Медвежатник - Евгений Сухов

Григорий Васильевич бережно положил трубку на рычаг и открыл сейф. На полке, в фигурной бутылке, стоял коньяк «Курвуазье». Он налил темно-коричневую жидкость в маленький хрустальный стаканчик до самых краев и привычным жестом опрокинул сорокапятиградусное содержимое в рот.

У самого подъезда генерала ожидала пара с пристяжной. Яшка Гурьев, заметив генерала, гордо приосанился. Едва взглянув на своего кучера, Аристов понял, что тот пьян.

— Опять пьян, стервец, — буркнул недовольно Аристов, садясь в повозку. — Выслать бы тебя из Москвы. Откуда ты родом?

— Ясное дело, из Тулы! — гордо отвечал Яшка.

— Отправить бы тебя обратно в Тулу, вот и охмурял бы там крестьянок. Чего молчишь? Или хочешь сказать, что к графиням привык? Мерин ты сивый! — беззлобно произнес Григорий Васильевич.

— Помилуй господи, ваше высокоблагородие, чем же я вас таким прогневал? — не на шутку обиделся красавец, боднув ухоженной пепельной бородкой.

— Ладно, — улыбнулся Аристов, — пошутил я, а то ведь без тебя здешние вдовушки скучать будут.

— Оно и верно! — радостно отозвался Яшка. — Куда же мы едем, ваше сиятельство?

— Гони к Национальному банку!

— Это мы мигом, — пообещал Яшка. — Караул! — что есть мочи проорал он трубным голосом.

Кони только того и ждали — рванулись с места, так что Аристов вжался глубоко в сиденье.

Невеселая перспектива возможной высылки подействовала на Яшку отрезвляюще. Он лихо гнал коней, погоняя их длинным кнутовищем, и так истошно орал, как будто семеро чертей вытаскивали из него заживо клешнями грешную душу. Повозки, встречающиеся на пути, с завидной расторопностью съезжали в сторону, а когда Аристов проезжал мимо, кучер облегченно крестился, понимая, что сумел избежать возможных неприятностей. Случалось, что Аристов выселял из Москвы только потому, что в физиономиях кучеров сумел разглядеть злодейский прищур. Если нелегкая все-таки сталкивала их с генералом, то они улыбались так жизнерадостно, как будто Григорий Васильевич одаривал их печатными пряниками.

— Караул!

До Национального банка добрались быстро. Аристов молодцевато сошел с повозки. Милостиво кивнул городовому, который непроизвольно вытянулся при виде начальства, и стал уверенно подниматься по мраморной лестнице.

— Какой гость! Какой гость! — Навстречу Аристову вышел Некрасов. Он раскинул руки для объятия, но, когда расстояние сократилось до двух шагов, неожиданно скромно протянул руку.

Матвей Егорович всегда смотрел исподлобья, и у человека, который его не знал, создавалось впечатление, что он готовился боднуть собеседника могучим лбом.

Генерал слегка задержал руку банкира в своей ладони и с улыбкой произнес:

— Как у вас? Медвежатники не шалят?

— Бог миловал, ваше сиятельство! — Упоминание о медвежатниках вызывало у Некрасова резкую боль в желудке. Слегка поморщившись, он мужественно взял себя в руки. — Охрана у нас надежная, думаю, не сунутся.

— Ну-ну, — неопределенно произнес Аристов. — У меня имеются сведения, что ваш банк на этой неделе будет ограблен.

Брови Некрасова поползли кверху. Сейчас он напоминал удивленного быка в то самое мгновение, когда вместо красного полотнища появляется фигура тореадора с красной тряпкой и шпагой. Еще мгновение, и острое лезвие войдет под самые ребра, проткнув сердце.

— Откуда вам это известно?

— Позвольте не раскрывать мне свои источники информации, — очень серьезно отвечал Аристов.

Некрасов понимающе крякнул. За этой фразой могло скрываться все что угодно, банкир не исключал даже того, что генерал лично разговаривал с медвежатником: уж слишком таинственно держался Аристов.

— И что вы прикажете делать?

— Для начала я бы хотел убедиться, действительно ли у вас надежная охрана.

— Господи ты боже мой, уважаемый Григорий Васильевич! Вы забываете, что все-таки находитесь в помещении Национального банка. Здесь особая охрана!

— Давайте все-таки еще раз посмотрим, как говорится, чем черт не шутит.

