Выдумщики - Марика Ми

– Но почему?

– Я много раз говорила тебе, что считаю это ошибкой. Но не буду на тебя давить. Ты сама выбираешь, куда пойдешь. Я не твоя мать и не твой брат, чтобы указывать, кем быть. Я уважаю твое право делать то, что считаешь нужным. Уважай и ты мое право не объяснять тебе мотивы поступков.

– Хорошо, – растерянно сказала Адель. – Расскажи только одно, – попросила она. – Почему все считают виноватым именно его?

– И на этом мы навсегда закроем тему Охотника? – уточнила Лаура.

– Да, обещаю.

– Хорошо. – Лаура откинулась на спинку кресла. – Я тогда еще совсем мелкая была, только-только в Мирград приехала и тут же в него влюбилась. Моя семья не была семьей выдумщиков, как, впрочем, обычно и случается, и они всегда считали меня странной. Даже побаивались немного. А когда я приехала в Мирград… – Лаура мечтательно улыбнулась. – Я наконец почувствовала себя дома, там, где меня любят. А потом ушел Первый, и все начало рушиться. Помню, как Охотник доставал Кирилла, убеждал его, что необходимо что-то сделать, а потом исчез. Я увидела его только в День Середины Лета, как он…

– Как он ругался с Первым? – прошептала Ада.

– Как он заставил его войти в замок, – жестко ответила Лаура. – Я сначала даже не поняла, что произошло, никогда такого прежде не видела. Была ночь, но все озарилось голубым сиянием, я мгновенно ослепла, а когда зрение восстановилось, и замок, и Первый исчезли.

– И ты никому не сказала?

– Я осознала, что это было, только когда Тина упомянула Охотника. И тогда мы поняли, кто заставил Первого войти в замок.

– И что, вы даже не наказали его? – не поверила Адель. – Он убил создателя Мирграда!

– А ты считаешь, мы должны были убить его? – спросила Лаура. – У выдумщиков ведь нет тюрем. Тем более… Мирград сам его наказал – выдумщик без источника силы теряет все: не только способности, но и разум.

Адель поежилась:

– Спасибо, что рассказала.

– Надеюсь, на этом мы закроем тему, – улыбнулась Лаура. Наклонилась вперед. – Давай лучше похвастайся успехами.

Ада устало вздохнула, но закрыла глаза и постаралась придумать что-то. Сейчас это было нелегко. Она не представляла ничего конкретного, только думала о Лауре, о ее характере.

– Ого!

Когда она открыла глаза, по дому в разные стороны летала посуда, подушки кружились в воздухе, а стулья отплясывали, изгибая ножки.

– Что ты сделала?

– Просто подумала о тебе, – хмыкнула Адель. Лаура рассмеялась:

– Я такая и есть, это точно. – Она подняла руки ладонями вниз, и все тут же замерло. Ада же почувствовала, что сил у нее совсем не осталось. Казалось, встань она сейчас – тут же свалится на пол.

– Горе мое, что ты делала сегодня с утра? – воскликнула Лаура, подхватывая Адель. – Давай-ка ложись на диван и рассказывай.

Ада, качаясь, доползла до дивана.

– Нечего рассказывать, просто тренировалась.

– Одна, что ли?

– Почему? Мне Рыжий… То есть Эйд помогал.

Лаура нахмурилась.

– И что, этот обалдуй не остановил тебя? – Она скрестила руки на груди. – Ох и попадет же ему. Тоже мне, учитель.

– Нет, он сказал, что нужно отдохнуть.

– Не оправдывай его. – Лаура вскочила, но тут же махнула рукой и села. – А… потом поговорю с ним. Собирается стать наставником, а сам даже за тобой уследить не может. Довел чуть ли не до обморока, – продолжая ворчать, Лаура поднялась и подошла к шкафу. – На вот, держи. Поешь. – Она протянула шоколадку.

Ада откусила кусочек и устало закрыла глаза.

– Видок у тебя еще тот. Что выдумывала хоть?

– Невидимость, чтобы пройти не только мимо медсестер, но и мимо Охотника.

– Опять ты о нем!

– Лаура, – посмотрела на нее Адель. – Ты сама говорила, что он способен мне навредить. Но я в Мирграде, и сюда он не попадет, значит, скорее всего, будет у Марка. Почему ты даже мысли не допускаешь, что он сводит с ума Марка?

Лаура отвела глаза.

– Я пойду все-таки отдохну. – Ада поднялась. – Извини.

Уже у двери обернулась. Лаура сидела в той же позе на краю дивана и смотрела в одну точку.

«И все равно я права насчет Марка и Охотника», – мысленно сказала ей Адель. Наставница покачала головой, словно услышала.

Усталость исчезла, будто ее и не было. Ада чувствовала, как просыпается внутри страшный зверь – упрямство. Именно он был обычно причиной ее ссор с матерью.

