Идеальная пара - Вера Окишева

Когда мы дошли до кабинета, я уже столько всего себе напридумывала, но одна версия стала и главной. Алик хотел разозлить Тимура. Брюнет предполагал, что встреча пройдет не так как надо? Или даже знал это.

Виталий распахнул передо мной дверь. А в кабинете нас ждали: Алик, Глеб Александрович, еще трое мужчин в форме и Серый.

Я замерла на месте, встретившись с ним взглядом.

– Привет, Крис, – похабно усмехнулся Весельчак.

– Не отвлекайся. Мы выполнили свою часть уговора. Теперь говори, где он? – Глеб Александрович был суров и непоколебим.

Таким и должен быть настоящий начальник спецслужб, не пристало ему насмехаться над женщинами.

– Завтра утром посадите ее в поезд номер двадцать девять Н «Кемерово-Москва», лучше в третий вагон, – вместо ответа потребовал задержанный.

– Кристина Анатольевна, вы свободны, – бросил мне Глеб Александрович и, перестав обращать на меня внимание, обратился к Весельчаку: – И зачем нам это делать?

Но я пропустила мимо ушей приказ, осталась стоять и слушать, сама не понимая зачем. Ведь знала, что ничего хорошего не услышу.

– Посадите ее в поезд и все сами поймете, – скалился мне Весельчак, гипнотизируя взглядом.

– Где Молотов? – окрикнул его Глеб Александрович, а Серый с ленцой повернулся к нему лицом и издевательски изрек:

– Не знаю.

– Вы сказали, что сдадите нам место, где он прячется, если увидите гражданку Родионову, – продолжал давить на него Глеб.

– Я ее и увидел, – усмехнулся, вновь оборачиваясь ко мне, Серый. – Красивая стерва. И свою часть сделки я выполнил.

– Он в поезде? Он будет там?

– Да, он и чемодан тоже, – усмехнулся Серый и вновь прожег меня взглядом. – Остановить его сможет только она.

– Объяснись, – потребовал Алик, а я вздрогнула, впервые услышав угрожающие нотки в его голосе.

– Алик, Алик, мы с тобой знаем, на что способен Тигр, и что он пасует только в одном случае, если на горизонте появляется эта маленькая сучка. Сколько раз она рушила нам планы, срываясь с места. Сколько раз мы бросали переговоры и неслись за ней вслед. Ну же, Алик, вспомни, как он смотрит на нее. А ведь с виду такая тихая. А управляет им, вертит.

– Неправда! – выкрикнула я, не в силах и дальше терпеть поклеп в свой адрес.

– Кристина Анатольевна, я велел вам выйти, – резко бросил мне Глеб Александрович, продолжая следить за Весельчаком.

– Что, маленькая, боишься, что узнают о твоей тайне? Боишься, что тебя раскроют? – продолжал гнуть свое Серый, подмигивая.

И у меня в голове просто замкнуло. Чуть не задохнулась от злости, подскочила к нему с такой прытью, которой от меня никто не ожидал. Замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Алик успел перехватить руку и оттащить меня от вскочившего мужчины, который расхохотался.

– Ну, так я прав, Кристина? Прав?

– Нет! – визгливо выкрикнула я, желая расцарапать ему ногтями лицо.

Брюнет, удерживая меня под грудью, оттаскивал к двери, а я кричала, чтобы отпустил.

– Алик, отпусти, а то покусает эта бешеная, – донесся голос Весельчака из-за двери, которая поспешно закрылась за нами.

– Крис, успокойся, – шептал брюнет на ухо, чем еще больше раздражал.

– Алик, отпустите, меня сейчас вырвет! – из последних сил выкрикнула в ответ и получила долгожданную свободу.

Облокотилась спиной о стену, закрыла глаза, глубоко и часто дыша. Становилось легче с каждым новым глотком воздуха.

– Алик, а как зовут Тимура? Если он не Молотов вовсе? – поинтересовалась я, замечая, как от моих слов мужчина напрягся.

Брюнет долго смотрел на меня, прежде чем досадливо зарыться рукой в своих густых черных волосах и, усмехнувшись, весело ответить:

– А вот не поверите. Запрос от Интерпола пришел именно на эту фамилию. А как его зовут, никто так и не докопался. Крис, можно вопрос, а что вы делали в лаборатории? Ведь там вела деятельность террористическая организация, которую слишком поздно рассекретили.

– Вы же знаете что, – не стала отнекиваться, но и прямо не ответила.

– Он вас туда привел? – задал следующий вопрос, а я все не могла поверить, что Алик беспокоится о моей судьбе.

– И сколько вы там провели времени?

– Алик, давайте не будем, я не хочу вновь все это пережить, – попыталась уйти от ответа, да и вообще закрыть эту тему.

– Крис, Тимур организовал в нашей области лагерь, где тренирует наемников…

– Алик, – нетерпеливо перебила я его, готовая даже заткнуть уши для надежности, – я ничего об этом не знаю и знать не хочу. Я хочу вернуться к своей нормальной и спокойной жизни. Я не хочу оглядываться через плечо, вздрагивать от каждого шороха в темноте. Понимаете, не надо мне ничего рассказывать.

– Но вы уже во все это влезли, Кристина Анатольевна. И вам не отсидеться в стороне, – холодно одернул меня Алик. – Пойдемте, провожу вас в кабинет. Пока мы еще не закончили, Крис, и вернемся к разговору. Вы сейчас просто устали.

– Вы даже не представляете насколько, – еле слышно прошептала себе под нос.

* * *

Алик был на удивление вежлив и официален. Я отвечала ему тем же. Разговор у нас не клеился. На вопросы я отказывалась отвечать, так как он упорно пытался докопаться, что же произошло в лаборатории кроме изнасилования. Вот надо было купиться на уловку Глеба Александровича. Надо было признаться, что я видела трупы.

Алик и уговаривал, и злился, обещая оградить от тягот тюрьмы, если я помогу следствию. Причем мои вопросы, что конкретно они там расследуют, сам оставил без ответа.

После ужина, который принес опять Виталий, Алик сдался.

– Зря вы так, Кристина Анатольевна. Я ведь могу помочь. Вы мне нравитесь…

– Вы женаты, – нетерпеливо оборвала его признание, не желая слушать очередную ложь.

– Да, – после секундного замешательства признался мой хранитель. – Кто вам сказал?

– У стен тоже уши бывают, – ответила, пытаясь найти следы раскаяния в его глазах.

Но нет. Только досада. Рука опять взметнулась вверх, привычным движением вороша волосы.

– Пойдемте, отведу вас в камеру.

Вот и все. Вот он и перестал разыгрывать из себя рыцаря, пытаясь втереться ко мне в доверие. Сердце обиженно сжалось. Дверь открылась, пропуская меня в коридор. Проходя мимо Алика, взглянула ему в лицо.

Тень усталости залегла под его глазами и в уголках губ. Решимость в Алике была несгибаемая. Я даже удивилась, что при этом он может быть нежным. Когда сам этого захочет. И ко мне он больше этого чувства не испытывал.

На ночь меня определили в камеру. Кажется, так называется комната с железной дверью – такие я раньше видела лишь в кино. Радовалась я только тому, что была в ней одна. Разглядывая унылую аскетичную обстановку своей обители, присела на краешек кушетки.