Пятнадцать ножевых. Том 2 - Алексей Викторович Вязовский

за задницу прихватят.

— Это почему?! — набычился «князь» размахивая рукой. Мы уже полчаса пытались поймать частника, но все как-то не складывалось.

— Еще неизвестно, что с ней самой будет, когда папаша окочурится.

— Да, Ильич по телику совсем плохо выглядит, — согласился Давид. — Но ты-то сам, хату хапнул, на Домбай съездил...

— Квартира кооперативная, все документики в порядке. А Домбай вообще ни к чему не пришьешь, да и на него профком бабки выделил. О чем тоже все бумажки есть.

Мы, наконец, поймали копейку, пообещав водиле червонец, залезли в салон.

— Нет, все-таки платить такие деньги за такие простые процедуры... — прошептал мне на ухо Дава.

— Они тебе не за процедуры платят, — также тихо ответил я. — За молчание. Усек?

Дождавшись кивка, спросил:

— Как там дядя?

— Чуть не забыл. Дядя Темир передает тебе, — парень достал из внутреннего кармана золотую печатку. Боже, какая пошлость...

— Убери! Сейчас же! Так и до обиды недалеко! Я с друзей магарыч не беру!

Ашхацава засопел и кольцо спрятал. Оскорбить друга — тяжкое преступление, в тройку самых-самых входит. Ну я так думаю, по крайней мере.

— Кстати, что там с ним? Анализы сделал?

— Гистологию ждет... — хмуро ответил Давид.

Мы даже на занятия успели. На третью пару, правда, но на политэкономию. Просветились мудростью вождя, которой тот поделился с нами в гениальной статье «Как нам реорганизовать Рабкрин». Если что, я не ерничаю, а препода цитирую.

После пар пошел в деканат. Надо же уведомить власти, что я пропущу занятия по уважительной причине. А то в Вене могут справку и не дать, что потом сдавать? Так что соломки подстелим.

В своем углу одиноко сидел Клочков. Даже секретарши Виктории не было, наверное, умчалась по своим важным делам, оставив старшим за себя доцента. Ну и ладно, мне какая разница, сообщу ему.

— Здрасьте, Антон Васильевич, — подошел я к нему. — Мне бы заявление написать, буду отсутствовать на занятиях с девятнадцатого по двадцать пятое. На конгресс еду.

— Деканат вас, Панов, ни на какие конгрессы не посылал, — буркнул Клочков. — Заявление пишите, приедете, пропущенные занятия отработаете.

Ладно, северный олень, я напишу, там посмотрим. Сел, тут же накорябал заявление, так и так, прошу считать и так далее. Отдал зам декана.

— Это что за клоунада, товарищ студент? — прочитав заяву, тот отодвинул ее от себя в мою сторону. — Какой еще «город Вена, Австрия»? Что за шутки?

— А надо было написать «Австрийская республика»? Так давайте я исправлю, место есть.

— Ты это серьезно? — удивился Клочков. — Студент — за границу?

— Ну да, — я достал из дипломата номер «Терапевтического архива». — Вот, в отечественной прессе статья уже опубликована, а в зарубежной пока препринт, нас по нему и пригласили ввиду важности заявленной тематики.

В который раз я пожалел, что нельзя фиксировать такие моменты. Думаю, зам декана меньше удивился, если бы жена родила ему максимальной смуглости ребенка и заявила, что отцовство установлено безошибочно.

— Идите, — после короткой паузы сказал Антон Васильевич. — Я передам заявление декану.

С Бажановым я столкнулся буквально в дверях. Чуть не сбил с ног Николая Николаевича.

— На ловца, как говорится... — ничуть не обидевшись на заминку сказал декан. — Вот, Институт питания на всякий случай переслал нам ваше приглашение. Смотрите, Антон Васильевич, какую смену растим!

Глава 14

Медицинская конференция в ЦКБ пошла немного не так, как мы с Морозовым задумывали. Вначале-то было все чинно-благородно. Знакомство с кремлевскими врачами, фальшивые улыбки, приветственное слово Чазова, которые сразу дал слово нам — в обход своих каких-то более именитых коллег. Что вызвало еще порцию искусственных улыбок и даже небольших аплодисментов. Я-то, понятное дело, мальчик на подхвате, старший куда пошлют. Никто не будет всерьез воспринимать студента, даже если его объявят изобретателем таблетки здоровья. Не претендую. Нам бы вообще, просто посмотреть на реакцию сообщества. Но раздачу размноженной статьи из «Терапевтического архива» мы организовали, что тоже привлекло внимание.

Морозов сделал подводку к докладу, описал важность темы лечения язвенной болезни, даже дал экскурс в историю вопроса. Короче, до поры до времени всё шло обычно. Но как только пошла речь о возможном изменении воззрений на патогенез и схему лечения, тут в зале поднялся тихий гул. Понятно, что никто не вскакивал на ноги и не потрясал благородными сединами. Это в кино так. Но часть аудитории за обтекаемыми фразами почуяла угрозу. А ну, самое малое — надо менять лечение. А ведь это не просто таблетки поменять. Надо объяснить пациенту, а почему это раньше было так, а нынче — иначе. Не ЦРБ заштатная, где сделал назначения и пошел дальше. Тут пациенты сложные, мотивация «ешьте, что врач назначил» не всегда работает. Короче, консерваторы лечат консерваторов.

Нерешенные вопросы нашей теории я знал. Может, не все, но в основном. И мы с Морозовым их крутили со всех сторон. Нового вроде ничего не придумали. А привлекать к обсуждению посторонних — время еще не наступило. Вот приедем из Вены, тогда — да. Начнутся работы, будет привлечена масса народу. Потому что нормальное рандомизированное контролируемое исследование может провести только очень богатая организация. Или государство. Это средства и время. Хорошо, что четвертое управление на нашей стороне. В силах Чазова организовать выборку в сотни, а то и тысячи участников. А такие масштабные результаты просто так в стороне не оставишь.

Я сидел возле ассистента и подсказывал, когда какой слайд показывать. Их у нас было пока не очень густо. Колония бактерии, макроснимок ее же, родимой, красиво нарисованное схематическое строение, да несколько снимков моей слизистой, человека, пострадавшего за науку. Плюс схема лечения.

Собственно, вопрос прозвучал только один. Не знаю фамилию этого почтенного джентльмена, но желание разбить ему морду меньше не стало. Встало это светило, поблагодарило за интересный доклад, причем, с одним этим поздравлением можно чай без сахара пить целый год. А потом сказало, что, конечно же, гипотеза крайне интересная, но требует детального изучения и анализа. Потому что бактериальная теория (да, вот так и сказал!) не может объяснить сезонности обострений. И, судя по тону сказанного, деятель считает нас по меньшей мере добросовестно заблуждающимися. Козел, короче.

Но нас просто так голыми руками не возьмешь. Совершенно спокойно Игорь Александрович заявил уважаемому коллеге, что актуальная теория это явление тоже