Охота на шакала - Сергей Зверев

– Что за дискриминация! – делано возмутилась Катя. – Я протестую!

Коля достиг цели: Сабурова оживилась.

– Ох, не было там меня! – покачала она головой. – Уж я бы…

Но, начав фразу, оборвала ее, уставившись куда-то в стену остановившимся взглядом. В следующие секунды глаза все трех встретились. У каждого на лице читалось удивленное выражение. И удивляться были причины – рации у всех внезапно ожили. В них теперь слышался плеск волн, свист ветра и чьи-то слова. Русские слова!

– М-да… веселенькое дельце… Ладно, посмотрим!

Впечатление у всех было таким, словно случилась какая-то массовая слуховая галлюцинация. Но, прекрасно понимая, что такого быть не может, коллеги слушали дальше, пытаясь понять, что же это все означает. Пока лишь изредка слышались какие-то необязательные слова человека, явно обращенные к самому себе. И если Сабурова и Зиганиди слушали «просто так», то Саблину вдруг показалось… что он узнал голос!

– Мефодий… ты? – произнес он.

– Виталий?! – с не меньшим удивлением услышал он в наушнике.

Послышавшиеся в коридоре шаги прервали только начавшуюся странную беседу. К решетке подходили двое американцев. У одного из морпехов в руках был поднос – пришло время обеда. В решетке открылось окошечко, и нервно подрагивавшие руки Зиганиди приняли еду. Хотя всем троим сейчас было не до приема пищи…

* * *

К «Киренаике» подходила яхта Мефодия. Стоя на палубе, трое американских морпехов махали руками старому знакомому.

– Мистер Платонов! Снова мы с вами пересекаемся! – кричал чернявый лейтенант.

– День добрый, – улыбаясь, поздоровался Мефодий, глядя на них снизу вверх, в соответствии с габаритами двух судов. – Мир тесен, и наша встреча это как раз подтверждает.

– Ну, как проходит ваше путешествие? – обратился к нему вышедший на палубу Уоррел.

– Спасибо, все хорошо. В том числе и благодаря вашей помощи. Но я не ожидал увидеть вас здесь, капитан.

– О, это отдельная история, – бывший уже навеселе командир эсминца улыбался, – ее надо рассказывать отдельно. К чему я и веду – раз уж мы опять встретились, то приглашаем вас на борт. Все и расскажем.

– Почему бы и нет? – отозвался Мефодий. – С нашим удовольствием.

Вскоре в кают-компании дым стоял коромыслом. Выпить со знаменитостью каждый из американцев почитал за честь. И, учитывая то, что на эсминце сегодня вполне справятся без него, Уоррел решил расслабиться, позволив это сделать и тем офицерам, которые были с ним на яхте.

Мефодий, делая удивленное выражение лица, только ахал, выслушивая рассказ о том, что случилось на «Киренаике» и «Кроссе» за последнее время.

– Просто какой-то ужас. – говорил он, – раз уж тут такое, то представляю, что случилось бы со мной…

Представленный ему Джамаль разливался в извинениях по поводу их первой встречи.

– Господин Мефодий, я просто сгораю от стыда, что так получилось, – говорил он, прижимая руки к груди, – мне ведь даже не сообщили о том, что произошло. Я тогда вел важные переговоры и ничего не знал. Эти твари отказали в помощи!.. Нет слов! Но, безусловно, вина на мне. Впрочем, как видите, Аллах наказал нас… Все погибли – остался лишь я и два моих помощника.

Мефодий уверял, что все понимает. И его статус легенды, и уже изрядный градус давно сидевшей компании немало поспособствовали тому, что Платонов, поднимая тост за тостом, часа за полтора ухитрился споить буквально всех – американцев, ливийцев и Пятакова.

* * *

– К-капитан, я вас очень пр-рошу… отпустить меня на берег. На-бе-рег! – Язык у Пятакова, употребившего ударную дозу виски, не то что заплетался – вязал петли. – Вы же поймите… у меня бизнес. Понимаете – б-б-бизне-ес. И мне надо быть… ик… на берегу.

Уперев локти в стол и положив на ладони вспотевшее лицо, Пятаков мутными глазами всматривался в могущего отпустить его Уоррела. Однако алкоголь уже действовал на морского волка по полной программе. Капитан сидел в кресле, но это удавалось ему только при помощи спинки и подлокотников, иначе тело уже сползло бы на пол. Опустив голову на грудь, командир эсминца не проявлял никакого интереса к окружающей обстановке.

Пятаков, проявляя упорство, попытался пробудить офицера. Потянувшись к нему непослушной рукой, он, уцепив ткань на рукаве, принялся тормошить моряка.

– Але… командир, просыпайся. У меня к тебе… серьезный разговор. Слышишь?

Но тот не желал ни на что реагировать, раскачиваясь, как тряпичная кукла.

– Болван американский… ничего не п-понимает, – бормотал Пятаков. – Все вы тут… против меня!

