Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного - Робер Мантран

Капитуляции, даруемые султаном той или иной европейской нации, предусматривают прежде всего право ее представительства как в столице империи, так, при необходимости, и в провинциях. В столице эта функция выполняется послом (резидентом, байли и пр.) соответствующей державы, а в главных портовых городах — ее консулами. Упомянутые лица играют, так сказать, двойную роль: с одной стороны, они представляют своих соотечественников перед турецким правительством и перед местными турецкими властями (во втором случае речь идет, конечно, о консуле), а с другой — выступают делегатами собственного правительства перед своими соотечественниками. В Стамбуле консулов нет (как нет и чисто местных властей: управление столицей — задача правительства), и в силу этого здесь имеет место совмещение дипломатических и консульских служб. Иначе говоря, посол (а вместе с ним и штат посольства) вынужден заниматься, помимо основных своих дипломатических обязанностей, еще и тем, чем занят консул, например, в Александрии. Чем же именно?

Круг его задач смешанного характера весьма широк Он должен делать необходимые представления турецкому правительству всякий раз, как личная или имущественная неприкосновенность кого-либо из его соотечественников будет нарушена или окажется под угрозой. Если выходец из его страны умирает в Стамбуле, посол должен озаботиться тем, чтобы имущество покойного было передано законным наследникам, несмотря на все препятствия, которые в подобных случаях выстраиваются османскими чиновниками. Посол должен следить за тем, чтобы поле экономической деятельности коммерсантов его «нации» (поле, очерчиваемое капитуляциями) не подвергалось с турецкой стороны никаким попыткам произвольного сужения. Посол должен стоять на страже налогового иммунитета, предоставленного подданным его державы. Он должен заявлять великому визирю протест, если кто-либо из них подвергнется давлению с целью вынудить уплатить харадж (налог, возлагаемый на всех подданных Османской империи) или джизье (налог на немусульман).

Если в квартале, где проживают иностранцы, происходит убийство — они не должны подвергаться допросу и не должны вызываться или насильственным образом доставляться к кади. Всё же привлекаемые к судебной ответственности, они должны предстать перед судом только в присутствии официального представителя своей «нации». Они, иностранцы, вольны отправлять все обряды и предписания своей религии. Католические епископы, священники и монахи не должны испытывать каких-либо утеснений в своей религиозной деятельности — лишь бы они не переходили границы предоставленных им прав.

Таковы вкратце основные пункты капитуляций. И они, в общем и целом, выполняются (по крайней мере, в Стамбуле), за исключением периодов внешних и внутренних кризисов. Так, в 1635 году переводчик французского посольства Маршевиль, слишком решительно протестовавший перед турецкими властями против захвата последними одного из французских зданий, был посажен на кол. Венецианский купец был повешен за то, что осмелился разглядывать сады Сераля сквозь подзорную трубу. По тому же обвинению в тюрьму были брошены английские и французские коммерсанты. Когда до Стамбула дошла весть о поражении турецкого флота в морском бою с англичанами, английские, французские и венецианские купцы были присуждены к уплате штрафа в 40 тысяч экю, а их магазины подверглись обыску{296}. В 1681 году, когда произошел спровоцированный адмиралом Дюкесном инцидент на острове Хиос, французы в Стамбуле жили под страхом репрессий со стороны турецкого правительства; даже посол Гийераг боялся быть брошенным в тюрьму, но он смог избежать опасности сам и отвести угрозу, нависшую над его соотечественниками, посредством приема, который никак не может претендовать на оригинальность, — подношения очень дорогих подарков, врученных кому надо и где надо.

Впрочем, нельзя утверждать, что Стамбул был свидетелем многих проявлений ксенофобии. По причине довольно-таки очевидной: контакты между турками и иностранцами были очень ограничены — тем более что в XVI веке очень мало «франков» жило в собственно Стамбуле, а в XVII веке их вообще там уже не было.

