На службе Отечеству - Александр Алтунин

В пути ко мне приблизился Петренко и на ухо шепнул:

- Лейтенант Спирин скончался.

Делаем первый привал. Уточняем свои силы: нас осталось двадцать пять человек. С нежностью рассматриваю своих испытанных товарищей: хладнокровного и молчаливого Воронова, сурового и непреклонного парторга Лысова, неунывающего Сероштана, на теле которого, казалось, не оставалось места, не задетого пулей или осколком, степенного и невозмутимого Поливоду, Браженко, по-прежнему хлопотливого Охрименко, Петренко, Вострикова, Шлевко, уморительного Сусика с неизменным телефонным аппаратом на боку. Рассудительный не по возрасту Федя старается спрятаться за спину Охрименко. А мой ординарец Миша Стогов из-за глубокой ссадины во всю спину вынужден свой вещевой мешок и оружие постоянно держать в руках. От бывшей стрелковой роты уцелела группа бойцов во главе с богатырски сложенным сержантом Соколовым. Из них двое - тяжело ранены в ноги. Они молча лежат на плащ-палатках. Возле них хлопочет заботливый Петренко. В нескольких шагах лежит тело Спирина.

Сержант Соколов с несколькими бойцами вырыл неглубокую могилу, которая сразу наполнилась водой. Все молча столпились вокруг нее, низко склонив головы. Сержант Соколов, бережно поправив плащ-палатку, в которую завернуто тело лейтенанта, печально оглядел бойцов из стрелковой роты.

- Из нашей третьей стрелковой осталось в живых девять человек, сказал он тихим печальным голосом. - Сегодня мы прощаемся с лейтенантом Спириным. Он единственный сын у матери.

И пусть тот, кто останется из нас в живых, сообщит ей о судьбе сына. Адрес ее у меня есть. - Повернув лицо к погибшему, сержант, быстро смахнув набежавшую слезу, с глубокой сердечностью добавил: - Прощай, дорогой наш командир. Пусть смоленская земля будет тебе пухом!

После похорон сержант Соколов нацарапал штыком звание, фамилию, имя и отчество погибшего лейтенанта на своей каске и аккуратно положил ее у изголовья могилы.

Наша сводная рота пополнилась теперь тремя степенными артиллеристами. С интересом разглядываю пестрое вооружение бойцов. У некоторых помимо винтовок трофейные автоматы, что весьма кстати: трофейных патронов нам досталось много. Однако для противотанковой пушки сохранилось всего два снаряда, но пушкари не бросят свою сорокапятку, даже если им придется тащить ее на руках. Ведь мы спешим к Смоленску, а там большая нужда в противотанковой артиллерии. Сероштан и Браженко кроме стрелкового оружия прихватили тяжелый ствол миномета с треногой. Боец, тащивший опорную плиту, погиб в перестрелке. К великой радости Сероштана, артиллеристы, насмотревшись на страдания минометчиков, привязали минометный ствол к станине пушки.

Выбрав место посуше и привалившись к стволам могучих елей, бойцы вытащили из мешков сухари и немецкие консервы и нехотя принялись за еду. Если бы не мой приказ, они и не притронулись бы к нище: настолько были измучены. Мы с Вороновым тоже сидим над раскрытой банкой консервов и с трудом глотаем куски растаявшей от июльской жары тушенки. Не только усталость лишила нас аппетита. Угнетала трагичность положения. Я думал: "Каждый день мы теряем товарищей. Сейчас чудом пробились сквозь вражеский заслон. Люди изнурены. А что дальше?.. Куда идти? Где искать наш батальон? Какова обстановка в районе Смоленска? Идем словно слепые. Есть от чего прийти в отчаяние. Мои шахтеры держатся еще молодцом, а на лицах некоторых бойцов из стрелковой роты написано отчаяние..." Мои размышления прерывает лейтенант Воронов:

- В каком направлении пойдем дальше, командир?

- Судя по названиям населенных пунктов, которые капитан Тонконоженко указал мне для ориентирования, - ответил я, заглядывая в последний лист карты, - наш батальон должен следовать севернее Витебского шоссе на Смоленск. Выходит, и нам нельзя уклоняться от этого маршрута, если не хотим лишиться надежды догнать своих.

- А если наши выйдут на Витебское шоссе?

- Не выйдут, - уверенно возразил я. - Комбат предупредил, чтобы мы не сворачивали на шоссе.

- Понятно, - согласился Воронов. - Значит, будем держаться следующего маршрута... - Воронов перечислил пять или шесть деревень и с досадой воскликнул: - На этом карта у меня обрывается! Через какие пункты пойдем дальше?

- Дальше будем выбирать маршрут исходя из обстановки.

- Надо бы побеседовать с людьми перед выступлением, - неожиданно предложил Воронов.

- Да, - согласился я, - надо рассказать им...

Не успел я закончить свою мысль, как из группы сержанта Соколова послышались возбужденные возгласы.

- А чего ждать, товарищ сержант? - услышал я тонкий, дребезжащий от обиды голосок. - Нас фашисты чуть не прищучили здесь, пока мы похоронами занимались! Дальше еще хуже будет. Немцы, говорят, уже к Москве подбираются...

- Кто это тебе набрехал?! - взревел возмущенный Соколов. - Язык поганый вырвать за такую брехню. Скажи, кто?

- Да... говорят, - неуверенно пропищал тонким голосом высокий худой боец.

- "Говоря-я-ат"! - возмущенно басил Соколов. - Говорят, в Москве кур доят, растудыт твою мать!.. Идем к лейтенанту! - Соколов схватил упирающегося бойца за ворот и поволок, словно родитель провинившегося сынишку.

- В чем дело, товарищ сержант? - поспешил я навстречу. - Что случилось?

- Да вот, товарищ лейтенант, - Соколов выпустил воротник гимнастерки бойца и показал пальцем на провинившегося, - боец Нахалкин...

- Не Нахалкин, а Махалкин...

- Ну, Махалкин, - разозлился Соколов. - Так вот этот Махалкиц подговаривал некоторых отделиться от отряда и пробираться самостоятельно. У-у-у... предатель! - угрожающе покосился на него сержант.

- И никакой я не предатель! - Писклявый голос Махалкина зазвенел на самой высокой ноте. - Я не к немцам уговаривал иттить, а к своим!

- Почему вы хотите отделиться от отряда?

Махалкин исподлобья взглянул на меня и сердито пропищал:

- Потому что такой кучей незаметно проскользнуть к своим не удастся: опять нас где-нибудь прищучат. А поодиночке или по два-три человека мы невидимками проскочим...

Слушая бойца, я убедился в своевременности предложения Воронова побеседовать с людьми. За своих шахтеров я не беспокоился: их и насильно не оттащить друг от друга, хотя задушевная беседа не была бы лишней и для них. А вот для новых бойцов, которых я мало знал, такая беседа была крайне необходима: не у всех еще, как видно, я завоевал доверие. Некоторые, видимо, не уверены, что мы, безусые лейтенанты, сумеем вывести их к своим.

Подав команду всем подойти ко мне, я сказал:

- Товарищи! Сейчас боец Махалкин признался, что он хотел бы отколоться от отряда и пробираться к своим в одиночку или вдвоем-втроем...

- Вот "герой" выискался! - удивленно воскликнул Сероштан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});