоящее путешествие.

– Хорошо, что застала вас здесь, Джереми, – произнесла пожилая женщина.

Мужчины поспешно встали со своих мест.

– Можно я присяду? У меня к вам предложение.

– Мама! Не надо опять, – простонал Сайлас.

Мужчины вновь уселись.

– Я не собираюсь говорить о старом, Сайлас, – пообещала Елизавета.

Женщина уселась и сложила руки перед собой, словно школьная учительница во время урока. Она уже давненько не виделась с Джереми и не разговаривала с ним. Елизавета обратила внимание, что сосед не спрашивает, как поживают ее розы. Молодой мужчина понимает, что в ее саду ничего, кроме шипов, не осталось. Именно поэтому она пришла сюда поговорить с ними.

– Я хочу предложить вам увезти с собой на новые земли саженцы роз, так же, как ваши далекие предки привезли их с собой из Англии в Южную Каролину. Они являются символом вашего наследия, и я…

На глаза пожилой женщине навернулись слезы. Ее голос дрогнул.

– Я хочу, чтобы у вас оставалось хоть какое-нибудь материальное свидетельство истории ваших семейств. У вас, мальчики, есть воспоминания, но у ваших детей… Джошуа и других… тех, кого мне никогда не суждено увидеть… В противном случае ничего не останется.