Простушка на одну ночь - Айрин Лакс

class="p1">Теперь я уже не хочу, чтобы он останавливался.

Марсель двигает пальцами, продолжая меня целовать — губы, шею, снова губы…

У меня возникает ощущение, как будто я начинаю взлетать каждый раз, когда его пальцы уверенно, до самой последней фаланги вонзаются в меня.

— Ты чудовищно мокрая…

Его глаза как озера расплавленного свинца. В них смотреть невозможно, там только голод и жажда секса. Грудь Марселя вздымается и опускается быстро. Он дышит часто, трогает меня грубовато, как дикарь, но потрясающе хорошо и умело трахает пальцами между ног.

— Хочу тебя прямо сейчас, — говорит он. — Как ты?

— Ммм… Не останавливайся, — двигаю бедрами ему навстречу.

Отставив большой палец, он дотрагивается до клитора, вырывая из меня довольный всплеск, легкий крик, эйфорию.

— Слышишь? Хочу тебя…

Немного ссадив меня назад, Марсель быстро расстегивает свои брюки и немного спускает вниз вместе с трусами.

— Садись. Опускайся сверху… Давай. На трезвую голову седлай и доведи до конца то, что начала в отеле.

— Здесь? — оглядываюсь.

Кругом никого. Только листва немного стыдливо перешептывается в кронах деревьев от легкого ветерка.

— Да. Да. Никто нас не увидит! — цепляется в мои губы своими и снова умело соблазняет пальцами. — Давай уже… Полноценно. Хочу.

Марсель удерживает меня за талию, тянет, тянет, направляет. Головка его члена задевает влажные складочки.

Внутри горит необходимость ощутить его целиком, и он рывком натягивает меня.

Вспыхиваю.

Он глубоко во мне. Большой, твердый, дрожащий от такого же нетерпения, как и я сама.

Марсель прав, на трезвую голову совсем иначе. Я чувствую все, каждый нюанс, биение пульса, запах…

Осторожно двигаюсь вверх и вниз, раскачиваясь. Цепляюсь за плечи мужчины покрепче.

Воздух накаляется, в грудной клетке назревает что-то тяжелое и горячее. Дышать тяжело. Ох… Я беру его, смакую, кайфую, чувствуя внутри себя.

Марселю хочется большего, он начинает управлять мной, дергая вверх и вниз, то замедляя, то ускоряя по своему желанию.

Я чувствую себя куклой, но только на мгновение. Потом это ощущение растворяется в уверенности на его реакции. Я ему нравлюсь. Безусловно. Он постоянно тянется к моим губам, к шее. Его выдохи льнут к моей коже, как и его язык, что слизывает капельки пота.

Невозможное обострение всех реакций.

Двигаюсь ему навстречу, уловив нужный ритм. Пальцы на ягодицах крепчают. Ему нравится, как я охотно включаюсь в эту скачку.

Ускорение. Поцелуй. Укус.

Вызов…

Вызов принят.

Скачу все быстрее, царапая его шею, покрикивая от удовольствия, забыв об обстановке вокруг. Это неважно! Главное, что он — крупный, красивый, сильный, глубоко во мне и хочет того же самого.

Низ живота охватывает огнем, чувствую приближение оргазма.

Эмоции вспыхивают, кружа хороводом.

— Я без защиты… Давай… Ты первая. Я после тебя! — просит Марсель.

Продолжая держать меня за задницу одной рукой, вторую он просовывает между нашими телами и ласкает клитор, чувствуя напряжение и давая необходимый приток, ту самую искру, которой не хватает, чтобы кончить.

Боже! Меня сжимает, сжигает, трясет. Я бурно кончаю, стискиваю его член, став узкой, маленькой, но продолжаю двигаться, еще больше кончая.

— Давай… Давай… — просит ломко.

Еще несколько фрикций, меня размывает, обмякаю, расслабляюсь, как воздушная зефирка. Его член во мне пульсирует, наливаясь тяжестью.

Марсель делает несколько жестких и быстрых выпадов, а потом резко выходит и кончает, двигая кулаком по стволу. Сперма брызжет из его конца, на меня, на низ живота, на половые губы, сползают вниз тягучими каплями. Это красиво, глаз не отвести. Я целую Марселя, проживая каждый миг его удовольствия, как свой собственный.

Так хорошо.

Снова целуемся. отрываемся нехотя.

— У меня в сумочке есть салфетки.

— Хорошо…

Я целую Марселя в щеку.

— И еще ты все же должен поговорить с отцом. Болен он или нет… Что, если болен, а вы до сих пор в ссоре и нарочно друг друга задеваете?

* * *

Марсель

Намерения Лены помирить меня с отцом поражают.

Казалось бы, какое ей дело до этого, верно? У нас не самые мирные отношения. Обстоятельства встречи и причины, по которым она рядом со мной, тоже из разряда тех, что не располагают к заботе о ближнем.

Но все-таки в ее словах чувствуется искренняя тревога и беспокойство. Поэтому я все же решаю поговорить с отцом, когда увижусь, задам несколько вопросов. Не факт, что отец ответит честно, но я тоже неплохо его знаю и должен суметь понять, если он будет увиливать от ответа.

— А что насчет тебе, Елена-Сирена?

После жаркого секса тело размывает приятной негой, все вокруг кажется красивее, чем есть. В особенности, серо-голубые, светлые глаза Шатохиной, которые она мгновенно от меня прячет, стоит только задать вопрос, касающийся ее самой.

— Все в полном порядке.

Поймав ее за локоть, прижимаю к себе. Одна рука на талии, вторая поднимается вверх, тянется к ее лицу, обводя тонкие черты.

— Но это же не так. Отец задал тебе один вопрос, который интересен мне самому. Когда у тебя развод с Тетериным?

Шатохина адресует мне легкую улыбку, целует в щеку, устраивается на плече — уделяет такое внимание, которое позволяет ей спрятаться от пристального разглядывания. Ее приемчики обескураживают!

— Я спросил не для того, чтобы довольствоваться тишиной в ответ.

— Зачем тебе это?

Внезапно Лена отталкивается от моего плеча и начинает сердитыми, резкими движениями поправлять на себе одежду, которую она поправила меньше пяти минут назад.

— Ты нервничаешь, — замечаю я расслабленно. — Почему?

— Потому что все шло хорошо до того момента, пока ты не начал делать вид, будто тебя по-настоящему интересую я сама, а не только секс со мной.

— Посмотри на меня, — прошу, дотронувшись до ее плеча. — Посмотри же! — говорю нетерпеливо. — Если бы мне было на тебя совершенно плевать, стал бы я рассказывать такую постыдную историю? Рассказывать о себе и отце? Никому не рассказывал! Даже друзья не в курсе! Я только с тобой поделился! Но теперь ты делаешь вид, будто наши откровенные разговоры ничего не значат! Как я должен тебя понимать?!

— Я просто знаю, что ты в