Прыжок в послезавтра - Петр Воронин

Вот теперь никто из людей уже не мог очутиться на дороге.

– Убедился, на что способны роботы? Как соображают? – спрашивал Халил у Валентина. – А до чего умно действуют… Вот тебе и машины!

Халил говорил так восторженно и был так доволен, словно сам создал роботов.

– А ты меня выручать бросился? Смелый. Рисковать готов. Тебя в любую космическую экспедицию возьмут….. А робот никогда не посмеет обидеть человека. Закон такой.

– Закон законом, но здешние роботы редко встречаются с людьми. К тому же ты дразнил его, – сказала Эля. – Я испугалась…

– Ай, спасибо, что испугалась за меня! Сказала, будто подарок сделала. Извини, что радуюсь. Что могу сделать, если такой глупый: не могу не радоваться, если очень дорогие для меня слова слышу.

Вечером, в конце ужина, до Валентина донеслись частые звонкие сигналы микростанции. Это был вызов на космосвязь. Селянин поспешил к видеопанораме, а космическая связь осуществлялась лишь с ее помощью.

И сам Валентин, и его друзья там, в соседней комнате, были уверены, что вызывает Илья Петрович. Однако включив панораму, Селянин не без удивления увидел рабэна Акахату.

– Счастлив убедиться, что ты здоров, – расплываясь в улыбке, сказал Акахата. – Ты искал меня? Я в твоем распоряжении.

– Но ведь вы… ведь ты, – поправился Валентин, – ты далеко. Твоя сотрудница сообщила, на Луне.

– Сотрудница?

– Ну, не сотрудница… В общем, женщина с очень приятным голосом.

– А, это Дженни. Дженни – робот, но голос приятный, ты прав.

– Опять робот, всюду роботы!

– Тебя они раздражают? – улыбки словно не бывало на широкоскулом лице Акахаты.

– Меня скоро вообще ничего не будет раздражать, Я тону, даже почти утонул. Хватай меня за волосы, пока не поздно.

– Ты готов шутить, значит, еще не все потеряно, – Акахата оставался серьезным, но в глазах заиграли веселые огоньки, совсем такие же, как во время его разговора с Даниэлем Иркутом в главной студии Земли, Селянин не без удовольствия отметил это. – Что тебя беспокоит?

– Непонятное! Я знаю меньше, чем даже роботы, Я ничего не умею. Хуже ребенка.

Акахата задумался.

– Кажется, догадываюсь, надеешься на экспресс-запоминание?

– Да. Чем скорее, тем лучше.

– Но экспресс-запоминание – это труднейшая работа для мозга. На пределе его возможностей. Всегда очень индивидуально, нередко противопоказано.

– Я все выдержу. И мне не противопоказано, – настаивал Селянин, хотя и неловко было настаивать в разговоре с рабэном, которого недавно чествовала вся планета.

– Почему ты уверен, что противопоказаний нет?

– Но разве ты не сказал бы об этом? Тебе ли не знать особенностей моего организма!

– Мне бы такую уверенность… – не без горечи ответил Акахата. – Но ты не ошибся: противопоказаний вроде бы нет. Это подтвердят все, кто участвовал в твоем восстановлении. Я согласен попытаться.

– Почему только попытаться?

– Могу повторить все то же; не всякий мозг восприимчив к нашим воздействиям. Все очень индивидуально.

– Я хочу, я должен надеяться на успех…

– Я тоже хочу и надеюсь.

– И что мне делать? Я готов завтра, нет, сегодня, сейчас отправиться в клинику памяти.

Акахата покачал головой.

– Придется потерпеть.

– Но почему? Ты задержишься на Луне?

– Нет, меня срочно отзывают на Землю.

– Тогда в чем дело?

– Ты нетерпелив, – сказал Акахата, и не понять было, одобряет он или, наоборот, упрекает.

– Чем жить на Земле туристом, лучше вовсе не жить.

– Обещаю, что приглашу тебя в клинику при первой возможности.

– Но когда? Хотя бы крайний срок?!

– Не знаю. Да и никто на Земле не знает. Слишком необычная причина.

Селянин подался вперед, позабыв, что между ними сотни тысяч километров.

– Получено известие солнечного патруля, – торжественно заговорил Акахата. – Шаровидное тело осталось невредимым. Сначала оно удалялось от Солнца по касательной, а потом изменило траекторию. Оно направляется к Земле, Валентин. Ты слышишь? Это не метеорит. Это посланец другой цивилизации. Теперь ответ почти наверняка однозначный, близится встреча с иным разумом, иной жизнью.

Так вот и случилось, что Валентину Селянину первому в полярном городе стало известно важнейшее сообщение о космическом пришельце. Возвращаясь к друзьям, он не знал, вправе ли сказать об услышанном. А потом решил, что Акахата предупредил бы, если известие надо хранить втайне.

Валентин был настолько взволнован, что, увидев его, все в гостиной встревоженно вскочили. Ведь они были уверены, что вызывал Илья Петрович, и опасались печальных вестей. Селянин поспешно объяснил, с кем говорил и какую новость услышал.

Первой к нему подскочила Ноэми, а следом и Халил. Затормошили, требуя подробностей. Он вновь повторил сообщение, а сам смотрел мимо них на Элю. Та казалась почти спокойной, но глаза, все было в глазах… Они стали словно больше, и было в них что-то почти нечеловеческое – такая беспредельность надежды и страха одновременно.

Рядом с этим безмолвным потрясением бурные восторги Ноэми и Халила выглядели маленькими, если не жалкими.

Филипп, напряженно думавший о чем-то, словно сомневавшийся в истинности происшедшего, придвинул к себе кресло и сел.

– Следуйте моему примеру, – сказал он.

Халил досадливо отмахнулся, но Валентин, а за ним и Эля тоже направились к креслам, и планетолетчик был вынужден занять место возле столика.

– Неужели ты и сейчас сомневаешься?.. Корабль, межзвездный корабль! – упрекнул он Филиппа. – Как можно сомневаться?

– Я считаю, что великое событие требует удвоенной, удесятеренной выдержки от нас, – Чичерин старался говорить негромко, будто в противовес бурной горячности Халила, и лишь голос выдал его взволнованность. Это сблизило их всех, а главное – придало словам Филиппа особенную значительность. Ноэми, притихшая, опустилась в креслице рядом с Халилом. Да и планетолетчик, как уже случалось не раз прежде, собирался было заспорить, но в последний миг все-таки сумел сдержаться, сказал:

– Шум, крик, эмоции – мало толку, ты прав.

– Откровенно говоря, мне многое пока неясно, – заговорил Филипп.

– Что неясно? Как можно, чтобы и сейчас неясно?

Чичерин терпеливо переждал очередную вспышку Халила.

– Многое неясно. Почему нападение на крохотную станцию “Артур” и полное равнодушие, если не пренебрежение к поселениям на Марсе? Почему последующий прыжок к Солнцу, а не к нам, к Земле?

– А если надо было получить новую энергию?..

– Халил!.. – Это уже голос Эли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});