Последнее утверждение относилось больше всего к сидевшему почти напротив Джамалю. Тот, по причине также неслабого опьянения, совершенно утратил характерную хватку и внимательность, пребывая в замутненном сознании. Однако слова он еще не разучился воспринимать и, концентрируясь, поднял на Пятакова тяжелый взгляд, поводя бровями. Трудно сказать, до чего договорилась бы эта парочка, если бы Мефодий не взял в одну руку бутылку, а в другую – нож, позвенев ими от души.

– Так! Господа! Поп-попрошу мину-к-точку… внимания, – с дикцией, тоже оставлявшей желать лучшего, провозгласил он, – я хочу выпить… за нашу дружбу. Да! Встретились мы в первый, но… надеюсь, не в последний раз. И потому… – прерывая неудачные разглагольствования, он решительно махнул рукой, – выпьем!

– Выпьем! – как эхо, отозвался Пятаков, приподнимая бокал.

– Давай… – Джамаль уже просто физически не мог быть многословным.

Мефодий, проливая на стол виски, набулькал напиток в бокалы и попытался чокнуться, но промахнулся. Тем не менее вся троица опрокинула емкости. Пятаков побагровел и, словно китайский болванчик, покачавшись еще немного взад-вперед, рухнул физиономией на стол. Замминистра, долго щелкая золотой зажигалкой, прикуривал сигару. Окутавшись облаком дыма, он еще пытался встать из-за стола, но ничего хорошего из этого не получалось. Пьяно бормоча что-то невнятное, он осоловелыми глазами проводил по собутыльникам – все уже были в отключке. Платонов также отдыхал, положив голову на руки, похрапывая и вздыхая. Спустя несколько минут все окончательно затихло – на борту царило сонное царство.

Мефодий вдруг поднял голову и неожиданно осмысленным взглядом пробежался по помещению. В отличие от остальных, у него имелся четкий план, которого он придерживался как минимум с появления на яхте. Алкоголя в крови, конечно, хватало, но пил он куда меньше остальных. Это и позволяло осуществить задуманное.

Убедившись в том, что каждый из трех соседей пребывает в состоянии глубокой спячки, Платонов принялся действовать. Чутко пробежавшись по карманам отключившегося командира, Мефодий отыскал в нагрудном кармане электронный ключ-карточку. Далее путешественник открыл дверь, выбравшись на палубу. Выписывая немыслимые кренделя словно бы непослушными ногами, Мефодий пробрался мимо вахтенного. Тот, как было видно, хоть и в сознании, но тоже здорово затуманен винными парами.

– Ты куда? – подняв голову, непонимающе уставился американец на Платонова.

– Да я… это… проблеваться надо, – нетвердым голосом ответил Мефодий, ступая дальше.

Свесившись за борт и крепко держась за поручни, Платонов старательно и прилежно делал вид, что опорожняет содержимое желудка. Убедившись в этом, неплохо принявший на грудь вахтенный снова провалился в сон.

А спустя пару минут Мефодий осторожно спускался в трюм.

– Тихо! – громким шепотом произнес он, оказавшись у решетки, за которой располагались пленники. – Без лишних звуков.

Вставив карточку в замок, он, стараясь проделать это бесшумно, распахнул дверь и вошел в камеру.

– Мефодий! – Издавать крик здесь было нельзя, но Саблин вложил в шепот столько эмоций, что, наверное, если бы голос прозвучал на полную катушку, от звука запросто могли бы посыпаться стекла.

Друзья крепко, до хруста в костях обнялись. На их лицах было написано столько радости, что стоявшие рядом Сабурова и Зиганиди, сами того не замечая, расплылись в широких улыбках.

– Как? Мефодий! Как ты тут оказался?! – Виталик не мог поверить в то, что происходит.

Казалось каким-то наваждением или сном, что два товарища, давным-давно не видевшие друг друга, встретились… да еще и вот так.

– Виталик! Как же я рад тебя видеть! – блестели глаза Мефодия. – А я вас, ребята, вызволить пришел.

* * *

Задерживаться долго было нельзя. И вот уже вскоре Мефодий, качаясь на «пьяных» ногах, возвращался в кают-компанию. Для пущей убедительности он на полпути снова бросился к борту, делая вид, что его продолжает выворачивать наизнанку.

– Эк тебя разобрало, – отметил выведенный из дремоты вахтенный.

– Да уж… есть немного, – согласился Мефодий, – зато сейчас полегчало.

Затем он извлек из-за пазухи бутылочку и предложил «опрокинуть по стаканчику», мотивируя, что все равно все уже упились до бесчувствия. Вахтенный, белобрысый веснушчатый парень, согласился. Много времени, чтобы споить должностное лицо, Мефодию не понадобилось. Сам он пил куда меньше. Находившийся и так в изрядном подпитии американец спустя минут десять уже мирно отдыхал…