— Я не спорю, в нашем деле бывают заметные огрехи, но чтобы провалы!.. Поверьте, Национальный банк защищен полностью, я бы даже сказал, что здесь практически нет слабых мест. Пускай медвежатник приходит и грабит наш банк, — неожиданно лицо Некрасова расплылось в довольной улыбке, — если он самоубийца. Впрочем, я к вашим услугам, давайте посмотрим. Взгляните сюда, — Некрасов показал на парадный подъезд. — Кроме обычной охраны, которая рассредоточена по всему периметру здания, имеется еще и внутренняя. Силы в здании задействованы немалые. На всех этажах находятся городовые, — Некрасов повел Аристова в здание. — Посмотрите сюда… Коридоры разбиты на отсеки, каждый из которых перегорожен стальной дверью с тремя замками. И разумеется, в ночное время около каждого отсека дежурит городовой.

— Неплохо.

— Конечно, такая усиленная охрана стоит немало, но затраты окупаются. Как-никак мы всегда помним, что охраняем Национальный банк. Сокровищницу России, так сказать.

Аристов шел по широким коридорам. Окна в здании были небольшие, чем-то напоминали бойницы, через каждое узкими лучами проникал солнечный свет. Он уверовал в то, что национальное достояние охраняется куда крепче, чем усыпальницы фараонов.

— Впечатляет, — удовлетворенно протянул Аристов. — И все-таки, если бы он надумал ограбить банк, с какой стороны решил бы сделать это?

— Даже не знаю, что вам ответить на такое предположение, генерал, — развел руками Некрасов. — Хранилище у нас располагается в самом центре здания. Но прежде чем попасть туда, нужно пройти через пять коридоров, которые кишат городовыми. Даже если предположить, что мы убрали всех городовых, то у грабителя не останется времени для открывания всех дверей. Хочу вам заметить, что все замки совершенно разные и изготовлены по специальному заказу. Даже если на каждый из них он будет тратить по десять минут, то, прежде чем доберется до хранилища, где установлены сейфы, пройдет не один час. А ведь ему предстоит открывать еще и сейфы, а там замки не в пример крепче и сложнее.

— Ваши сейфы чем-то отличаются от остальных? — поинтересовался Аристов.

— Разумеется, Григорий Васильевич. Мы учли весь печальный опыт и значительно усовершенствовали сейфы. — Некрасов широко улыбнулся. — Впрочем, я допускаю, что медвежатник может попасть в наш банк при условии, что он бестелесный дух. Но подобные метаморфозы не по моей части.

— Возможно, вы правы. Кажется, я напрасно беспокоился, — кивнул Аристов. — Вижу, что у вас все в порядке.

— А потом, если вдруг что-то обнаружится, сигнализация поднимет такой переполох, что проснутся мертвые, ему просто не уйти из здания. Полицейские перекроют все входы и выходы. Но даже если случится так, что он ускользнет из банка, нам обещал помочь соседний участок — тут же будут перекрыты все близлежащие переулки, и на этот случай уже разработан соответствующий план.

Аристов притронулся к гранитной колонне. Поверхность была прохладной. Денег в строительство здания было вложено немало. Даже гранит был доставлен откуда-то из итальянских каменоломен, а мрамор — из Греции. Здание было построено с умыслом — на каждого приезжего из Европы капиталиста Национальный банк должен производить внушительное впечатление, чтобы тот, попав под обаяние могучей российской архитектуры, ни на секунду не задумывался о том, куда ему следует вбухивать свои немереные деньжищи.

— Толково, — качнул головой генерал. — Не хочу вас перехваливать, но у меня такое ощущение, что через вашу систему защиты не проберется даже мышь.

Некрасов улыбнулся. Лицо его при этом размякло. Теперь он напоминал провинциальную корову из самой что ни на есть российской глубинки, соблазненную столичным племенным быком.

— Не смею утверждать насчет мыши, Григорий Васильевич, но смею считать, что наш банк неприступен.

— Дай-то бог, — очень серьезно отреагировал Аристов. — И все-таки я советую вам поберечься эту недельку и еще усилить охрану. — И, попрощавшись, поспешил к экипажу.

Глава 20

В недорогой обувной магазин на Дмитровской улице вошел молодой мужчина лет тридцати пяти. В руках он держал небольшой саквояж. Хозяин магазина с одного взгляда оценил мужчину: серьезен, богат. На ногах дорогие немецкие кожаные ботинки, стоимость которых составляет половину его месячного заработка. Он даже близко не подходил к категории потенциальных покупателей. Оставалось только предполагать, какая такая оказия занесла важного клиента в его пропахший сыромятной кожей погребок.

Хозяином лавки был пятидесятилетний поляк по фамилии Домбровский, неисправимый мечтатель, который продолжал верить, что когда-нибудь сколотит миллион на огромных просторах России.