Жан-Поль Бельмондо. Профессионал - Александр Брагинский

Жан-Пьер Мельвиль считал, что после смерти Жерара Филипа Бельмондо – самое большое открытие в кинематографе не только Франции, но и всего мира.

Возможно, это и преувеличение. Но всякое преувеличение содержит зерно истины.

На левом лацкане его пиджака в петличке – красная ленточка.

«Орден Почетного легиона, – говорит Бельмондо, – очень почетная награда. Я ею очень горжусь. Я считаю, что это признание того, что я сделал как актер. Я не люблю всякие призы, которые раздают келейно, когда толком не знаешь, кто, за что и как голосовал. Я считаю, что этот орден честно заслужил».

Но, как правило, Жан-Поль не без насмешки взирает на эти внешние знаки признания. Куда большую гордость ему приносят сотни дисков с его фильмами. Среди них есть десяток, которыми гордится не он один, а весь французский и мировой кинематограф второй половины ХХ века.

Приложение

Жан-Поль Бельмондо сам о себе…

В дополнение к книге мы публикуем несколько интервью и текстов самого Жан-Поля Бельмондо, частично использованных в книге, но позволяющих в их полном виде лучше представить себе личность этого большого актера. В переводе мы стремились сохранить характерную лексику, присущую только одному Ж.-П. Бельмондо. Мы сочли уместным также воспроизвести единственное интервью бывшей жены актера, которая вносит свои краски в тот портрет, который складывается в сознании читателя при прочтении собственных текстов Жан-Поля Бельмондо.

Переводы и комментарии – автора книги А. Брагинского.

Жан-Поль Бельмондо:

«Нас побьют марсиане»

«Нувель Обсерватер» 17.12.1964

Сегодня много разговоров о кризисе в кино. Спрашивают: тебе известен выход из него? Какие тут приоритеты? Все упирается в школы. Начинать надо с начала.

Я лично вижу многих молодых людей, которые хотели бы научиться играть в театре. У них нет ничего за душой, но они собираются и играют. Они озлоблены. Им плевать на профессию и на приличных людей в ней.

Таких, которые чего-то добиваются сами, – одиночки. Они ничего не знают и все равно рвутся вперед. Среди них Бардо, Вентура. Исключения. Но если идти таким путем, результата не добьешься.

Чтобы играть комедию, надо учиться. Это не так уж трудно, но все равно надо получить образование. Та же картина в Италии. Там есть Мастроянни, Гассман, еще пять-шесть умеющих все делать парней. Остальные не актеры – они ничему не учились.

Где бы можно было учиться у нас? В Консерватории драматического искусства? Но Консерватория явно устарела. Это доисторическая штука. Там всегда готовили парней для исполнения ролей в «Атали»[1] перед сонмом маркиз в кружевах и вечерних туалетах. Теперь одного этого не достаточно. Теперь надо играть так, чтобы тебя захотели снимать, чтобы с тобой считались на телевидении. Больше никто не соглашается удовлетворять вкусы маркиз. Работа актера изменилась. Но всему этому ты не научишься в Консерватории.

Чему же там учат? Главным образом произносить текст. Произносить таким образом, чтобы донести до глухарей, сидящих в третьем ярусе. И все! Только не умению разговаривать нормально. Тебя учат орать ради того, чтобы попасть в «Комеди-Франсез»[2]. Попробуй так поговорить на киностудии Бийанкур, тотчас окажешься на улице.

Если же тебя не взяли в «Комеди-Франсез», можешь совершать гастрольные поездки по провинции. Для всего остального ты не пригоден! Они запирают тебя на три года и превращают в калеку. В ни на что не годного актера. Это довольно-таки гадко!

Я не прошу, чтобы нас учили по системе «Акторе Студио»[3]. Она предназначена для чикагских наркоманов, педиков из Центрального парка, безработных философов, эмигрантов-неврастеников, парней с разными проблемами. «Акторе Студио» – отличная штука для Америки, но не для нас. Пока еще.

Ничто меня так не бесит, как потуги на «естественность». Когда актер задирает вверх морду, у него такой вид, будто он страдает метафизическим люмбаго, произнося: «Кушать подано!». Ну, уж нет! Простите, но я так не могу. Однако актеров «Комеди-Франсез», которые не умеют по-человечески произнести «Закройте дверь», я тоже терпеть не могу.

Что такое готовить актеров? Это когда молодых парней учат боксу, готовить пищу, фехтовать, рубить мясо, чистить обувь, управлять бульдозером, разрезать книжные страницы, прыгать в воду с пятнадцатиметровой вышки и разговаривать по-английски. Иначе говоря – всему. Ведь его могут попросить сыграть в кино что угодно, а не проблеять текст Мариво[4].

Возьмем к примеру актера Фалькона. Для Мариво он сгодится. В «Комеди-Франсез» он – орел. Но отведи его в медвежий угол и посади на трактор, увидишь, на что это будет похоже! Смех один! Рядом с ним Вентура в роли водителя грузовика просто идеален. Сидя на тракторе, он ничего не боится. Если усадить его в «Берлие», такой же огромный, как трансатлантический корабль, он спокойненько двинет его вперед. Но если ты оденешь его в атлас и посадишь в декорации Людовика XV, он будет смешон.

В настоящей актерской школе учат всему, а затем переходят к практике. А ну-ка на настоящие подмостки два-три раза в месяц! Чтобы почувствовать вкус пороха. Иначе ничему не научишься!

В Консерватории же все эти психи играют друг перед другом, заражают самомнением, слушая реакцию друзей, сидящих в зале. Пусть попробуют такое в театрах «Жимназ» или «Эдуар VII» – увидят, почем фунт лиха! В Консерватории они играют в течение трех лет перед мнимым зрителем, который потешается, чтобы доставить им удовольствие. Поэтому они не двигаются вперед. А когда появляются в театре или на киностудии, оказываются ни на что не годными.

Это как в боксе. Берешь хорошего боксера и десять лет держишь его в тренировочном зале и только потом выпускаешь на ринг. Поверьте мне, как только он в первый раз взберется туда, сразу окажется на ковре. Настоящий ринг напоминает настоящие подмостки. Это не игра в бирюльки!

Серьезную школу дает только работа на зрителя – хотя бы раз в две недели. Нужно каждый вечер быть на спектакле. На Бульварах, в кино, каждый вечер!

В Консерватории их никуда не пускают. Театры на Бульварах – это гадость. Чтобы вашей ноги там не было! Кино – это развлечение жителей предместий, нечто похожее на праздник газеты «Юманите»[5]! Они имеют право ходить только в «Комеди-Франсез», и точка! Им дано право смотреть на великих гусынь, маневрирующих на пуантах, произнося текст нараспев, как в опере. Это надо, мол, для изучения профессии. Хорошенький у них будет вид, когда их попросят сыграть мясника, орудующего своим топором!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});