– Не хочешь мне ничего рассказывать, – пробормотала себе под нос Адель, – я сама все выясню.

Она не заметила, как добралась до дома. Очнулась, когда обнаружила себя в кресле с бумажкой и карандашом в руках. Посмотрела на листок и прочитала вопрос, написанный собственным почерком: «Что произошло в Мирграде?» Прежде чем соваться снова в больницу, она должна была это понять. Что случилось с братом, почему он стал таким? Или – как и зачем Охотник его таким сделал? Теперь Адель была уверена: тот, кто свел с ума Первого, сводит с ума и ее брата. Нужно только понять, как и где они встретились. Все говорят, что Охотника отлучил Мирград, значит, они познакомились где-то вне?

Ада засунула в рот кончик карандаша и принялась его задумчиво грызть. Ей казалось, будто она упустила что-то важное произошедшее за последнее время.

«Почему Лаура не хочет говорить про брата и про Охотника?» – написала она. Нет, было еще что-то очень странное. Хотя сложнее сказать, чего в ее новой жизни происходило не странного. Немного подумав, Ада написала на листочке «Замок» и поставила три вопросительных знака.

Запрокинула голову, глядя на рисунки на стене.

– Марк, как мне хотелось бы обсудить все это с тобой. Ты бы точно разобрался, что к чему.

Глава 15

Весь день Адель просидела взаперти, рассматривая рисунки Марка. Она давно решила, что они должны вернуться на место, в дом брата, но руки все не доходили их там развесить. Ада задумчиво перебирала листы – старые, пожелтевшие, и новые, нарисованные уже в больнице. Дома, мостики, фонари на площади – обрывки города, которого брат почти не помнил. Что-то заставило его покинуть Мирград, но что?

Адель остановила взгляд на карандашном рисунке – резкие штрихи, только серым, но цветник как живой – розы выглядели как настоящие и будто слегка трепетали на невидимом ветру. Их окружала массивная решетка, нарисованная жирно и гораздо подробнее, чем все остальное, словно она была самой важной на рисунке. «Что значили для тебя эти цветы? Почему именно они?» – думала Ада.

Она так мало знала о последних годах брата, никогда не спрашивала его о тех месяцах, когда он отсутствовал, боясь ранить. А теперь Марк слишком далеко. Он жил в Мирграде, он пострадал здесь так, что его положили в больницу, а она даже не знает, что случилось.

Ада убрала рисунок с розами к остальным, засунула их в папку, перевязала лентой и положила на стол. Провела по ней рукой и задумалась. Рыжий еще даже не знал о Мирграде, когда Марк ушел отсюда, Лаура просто ничего не скажет. Но ведь кто-то должен был видеть здесь Марка, кто-то… Кто-то, кто жил тут с самого основания, кто должен знать всех и каждого. Кирилл, Ворчун.

Ада недовольно цокнула языком. Ей совсем не хотелось идти к этому полусумасшедшему старику, но, кажется, других вариантов не было. Главное, сказала она себе, говори с ним максимально вежливо, по крайней мере, пока не добьешься от него вразумительных ответов на вопросы.

Она вздохнула и поднялась. Раз уж решила, чего откладывать?

Аде показалось, что с тех пор, как она видела дом Ворчуна в последний раз, он стал еще более запущенным. Заросшая дверь с трудом угадывалась. Ада постучала, но звук растворялся в мягком мхе, укутавшем дом. Стекла были покрыты пылью, у рамы – паутина. Если бы Адель не знала точно, что Рыжий постоянно сюда ходит, она наверняка бы решила, что здесь никто не живет уже много лет.

Она подождала, переминаясь с ноги на ногу, хотела постучать еще, но внутри раздались шаркающие шаги, и дверь со скрипом отворилась. Ада вошла внутрь, бормоча извинения, но коридор оказался пуст. На столике у входа валялись пожелтевшие газеты, прямо на полу – стопки книжек, кое-как перевязанные бечевкой; вытертый ковер смягчал шаги.

– Кирилл, здравствуйте! – крикнула Адель. – Вы здесь? – Она огляделась в поисках хозяина, но никого не было видно. – Мне нужно с вами поговорить!

Она зашла в комнату, пыльную и захламленную. Из-за плотно задернутых штор внутри царил полумрак.

– Набралась вежливости? – раздалось прямо над ее ухом. Ада резко обернулась. Старик был в домашнем халате, таком же древнем, как и ковер. Раньше казалось, что ему лет семьдесят, сейчас он выглядел чуть ли не на девяносто: дряхлое, морщинистое лицо, трясущиеся руки, сжимающие помятый прямоугольник картона. Адели тут же стало стыдно, что она так грубо обошлась с ним прежде. Все-таки старый человек.

– Простите меня, пожалуйста, – сказала она. – Я не хотела с вами так разговаривать. Просто пыталась выяснить что-нибудь о моем брате.