Все они обосновываются исключительно в Галате и Пере, куда к 1646 году перебрались и все посольства. Во времена Сулеймана и его непосредственных преемников иностранцы были обязаны одеваться по-турецки — во всяком случае, носить кафтан, скрывающий прочее одеяние. Позднее это правило время от времени возобновлялось, но в XVII веке о нем обе стороны окончательно забыли. Произошло это потому, что европейцы жили обособленно, в своем кругу, и общались исключительно с представителями религиозных меньшинств, преимущественно с греками, с которыми их сближала известная религиозная общность. Евреи служили для них посредниками в коммерческих делах и в отношениях с турецкой администрацией, но в брачный союз они вступали исключительно с гречанками и армянками. Хотя, теоретически рассуждая, дети, рожденные в этих смешанных браках, должны были бы быть подданными султана, но на практике османское правительство никогда не настаивало на этом своем праве, и эти дети числились по национальности отца{297}. То, что такие браки в самом деле имели место, следует, по крайней мере в отношении французов, из решения торговой палаты Марселя (1658), запрещающего женщинам отправляться в страны Леванта; позднее (1679) та же палата перечисляет лиц, присутствие которых в Леванте нежелательно, причем в этом списке женщины оказываются между бродягами и «темными личностями»{298}. Следовательно, на Ближний Восток отправляются только холостяки. Если они женятся на гречанках, то необходимо, чтобы их венчал католический священник. Тот же, кто посмеет обратиться к православному попу, рискует немедленно в принудительном порядке быть возвращенным во Францию. Впрочем, имеется еще один законный способ заключить брак, но — брак временный. Для его регистрации иностранец должен обратиться к кади, приведя с собой свою избранницу, и заключить с ней в его присутствии брачный контракт, в котором оговорен срок его действия. Временный брак («mariage à kâbin») пользовался большой популярностью во всех портах Леванта.

Основные иностранные «нации» в Стамбуле

Пожалуй, самая многочисленная из европейских «наций», первоначально обосновавшихся в Стамбуле, — это венецианцы. Венецианская колония, должно быть, насчитывала в первой половине XVII века многие десятки купцов, некоторые из которых принадлежали, по всей видимости, к семьям, укоренившимся на Востоке два, а то и три столетия назад. Венецианские регламенты менее строги, чем французские, и легко предположить, что торговцы и консульские представители Светлейшей республики живут там со своими женами и детьми. Эта колония, руководимая байли (байлом), включает в себя «официальный» персонал: секретарей, драгоманов{299} и так называемых «giovani della lingua» («молодых переводчиков»). Под последним термином разумеется вот что: Венеция отправляла в Стамбул либо подбирала в самом Стамбуле в венецианских семьях способных юношей для совершенствования в турецком и арабском языках — с тем чтобы они стали со временем драгоманами в портовых городах Османской империи. Наряду с этим «официальным» имеется еще и «неофициальный» персонал, который состоит из местных венецианских купцов, а также из лиц иных профессий. Торговцы явно занимают в нем ведущее положение, и из них формируется «Совет двенадцати», который помогает байли в управлении колонией и решении всех вопросов, относящихся к торговле. К тому же венецианская колония, похоже, включает в себя несколько еврейских семей, укорененных одновременно и в Венеции, и в Стамбуле. Около 1640 года видное положение занимают такие из них, как Франко, Йезурум и Наон.

Галата и Пера — места проживания всей венецианской колонии. Резиденция байли с 1638 года — «Виноградники Пера», и он, кажется, — один из первых обосновавшихся здесь европейцев. В течение большей части XVI века и первой половины XVII венецианцы жили здесь, не сталкиваясь с особыми трудностями. Их меновая торговля процветала и по своему объему в период 1600–1645 годов превосходила торговлю любой иной европейской колонии. Однако в середине столетия произошел перелом к худшему, вызванный Критской войной (1645–1669), которая длилась без малого четверть века. Следующая война с турками (1684–1699), в которой Венеция приняла участие как один из членов «Священной Лиги», нанесла венецианской торговле еще один мощный удар. Военные действия если и не прервали полностью, то, во всяком случае, сильно затруднили венецианскую морскую торговлю. Венецианцы вынуждены были обратиться к посредничеству османских евреев, французов и англичан — к выгоде своих конкурентов и к своим убыткам. К тому же у турецкого правительства было достаточно поводов, чтобы показать свою злопамятность по отношению к гражданам Венецианской республики, всячески затрудняя их торговлю. Так, венецианцы оказались последними в числе «наций», добивавшихся, одна за другой, снижения ввозных таможенных пошлин с 5 до 3 процентов от стоимости импортируемых товаров, что, конечно, не способствовало процветанию их торговли и вызвало поток жалоб от венецианских резидентов в Стамбуле в адрес правительства.