Крестовый отец - Семен Майданный

Что-то жутковатое было в этом – человек, вскрывший квартиру, убивший собаку, вооруженный громилами с глушаками, нисколько не таился. Григорьев почувствовал, как по спине заструился холодок.

Завершив процедуру официального представления, адвокат перешел к звонкам. Он поставил себе на колени григорьевский телефонный аппарат, набирал номера и протягивал трубку прапорщику. Вот так и позвонили дочери, теще, жене – его близким, его домочадцам.

Сейчас, понял Григорьев, его начнут шантажировать.

– Вы же хотели счастья и богатства жене и вашим детям? – спросил адвокат. – Мы даем вам все. Мы пришли к вам, чтобы подарить безбедную жизнь и уверенность в завтрашнем дне. На все про все у нас ровно двадцать минут. Визиточку позвольте обратно? Улика ж все-таки, вдруг оброним и забудем?

Кого-то мучительно напоминал Григорьеву этот адвокатишка. Кого?

– Что вы хотите от меня? – вырвалось у прапорщика. Зряшный вопрос, Григорьев сразу это понял. И без просьбы объяснят.

Адвокат тем временем водрузил себе на колени портфель добротной кожи, но вышедшего из моды фасона.

– Через три с половиной часа у вас самолет в Амстердам. – Щелкнула застежка. – Вот, извольте полюбоваться, билеты на вас, жену, дочь и тещу. Теперь… Минуточку… Где же они? А, нашел! Уж было подумал, в конторе оставил. Загранпаспорта. Нидерландские визы, не беспокойтесь, проставлены. Ох и дорого, признаюсь вам, обошлось ускорение работы нидерландского консульства. И если б там не работали наши, в смысле русские люди, уж и не знаю, как удалось бы решить наши с вами проблемы. Обратились бы, наверное, в испанское консульство.

Григорьев почувствовал, как голова пошла кругом. Однажды, всего раз в жизни, прапорщик попробовал курить анашу. Ему не понравилось, удовольствия он не поймал. А ощущение было сходное с нынешним: все плывет в глазах, не держится на своих местах, кажется нереальным, все пронизано тревогой. Мысли сейчас походили на несомые ветром газетные обрывки с остатками типографского текста: «какие-то консульства», «двадцать минут всего, а краснобайствует», «дочь, жена», «не со мной…»

– От Амстердама вам предстоит проехать сорок километров на местной электричке до города Алкмаар. Маленький, уютный, сытый городок. А теперь особое внимание обратите на этот документ. Заверено в хименте, так в Нидерландах называется мэрия.

Руки Григорьева приняли лист твердой бумага с отпечатанным текстом на нерусском языке. В правом углу был выдавлен какой-то герб, в левом – желтая шестиконечная звезда. Еще имелись три подписи и две печати.

– Официальное уведомление еврейской общины города Алкмаар о готовности принять вас под свое покровительство, опеку и ответственность. Сие означает автоматическое получение вида на жительство, который через пять лет проживания в Нидерландах, если оно не будет омрачено никакими противоправными деяниями, автоматически превращается в полноценное подданство. Вы станете подданным нидерландской короны. Разве плохого мы вам желаем?

Как тогда от анаши, сейчас Григорьева затошнило от этого адвоката.

– В оставшееся время, а осталось его очень мало, ведь я должен отзвониться людям, возложившим на себя опеку ваших близких, они же не знают, что им с ними делать дальше… Так вот в оставшееся время я расскажу вам…

Григорьев вздрогнул – адвокат хлопнул себя по лбу, словно убивая комара.

– Ах да, старая моя голова, ведь вы же, наверное, хотите знать, на что будете жить в Нидерландском королевстве? Господи Иисусе, да неужели мы не подумали об этом?! Вы будете жить на пособие, которое полагается всем иммигрантам. Очень приличные деньги, особенно если сравнивать с нашей средней зарплатой. Но не только пособие. Мы вам дадим с собой… – Рука адвоката в который уж раз скрылась в портфельном чреве, на сей раз извлекла оттуда пачку долларов в банковской упаковке. – Десять тысяч долларов на обустройство. Но и это не все. Вы сейчас…

Как фокусник без конца лазает в свой цилиндр за кроликами, так адвокат ныряет и ныряет в свой портфель. К еврейскому листу в руках Григорьева добавились стандартные отечественные бланки с русским текстом.

– …Подпишете здесь и здесь. Дарственная на вашу квартиру, дачу и автомобиль. Вы дарите их мне, я их продаю, а деньги высылаю вам в Алкмаар на адрес еврейской общины.

«Какой Алкмаар, какая община? Бред, бред, бред», – стучали в мозгу прапорщика молоточки.

