Твари империи (СИ) - Фомичёв Сергей Александрович

Он обвел друзей взглядом и остановился на Вайхеле.

— Допустим, мы доберемся до центральных провинций бывшей империи. Но что дальше? С чего начать поиски? Мы прихватили с собой несколько книг, какие-то возможно найдем на месте, а что в них искать?

— Ты читал "Цветок во власти ветров" Бейсхолла? — спросил в ответ Вайхель

— Как всякий образованный человек, — Дамматрик пожал плечами.

— Мыслитель хорошо чувствовал пульс империи, её суть, хотя и застал империю в тяжёлый для неё момент, а может именно потому, что застал на переломе и чувствовал лучше многих.

— "На изломе видны качество стали и доброта хлеба, богатство горной породы и возраст дерева", — процитировал на память Дамматрик. — "Мощь империи отчётливо зрима по руинам её".

— Мы говорим о конце света, — напомнил Рив. — А империя, при всех её размерах, это не весь свет.

— Мыслитель не рассматривал этот вопрос, — пожал плечами Дамматрик.

— Явно нет, — сказал Вайхель. — Но он говорил "Власть есть зло, а абсолютная власть — есть абсолютное зло".

— Он просто использовал эсхатологические мотивы в политических конструкциях, — возразил Ривси. — Его волновал не конец света, как таковой, а влияние, оказываемое империей на городскую культуру, и конечно политические интриги.

— Верно. Но только небожители не слишком отличаются от правителей, те же интриги.

— Вы слишком упрощаете, — упорствовал Ривси. — Пытаетесь свести эсхатологию к обыкновенной политике.

— Катастрофа конца света может иметь множество воплощений, — пояснил мысль Вайхель. — Например, уничтожение всего живого или всего разумного. Однако простое уничтожение кажется мне маловероятным. Власть над людьми, над их душами — вот достойная цель для игроков высшего дивизиона. И в связи с этим один признак почти обязателен для эсхатологической игры — борьба за власть над миром, так или иначе, должна вовлечь в себя большую часть людей. Приобрести эпические масштабы. Не какая-то мелкая интрижка, пусть даже и борьба за верховный престол. Нет, эту сюиту исполняют на всех струнах, в танец вовлекаются все. Ведь именно люди определяют суть мира.

— Мне кажется вы пережимаете с метафорами, — заметил Оборн.

— Я хочу сказать, что империя как раз и есть объединение всего цивилизованного человечества. А раз так, то идея возрождения империи будет притягательной для желающих установить власть над миром. Вы прочли множество книг, знакомы со сказками, мифами. Один из самых распространённых мотивов или сюжетов связан с возвращением Императора, или Короля, с возрождением старых добрых порядков.

— Реванш? — предположил Оборн.

— Реванш? — Вайхель попробовал слово на вкус. — Нет. Пожалуй, нет. Время реванша упущено. Только поколение, испытавшее поражение на собственной шкуре способно на подлинный реванш. Кроме того, для реванша не хватает одного важного фактора — законного претендента из старой династии.

— А мог ли кто-нибудь выжить после резни?

— Вряд ли. И потому следует вести речь скорее не о восстановлении империи, а возведении новой.

— Третья Империя? — оживился Дамматрик. — Звучит неплохо.

— Звучит как третий брак, — фыркнул Ривси. — Интриги всё это. Политические интриги.

— А что предполагаешь ты? — спросила Ильметра.

— Ну, я поставил себя на место богов…

— О как! — воскликнул Оборн.

— Именно, — улыбнулся Рив. — Так вот, поставив себя на место какого-нибудь небесного интригана, я стал размышлять, как бы так прибрать к рукам человечество, чтобы оное человечество и не заметило, и размышления привели меня к выводу, что есть путь гораздо проще, нежели политика.

— И?

— Религия, — ответил Ривси. — Объединяющим фактором может послужить религиозный культ, который загонит людей в дихотомическую систему. Вот вам граждане добро, прошу любить и жаловать, а всё то, с той стороны — зло. Это будет посильнее империи. А главное — дёшево и сердито. Взять хотя бы нашего толстяка. Его и поддерживать в вере не надо, он сам разложит всё по корзинам.