– Не волнуйтесь, можете посмотреть и убедиться, у нотариуса уже все заверено. А теперь, в оставшееся время, я расскажу вам о том, что произойдет… – Адвокат нервно огляделся. Хотя у Григорьева было чисто, все одно казалось, что адвокат боится замараться.

Григорьев наконец проснулся. Или очухался, или, черт побери, осознал, или встряхнулся. Отшвырнув лист с шестиконечной звездой и отечественные бланки, прапорщик взметнулся с дивана. Вернее, попытался. Потому что дежурившие рядом адвокатские громилы вдавили его в мебельную мякоть и прижали к ней руками.

– Верни мою дочь, или я разорву тебя на куски! Не я, так другие за меня… – Сдавленное лапищей горло дальше смогло пропускать только хрипы.

– Слушай, ты, петушара, – так теперь заговорил адвокат, – с тобой хотят решить по-хорошему, как мало с кем поступают. Как ты, мудило., ни с кем никогда не поступал.

Мат и злобно перекошенное лицо не шли этому человеку. Не шли, потому что Григорьев наконец понял, кого ему напоминает адвокат. Того домашнего вида мужика в очках и вечной безрукавке, который по «НТВ» сообщает прогноз погоды, водя руками по карте с дождями и температурами. Или еще хуже – мультяшного Винни Пуха. Это несоответствие подействовало на прапорщика завораживающе. Так подействовало, как если бы заговорил шкаф.

– Ты тратишь последние минуты на ерунду. От тебя всего и требуют, чтоб заполучить вечное голландское счастье, честного рассказа о твоих чудовищных злодеяниях с их разоблачением. То есть с называнием имен.

Очередным предметом из портфеля оказался кассетный диктофон. Он лег на журнальный столик, что разделял адвоката и прапорщика. После чего место портфеля на коленях человека в «бабочке» вновь занял телефон.

– Чтоб у вас не возникло желание возвращаться, мы вас запишем на пленочку. – Набирая номер, адвокат показал на диктофон, – А чтоб не возникло желание врать, скажу, что это бессмысленно. Обманешь – тебя встретят в амстердамском аэропорту. Как ты, надеюсь, понял по деньгам, которых нам не жалко, тобой занимаются не просто серьезные люди, а люди, которые совсем не умеют шутить. Держи. – Адвокат протянул Григорьеву трубку.

Прапорщик взял. В таких вилах Григорьеву еще бывать не приходилось, ему не оставили времени, чтобы что-то придумать…

Сергей лежал на шконке, заложив руку за голову. Другой рукой поднес к уху мобильник.

– Называй себя. Я – Шрам. Ну, я жду. Ни на какие твои вопросы, мразь, я не отвечаю. Или слушаю твой рассказ, или отключаюсь. Если я отключаюсь, то тебе объяснили, что произойдет дальше. Считаю до двух. Раз… Ну, так-то лучше…

…Бледный, потный, уставший, будто разгрузил вагон, Григорьев повторил то, что попросили повторить:

– …С начальником изолятора Холмогоровым Игорем Борисовичем, – крысиным писком выдал он имя человека, на которого шустрил. Выдал он того, которому относил долю и которого почитал за главаря по тюремному беспределу.

И протянул запиликавшую трубку адвокату.

– Вот и славненько. – Человек в «бабочке», удовлетворенно потер ладони. Он не спешил выдирать из онемевших рук Григорьева телефонную трубку. – А теперь, мой дорогой, вам ничего не остается, как позвонить жене и теще, Сочините что-нибудь… Да мы с вами вместе, дражайший, сейчас и придумаем объяснение, зачем той и другой нужно срочно лететь в аэропорт. Там и встретитесь. Девочку привезут туда же. А вас мы доставим сами. И не забудьте ваши экземплярчики договора об отторжении вашей собственности в мою пользу. Покажете жене и теще, чтобы поняли, что здесь у них ничего не осталось. Да не переживайте вы так! Эко дело, подумаешь, Родину меняете…

3

Притихший северный город дремал. Дремало черное небо. Серебром по черному расписала себя ночная Нева – отражениями фонарей, подсветкой мостов и дворцов, блужданием корабельных прожекторов.

Ветеран каботажного плавания буксир «Самсон» заглушил шестьсот дизельных лошадей и сейчас дрейфовал посередке невского фарватера. Железными мачтами кранов щупал космос кораблестроительный завод. С другого берега подмигивали окошки «Углов». А если напрячь зенки, вдалеке можно было высмотреть и контур другой городской архитектурной достопримечательности – основных «Крестов». Но нам туда не надо.

– Извращенческие у тебя идеи, Колобок.

– Шрам сказал, чтобы в обязаловку оставили говнюку полшанса.

Волны щипали буксир за трудовой борт, пытаясь забраться повыше.