— Не лезь к моей вере, коротышка! — подал голос Шохальц.

Впрочем энергии и пафоса в его отповеди поубавилось.

— Церковь? — уточнил Дамматрик, не обращая внимания на босса.

— Церковь опять же только политический институт, — сказал Ривси. — Возможно и церковь, а возможно просто сильный культ, подкреплённый чудесами и прочими фокусами, привлекающими народ. В одном из таких культов, помнится практиковались оргии. Чем не морковка для осликов?

— Возможно, — согласился Вайхель. — Возможно. Хотя мне ни разу не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь культ смог стать доминирующим без серьёзной поддержки политической власти. А это возвращает нас к империи. Такой культ обязательно должен проявить себя там, в центральных провинциях.

Вайхель задумался, потом улыбнулся и махнул рукой.

— А вообще, не берите в голову, — сказал он. — Боги любят играть на нескольких досках сразу, со множеством разнообразных фигур.

— И тут, друзья мои, возникает вопрос, кто они? — вновь перехватил инициативу Ривси. — Собственно с него и следовало начинать, ещё в Альпорте. Ведь всякая эсхатология упирается в конфликт космогонии. Чтобы понять конец света, нужно знать подробности его рождения.

— Браво! — гость медленно хлопнул в ладоши.

— Космогония, это сказки о происхождении мира, что ли? — уточнил Оборн. — Насколько я помню, в наших краях популярна история про небесную утку нагадившую в море и тем давшую начало жизни.

— Большинство таких концепций ни что иное, как умозрительные спекуляции, — согласился с ним Ривси. — Они созданы людьми. А находясь внутри системы невозможно описать её зарождение. Что возвращает нас к дорогому гостю, имеющему способность взглянуть на мир, так сказать, с расстояния.

Дамматрик в очередной раз восхитился умением Ривси вести разговор и плести интригу. Даже клиент улыбнулся, признавая отличную игру колдуна.

— Ну что ж… — пробормотал он. — Если попытаться, опираясь на вашу терминологию… но с другой стороны… Всё не так просто. Я не знаком с местной космогонией. Но могу рассказать кое-что об общем устройстве мироздания.

— Отлично, — сказал Оборн. — Мы не против послушать.

— Делать-то все равно нечего, — поддержала его Ильметра.

— Если сильно упрощать, то существует Великое Множество, — Вайхель замялся, подбирая слова. — Полиуниверсум. Штука эта довольно сложная и можно сказать непознаваемая в принципе. Но в ней, как клецки в курином бульоне, пребывают более простые структуры — отдельные миры, вроде вашего. Миры эти не зарождаются сами собой, их создают. Это своего рода искусство богов, если называть этим примитивным понятием сущности, способные к сотворению. Не единственное, надо отметить, искусство, но одно из самых престижных.

Вайхель подождал, пока сказанное уложится в головах собеседников.

— Каждый мир представляет собой определённую ценность. Он наполнен силой, которая вызревает в нём веками. Можно определить её в ваших терминах, как совокупность запасов магической энергии, хотя это будет не совсем точно. Так вот, эта сила способна при высвобождении породить нового бога или послужить росту могущества того, кто сможет наложить на неё лапу. И высвобождается она как раз при гибели мира.

— Ох, — вздохнул Ривси.

Остальные, не будучи опытными в магических делах, не сразу прониклись масштабом грядущей катастрофы и призом, что стоял на кону.

— Поэтому всякий мир — есть лакомый кусок для любой могущественной сущности, — продолжил Вайхель. — Разумеется создатели защищают его от алчущих. Во-первых, мир не так просто обнаружить, а во-вторых, в него почти невозможно незаметно проникнуть и тем более начать самостоятельную эсхатологическую игру. Чужая магия обнаружит себя "эфирным возмущением", как я уже не раз говорил.

Дамматрик подумал, что Вайхель как раз подходит под описание которое сам же только что дал. Но не стал углубляться в размышления. На этом пути открывались слишком глубокие бездны.